Книга Судьба российских принцесс. От царевны Софьи до великой княжны Анастасии - Елена Первушина

В 1787 году Екатерина вместе со своим двором, прихватив с собой иностранных дипломатов, совершила свой знаменитый вояж по новым владениям. Путь их лежал через Новороссию. С этой поездкой связано предание о «потемкинских деревнях». Рассказывали, что Потемкин, чтобы скрыть свои злоупотребления и казнокрадство и чтобы уверить гостей, что его губерния процветает, выставлял на пути кортежа бутафорские деревни, где «пейзане», а точнее, нанятые актеры изображали довольство и счастье и с восторгом встречали императрицу и ее спутников. Поскольку участники путешествия не оставили никаких записей о своих впечатлениях от Новороссии, мы не можем знать, на самом ли деле они посещали эти «невзаправдашние деревни». Известно только, что такого рода «маскарады» были очень популярны в XVIII веке (вспомним описание свадьбы Анны Леопольдовны), но… гости прекрасно знали, что это игра, инсценировка, и никто не пытался убедить их в том, что они находятся в настоящей деревне и встречаются с настоящими крестьянами. Биограф Потемкина граф Самойлов возмущался: «Что деятельность Потемкина была крайне неприятно иностранцам, это вполне понятно. Господствуя у нас печатным словом, иноземцы распространили мнение (которое и доселе не совсем уничтожено), будто все эти работы были каким-то торжеством обмана, будто Потемкин попусту бросал деньги и показывал государыне живые картины, вместо настоящих городов и сел». Но позже энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона писал: «В 1787 году предпринято было знаменитое путешествие императрицы Екатерины на юг, которое обратилось в торжество Потемкина, с замечательным искусством сумевшего скрыть все слабые стороны действительности и выставить на вид блестящие свои успехи».

Императрица осмотрела построенный Потемкиным Херсон, ночевала в ханском дворце в Бахчисарае, наблюдала за маневрами флота в Севастопольской бухте. Она написала: «Я всем обязана князю Потемкину. Надеюсь, теперь никто не назовет его ленивым». В том же году Потемкин получил почетный титул князя Таврического.

Хотя они расстались (точнее, это Екатерина оставила его), но все же расстались друзьями и продолжали ими оставаться. Недаром императрица писала Потемкину: «А твои собственные чувства и мысли тем наипаче милы мне, что я тебя и службу твою, исходящую от чистого усердия, всегда люблю, и сам ты бесценной».

* * *

Если Екатерина и Потемкин действительно тайно стали мужем и женой, то это случилось где-то между весной 1774-го и зимой 1775 года. Мемуаристы называют разные даты и разные церкви, где они венчались: то ли это случилось «в церкви Сампсония, что на Выборгской стороне», то ли в имении Екатерины Пелла, то ли в Храме Вознесения Господня в Сторожах, у Никитских ворот.

Если наша героиня действительно была дочерью этой пары, то она появилась на свет в июле 1775 года, когда в Москве как раз праздновали заключение Кючук-Кайнар-джийского договора, но праздновали… без Екатерины. Императрица была больна и не выходила (по официальной версии, у нее было кишечное расстройство). Однако большинство историков сомневается в этом. Дело в том, что Екатерина, одержимая страстью «все устраивать», не забывала своих детей, пусть даже незаконнорожденных. Со своим сыном от Григория Орлова, Алексеем Бобринским, она поддерживала связь: писала ему письма, оплачивала его долги, журила, потом, убедившись в полной его безалаберности, оставила жить в провинции, в Ревеле, но разрешила приехать ненадолго в Петербург после женитьбы, чтобы познакомиться с его избранницей, Анной Унгерн-Штернберг, дочерью барона Вольдемара Унгерн-Штернберга, коменданта ревельской крепости. А к судьбе девочки она ни разу не выказывала никакого интереса. Встречался с Бобринским и Павел уже после смерти Екатерины. Но он никогда не вспоминал о своей предполагаемой сестре.

Е. Г. Темкина

Зато Потемкин сразу признал малышку и дал ей, как это тогда было принято, свою урезанную фамилию — Темкина. Елизавету Темкину воспитывала сестра Григория, Мария Александровна Самойлова, а опекуном девочки назначили его племянника Александра Николаевича Самойлова.

С портрета Боровиковского на нас смотрит веселая и лукавая девушка, немного полноватая, но ровно «по моде того времени», с темно-карими глазами, носом с чуть заметной горбинкой и великолепными рыжими волосами. Могла ли она быть дочерью темноволосой Екатерины и Потемкина, внешность которого описали таким образом: «Орлиный нос, высокое чело, красиво выгнутые брови, голубые приятные глаза, прекрасный цвет лица, оттененный нежным румянцем, мягкие светло-русые вьющиеся волосы, ровные, ослепительной белизны зубы — вот обольстительный портрет князя в цветущие годы. Немудрено, что он по количеству своих романов… не уступал знаменитому герою романтических новелл — Дон Жуану ди Тенорио». Если цвет волос может варьировать в довольно широком диапазоне, то хорошо известно, что у двух голубоглазых людей не может родиться кареглазый ребенок. У Потемкина, как мы уже знаем, глаза голубые. А у Екатерины? Тут мемуаристы расходятся во мнениях. Английский посол в России лорд Бёкингхэмшир, оставивший в своих заметках портрет императрицы, который некоторые историки считают наиболее достоверным, пишет: «Черты ее лица далеко не так тонки и правильны, чтобы могли составить то, что считается истинной красотой; но прекрасный цвет лица, живые и умные глаза, приятно очерченный рот и роскошные, блестящие каштановые волосы создают, в общем, такую наружность, к которой очень немного лет назад мужчина не мог бы отнестись равнодушно… Глаза у нее голубые, и живость их смягчена томностью взора, в котором много чувствительности, но нет вялости». В то же время Клод Рюльер, французский историк, секретарь французского посольства в России, повествуя о дворцовом перевороте 1762 года, оставил такое описание внешности новой императрицы: «Ее волосы каштанового цвета и чрезвычайно красивы; брови темные; глаза карие, прекрасные; отражение цвета придает им голубоватый оттенок; цвет лица чрезвычайно свежий». Одним словом, и здесь нет ясности. Известно, что у Потемкина было много пассий (не зря же его сравнивают с Доном Жуаном), и какая-нибудь рыжеволосая и кареглазая красавица вполне могла подарить ему дочь.

Когда девочка подросла, опеку над ней принял лейб-медик Иван Филиппович Бек, врачевавший внуков императрицы. Такой выбор тоже ничего не значит. Разумеется, Потемкин прекрасно знал все окружение императрицы и мог выбирать для своей дочери любого человека, которому доверял. Позже Елизавета воспитывалась в пансионе Беккера. Закончив пансион, она сразу вышла замуж за секунд-майора Ивана Христофоровича Калагеорги. Позже один из ее сыновей считал такой брак еще одним доказательством родства своей матери с императорской семьей.

Он писал: «Она воспитывалась в Петербурге, в лучшем тогда пансионе Беккера, и прямо из пансиона выдана замуж за моего отца, бывшего тогда товарищем детства Великого князя Константина Павловича, и получила от Потемкина обширные поместья в Новороссийском крае». Семья уехала в Херсон, где Иван Христофорович поступил на государственную службу. В 1816 году, получив должность губернатора Екатеринославской губернии, он переехал с семьей в Екатеринослав. Современники отзывались об Иване Христофоровиче как о добром человеке, а о его супруге как об избалованной, самоуверенной и своенравной женщине.