Книга Феодора. Циркачка на троне - Гарольд Лэмб

Подождав, пока первый отряд солдат затянет ремни и вооружится, Белизарий в сопровождении Нарсеса, евнуха, пошёл по тайным коридорам к дверям императорской ложи. Двери оказались на засове. Стражники вовсе не имели ни малейшего желания принимать участие в боях, ведь сила была на стороне Ипатия. Они остались глухи к тщетным приказаниям Белизария. Бронзовые двери так и не отворились.

Не желая больше тратить времени, Белизарий повёл свой отряд обратно по коридорам. Взяв подкрепление, он вышел через разрушенные ворота и соединился с войсками Герула у почерневшего от огня Августеона. Оба командующих повели свои маленькие колонны солдат через пустынные сожжённые улицы, сквозь развалины и дым, а Нарсес тем временем, охваченный волнением, поспешил вперёд, распространяя ложные слухи, чтобы смутить народ.

Однако этого уже не требовалось. Прохожие на опалённой огнём улице Мезе шарахались в стороны от вооружённых солдат, которые шагали в неизвестном направлении. В то воскресное утро всех охватило смятение. Ведя свой отряд мимо чёрных руин терм, Белизарий быстрым шагом направлялся к воротам ипподрома, которые одновременно служили единственным входом в портик венетов. Мундус вёл своих варваров к другому входу, Воротам смерти.

Белизарий вбежал в сводчатый портик. Он должен идти впереди! Прошли дни старых римских легионов, когда командир мог сам не идти вперёд, а предоставить это своим воинам. За командующим последовали солдаты, одетые в доспехи, и весь отряд ворвался в пространство между переполненными скамьями, расчищая путь мечами.

Когда люди поняли, что на них напали, Белизарий уже успел расчистить верхние ярусы, а его закованный в доспехи отряд вклинился в гущу народа. Люди в истерике кидались на солдат, лидеры восставших несвязно кричали, пока стрелы и копья воинов не заставили их замолчать навеки. Это было странное зрелище: группа вооружённых людей раздвигала толпу на ипподроме, вдвое превосходящую их числом. Если бы толпу возглавлял умный предводитель, она не отступала бы так стремительно. Но толпа хотела делать все одновременно, поэтому с трудом карабкалась по мраморным скамьям, чтобы добраться до вооружённого отряда, сметающего всё на своём пути. Внезапно с тыла в толпу врезался Герул со своими солдатами-варварами без доспехов, только в кожаных латах, с маленькими круглыми щитами и изогнутыми мечами. Но они нападали свирепо, зверскими голосами призывая к кровавой мести за своих убитых на улицах товарищей.

Поворотный момент в битве наступил тогда, когда толпа обезумела от ужаса. Белизарий знал, что это означает. Обтерев свой меч, он сунул его в ножны. Впереди люди всей массой хлынули в проходы, расталкивая друг друга, пытались втиснуться в узкие двери. Многие погибли, потому что Белизарий и Мундус перекрыли выходы в город, таким образом отрезав путь. Усталые солдаты продолжали убивать, словно хирурги, с монотонной ритмичностью отсекающие больные органы. Прокопий потом написал, что в восстании «Ника» погибло тридцать тысяч человек. Среди солдат пострадали лишь немногие.

Ипатий с братом Помпеем беспомощно сидели в императорской ложе. Вначале они были слишком ошеломлены, чтобы двинуться с места. Затем стражники, уловив перемену в битве, решили удерживать их в ложе. Всё ещё с золотой цепью на голове Ипатий ждал, пока не пришли воины Белизария, не взяли его под руки и не повели по коридорам через распахнутые настежь бронзовые двери прямо во дворец. Несчастный клялся, что послал гонца с рекомендацией Юстиниану напасть на восставших и что сам никогда не хотел занять императорский трон.

В тот же вечер оба племянника бывшего императора Анастасия были казнены солдатами по приказу Юстиниана.

В течение нескольких дней над сожжёнными кварталами царила тишина, которую нарушал лишь плач женщин, приходивших искать тела на ипподроме. Многие семьи покинули город, спасаясь отбоев. Больше никто не хотел продолжать борьбу. Долгое время фракции венетов и прасинов не выходили на свет, и Юстиниан спокойно правил, не опасаясь возражений со стороны их лидеров.

Как только смогла, Феодора вернулась в свой старый, заброшенный и пустой дом. Слуги прятались в прилегающей к нему церкви Святых Сергея и Дионисия, очень красиво отделанной молодым архитектором Анфемием из Тралл, которую Юстиниан построил как продолжение сада.

Феодора в сопровождении женщин в прополомах прошла по пустому дому с террасой, усыпанной листьями, и запахом дыма во внутренних помещениях.

Когда возвращаешься в дом, где жил с надеждой в былые дни, можно увидеть те же комнаты, те же окна, выходящие на те же самые деревья в саду, но всё-таки они уже другие, потому что изменились вы. Феодора вышла из спальни на террасу и по привычке взглянула на стену, где раньше грелся на солнце павлин. Потом она повернулась, будто что-то ища, тут же к ней подошла служанка и ласково спросила: «Что желает Августа?» Феодора сказала, что монахи из больницы Самсона, оставшись без крыши над головой, могут найти приют в её доме. На улицах много святых людей с востока бродили по городу, словно нищие. Они могли бы спать в её доме, ведь рядом как раз новая церковь, или гулять в саду, где нужно расчищать пруд от золы и пепла. Женщины в прополомах одобрили это решение. Когда они прятались во дворце Дафны, слушая гул толпы, то поняли, что обязаны Феодоре жизнью, однако отнюдь не считали её набожной Августой.

Феодора не объяснила, почему рассталась со своим старым домом. Она приняла молниеносное решение, потому что хотела покончить с прошлым после этой катастрофы, после ипподрома и убеждения в том, что Юстиниан — трус, неспособный править самостоятельно. Возможно, это была благодарность восточным монахам. Ведь отдав им дом, Феодора отплатила бы этим людям за всё, что они для неё сделали.

Прислужницы императрицы заметили в своей госпоже какую-то новую решимость. Раз что-то задумав, она уже не меняла решения. В то же время она незаметно начала создавать сеть шпионов, которые ежедневно докладывали ей о разговорах и происшествиях в городе. Основу этой шпионской сети составляли, естественно, служанки и евнухи, далее эта сеть охватывала рынки, гавани и пригород. Феодора каждый день желала знать, что происходит в Константинополе.

Затем, никому ничего не объяснив, она предприняла поездку. Впервые самостоятельно покинув город, Феодора морем отправилась на азиатский берег. Со своими стражниками, советниками и благородными прислужницами она ездила из деревни в деревню вдоль побережья, посетила Вифинию, проехала мимо заснеженной вершины Олимпа и даже побывала в высокогорных монастырях.

Предположительно Феодора совершила эту поездку, чтобы внести пожертвования для беженцев из города, а также самой понаслаждаться горячими минеральными водами. Она также помогала монастырям и организовала несколько временных госпиталей, так необходимых в это тяжёлое время.

Императрица встречалась с сельским населением, самым угнетённым во всей империи, она легко расставалась с деньгами и уверяла жителей Вифинии, что в ней они могут найти заступницу в трудный час. После поездки по азиатской провинции Феодора пожелала, чтобы иностранные посольства имели дело также и с ней, а не только с Юстинианом. Посланников она принимала с какой-то новой, неизведанной ранее роскошью. Когда Феодору хотели видеть незнакомцы, она заставляла ждать их несколько дней, в то время как её шпионы собирали информацию о репутации и жизни этих людей. У неё была привычка заставлять знатных вельмож становиться на колени и целовать её ногу, чего ранее не приказывала делать ни одна Августа. Феодора уже не играла роль. Она поставила на карту всё, включая и свою жизнь, ради империи и выиграла, по крайней мере, тот факт, что она всё ещё жива, говорил сам за себя. Она хотела научиться и научить супруга, как править империей, чтобы этого никто не замечал.