Книга Сладкое холодное блюдо - Галина Голицына

Постепенно, конечно, дошло и до приступа самобичевания. Она снова убивалась, что своей же рукой подлила ему в чашку те злополучные капли. Получается, виновата в его смерти.

Устав от ее слез, которые она то и дело промокала платочком, я сделала «страшные глаза»:

– Вероника Анатольевна, голубушка, ну мы же договаривались! Никаких капель не было, просто сердечник со стажем умер от очередного приступа, а вы совершенно ни при чем! И даже не заикайтесь об этом, а то выдадите себя сами, кого тогда винить?

Она мелко-мелко закивала, соглашаясь:

– Да-да, конечно, Катенька, вы правы! Не буду об этом говорить больше. Только себя-то не обманешь.

Всхлипнув, она снова поднесла к лицу кружевной платочек. Мне ее всхлипы уже порядком надоели. Раз не удается вывести ее на разговор о бизнесе Соболева, придется сворачивать эту бесплодную встречу.

Я выразительно посмотрела на часы. Вероника Анатольевна поняла всё быстро и правильно. Зашарила рукой по соседнему стулу, нащупала сумочку, открыла, бросила туда свой кружевной платочек.

– Задержала я вас, Катя. Уж простите меня. Я могу говорить бесконечно, меня надо останавливать.

Я мило улыбнулась:

– Не задержали, что вы! Я же сама вас пригласила. Только у меня еще дело одно есть. Не хочу опаздывать.

– Кстати, Катенька, почему вы больше к нам не заходите?

Почему-почему. Потому! Не могу же я ей сказать, что верный и хорошо обученный сторожевой пёс по кличке Константин Андреевич еще не совсем нюх потерял. Милицейская ищейка взяла след, а мне это совсем не на руку.

Поэтому я, сделав неопределенный жест, сказала с улыбкой:

– Надобности нет заходить. Ваш патрон пока что не определился со стилем.

Потом наклонилась к ней поближе и прошептала доверительно:

– И вообще мне кажется, что он даже не уверен, хочет ли вообще затевать весь этот ремонт, перемену стиля и так далее.

Она посмотрела на меня озадаченно и медленно кивнула:

– Похоже, вы правы. Игорь Валерьевич больше об этом вообще не заговаривает. Да и ремонт у нас был не так давно. Я удивилась еще: зачем он привел дизайнера? Но, похоже, этой идеей он больше не горит. Остыл.

– Вот именно. Остыл. Поэтому я и не прихожу больше к нему в офис. Но с вами мне захотелось увидеться. Приободрить, поддержать, что ли. Заодно вот и с ремонтом разобрались. Точнее, с остывшим к этой идее Соболевым. Что ж, хозяин – барин. Не нужны ему мои услуги – пусть. Я не навязываюсь. А понадоблюсь – пригласит снова. Тогда мы с вами опять свидимся.

На этой мажорной ноте мы распрощались. Как говорил Штирлиц, запоминается последняя фраза. Теперь наивная и доверчивая Вероника Анатольевна будет уверена, что мы встретились исключительно для того, чтобы поговорить о несостоявшемся ремонте офиса. Прекрасно.

Распрощавшись с главным экономистом, я в хорошем настроении двинулась в сторону дома. Шла по тротуару, радовалась солнцу и даже напевала в уме детскую песню про солнечный круг и небо вокруг. Вдруг из припаркованной на тихой улочке машины выскочили два небритых типа и затолкали меня в салон. Всё произошло настолько неожиданно и настолько быстро, что я даже понять ничего не успела. Соображать начала только тогда, когда машина уже мчалась в неизвестном направлении.

Голосить и визжать я не стала, спросила нормальным тоном:

– А что происходит?

Ответить мне не пожелали.

Меня что, похитили, что ли? Серьёзно?.. Кому и зачем это нужно, интересно.

Похитителей было двое. Один вел машину, второй сидел рядом со мной на заднем сиденье. Вел себя спокойно. Наверное, потому, что я тоже была спокойна: не брыкалась, не орала и не пыталась выпрыгнуть на ходу. Я еще раз задал вопрос. Ответа снова не последовало. А машина продолжала мчаться в неведомую даль. Так. И что же мне делать?..

То, что в конце маршрута меня не ждет ничего хорошего, было понятно. Схватили, везут, ничего не объясняют. Как быть? Кто бы мне подсказал.

На перекрестке зажегся красный свет, и мы притормозили. Я решила попытать счастья. Двери были, конечно, заблокированы, но я все же дернула ручку. Не помогло. Тогда я, извернувшись в немыслимом пируэте, ударила в стекло подошвами. Каблуками точно стекло бы выбила! По крайней мере, внимание бы привлекла к нашей машине. А то, может, и выскочить бы удалось. Но сегодня, как назло, я обулась в балетки. Собиралась же прогуляться всласть, но какие же прогулки на каблуках? А плоская подошва в сложной ситуации мне никак не помогла.

Водитель даже головы не повернул. Только глянул в зеркало. А второй похититель, который сидел со мной рядом, молниеносным движением выхватил микроскопический шприц и всадил мне его в плечо.

Возмущенно обернувшись, я хотела было заорать, но не смогла. Мой речевой аппарат меня больше не слушался. И руки тоже. И голова. Глаза закрылись сами собой.

А открылись они, видимо, долгое время спустя. Я полежала, приходя в себя и пытаясь сообразить, где я и что со мной. Это было непросто. Сознание то наплывало, то уплывало. Пить хотелось нестерпимо. Но еще больше хотелось понять, что произошло. Постепенно вспомнила и похищение, и свою попытку сбежать, и укол, который обрушил меня практически в кому.

Когда сознание несколько прояснилось, я обвела глазами помещение. Нечто невразумительное. Не то сарай, не то гараж, не то заброшенный дом. Абсолютно пустая комната, только в одном углу брошено сено. Вот на сене я и лежала. «Надо же, сено откуда-то взялось.» – подумала я как-то отстраненно, совсем без эмоций. И правда, откуда в городе сено? Неоткуда ему там взяться. А что это значит? То, что меня вывезли куда-то за город.

В голове было как-то неуютно. Вязкие мысли вроде бы цеплялись друг за друга, но в то же время ускользали. Непросто было их поймать.

Очень медленно и осторожно, помогая себе руками, я приподнялась и села. Голова кружилась. Но это не так страшно. Даже если снова потеряю сознание, то падать недалеко и не больно: охапка сена смягчит падение. Однако же лучше остаться в сидячем положении. Поэтому я оперлась спиной о стену, закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Медленный вдох. Медленный выдох. Получилось. Так, теперь еще раз: медленный вдох, медленный выдох. Уже лучше. Голова вроде уже не так кружится. Эх, если бы попить удалось.

Открыв глаза, я обвела взглядом помещение. Ни воды, ни еды не наблюдалось. Вообще ничего не было. Я прислушалась. Звуков тоже не было. Тут я призадумалась. Что лучше: покричать, чтобы пришли люди и что-то разъяснили, или затаиться и сделать вид, что я до сих пор в отключке? Вот попала так попала.

Звать я никого не стала. Решила, что сначала приду в себя окончательно, а потом уже решу, что делать дальше. Но жажда была такой сильной, что через какое-то время я все-таки решила заявить о себе.

– Эй, кто-нибудь!

В ответ – тишина. Но это и неудивительно. Я хотела покричать, а получилось только прошелестеть. Больше, чем на шепот, сил моих не хватило. Тогда я стала бить ладонью по полу, чтобы мои предполагаемые тюремщики меня услышали. Но они не услышали. Ну конечно, дверь же закрыта. Надо попробовать ее открыть.