Книга Аристократия в Европе 1815-1914 - Доминик Ливен

[Таблица 2.11]

[Таблица 2.12]

Имущественное состояние сорока восьми баварцев оценивалось в пределах от 10-ти до 20-ти миллионов марок (от 1/2 до 1 миллиона фунтов). Из них тридцать два принадлежали к высшему дворянству, а четверо — к королевским фамилиям. Среди этой менее состоятельной группы иностранцы составляли меньшее число — правда, в определении, кого именно считать «баварцем», а кого «иностранцем», существуют свои сложности. Из двадцати одного баварского дворянина, двенадцать происходили из семей промышленников, получивших дворянский титул в девятнадцатом веке, остальные — из более старого дворянства. К последним относились Standesherren из Швабии (Фюггер фон Бабенгаузен и Оттинген-Шпильберг) и Франконии (Аейнинген и Лёвенштейн-Вертгейм-Фрейденберг), а также графиня Фабер-Кастелл, дочь от брачного союза между представителем младшей ветви династии Standesherren Кастелл и наследницы семьи предпринимателей Фабер. Тукеры, выходцы из старой знати Нюрнберга, были одним из редких очень древних германских родов, чье состояние образовалось на основе городской собственности, тогда как Пошингеры были промышленниками, пожалованными в дворянство в восемнадцатом веке. В этой группе из тридцати двух человек нет ни одной из старинных дворянских семей, принадлежащих к курфюршеству Виттельсбахов. Хотя в среднем собственность, принадлежащая знати, имеет большую стоимость, чем собственность, которой владели двенадцать членов буржуазной среды, вошедших в эту группу, доходы у нее были меньше. Доходы знати колебались от 90 000 марок (45 000 фунтов) у Кристофа Фрейгерра фон Тукера, который получал большую часть доходов не от сельского хозяйства, до 300 000 марок (15 000 фунтов) у принца Фюггера фон Бабенгаузена, которые он ежегодно получал от состояния в 15 миллионов марок (750 000 фунтов). В среднем двенадцать буржуа имели доходы, составлявшие 6 процентов от их состояния, а девять представителей древней баварской знати были вынуждены довольствоваться 4,5 процентами.

115 человек, собственность которых оценивалась от 5 до 10 миллионов марок (250–500 000 фунтов), по своему происхождению существенно отличались от первых двух более богатых групп. Процент буржуазии в них значительно выше, а иностранцев — намного ниже. Из шестидесяти одной дворянской семьи, тридцать шесть были потомками старинной знати Швабии, Франконии и баварских курфюрстов. Кроме более богатых семей Standesherren, именно к этой группе принадлежат самые известные имена баварской аристократии девятнадцатого века. К древней знати — курфюрстам — Баварии относились, например, Прейсинги, Аркосы, Лерхенфельды и Гумппенберги. Франкония, не говоря о нескольких фамилиях менее состоятельных Standesherren (Лёвенштейн-Розенберг, Ортенбург, Кастелл), была представлена такими известными старинными родами местной знати, как Ротенган, Крайлшейм и Ингельхейм. Древняя аристократия Швабии, хотя и более малочисленная, включала в себя Фюггер фон Глоттов и Паппенгеймов. По меркам британской и русской аристократической элиты, эти люди не могли считаться богатыми. Например, граф Йозеф фон Арко владел имуществом на 8 миллионов марок (400 000 фунтов) и имел доход в 320 000 (16 000 фунтов); граф Каспар фон Прейсинг получал ежегодно 280 000 марок (14 000 фунтов), а его имущество стоило 7 миллионов (350 000 фунтов). Доход Прейсинга равнялся 14 000 фунтам и, являясь примерно средним для тридцати шести старинных дворянских родов, составлял 4,54 процента от стоимости его капитала. Отметим еще раз, что буржуазия, собственность которой оценивалась в пределах от 5 до 10 миллионов марок, преуспевала гораздо больше, чем потомственная аристократия, имея 6,6 процентов дохода от стоимости своего капитала.

Как и следовало ожидать, в Пруссии миллионеров было гораздо больше, чем в Баварии: шестьдесят четыре человека имели состояние, которое, согласно налоговому обложению, превосходило 1 миллион фунтов (20 миллионов марок), а по рыночной стоимости, безусловно, выражалась бы цифрой еще большей[94]. В этот список входило двенадцать принцев, герцогов и графов, двадцать восемь дворян менее высокого ранга и двадцать четыре представителя буржуазии. Деление на принцев, герцогов и графов, с одной стороны, и дворянство менее высокого ранга, с другой, является важным, так как в большей или меньшей степени точности отражает разрыв между старой и новой знатью. К 1914 г. дворянин из старинного рода, состояние которого оценивалось в миллионах фунтов стерлингов, был бы, несомненно, причислен к высшим дворянским рангам. Все двадцать восемь Freiherren или обычных дворян (то есть, просто имеющих в фамилии предикат «фон») являлись представителями родов, занимающихся финансовой и коммерческой деятельностью и пожалованных в дворянство всего лишь полвека назад. С другой стороны, среди герцогов, принцев и графов, только граф Франц-Губерт Тиль-Винклер не был выходцем из старинного дворянского рода.

Из одиннадцати миллионеров «старого дворянства» восемь были из Силезии. Среди них роды Гогенлоэ, Баллештремы, Шафготши являлись католиками. Так же католиками, из несилезских миллионеров, принадлежащих к «старому дворянству», были герцог Аренберг и принц фон Турн-унд-Таксис, не включенные в статистические данные Мартина; оба они имели еще большие состояния за пределами Пруссии. Таким образом, в Пруссии, этой цитадели протестантизма, семеро из одиннадцати самых богатых дворянских родов принадлежали к католикам. Еще более примечательно, что из двадцати восьми «новых дворян», тринадцать по происхождению были евреями. Исходя из этих данных, можно предположить, что объединить прусскую элиту в единое целое и сделать ее приемлемой для собственного народа являлось проблемой гораздо более сложной, чем те, с какими сталкивалась англиканская верхушка в Англии. По крайней мере, что касается пожалования в дворянство миллионеров, то прусское государство, по всей видимости, не проявляло даже признаков антисемитизма. Все евреи-миллионеры были дворянами, а двадцать четыре миллионера буржуазного происхождения — христианами. Основное различие, конечно, заключалось не в том, что прусское государство сознательно проводило политику благоприятствия евреям, а скорее в том, что евреи-миллионеры принадлежали к потомственным финансистам (Ротшильдам, Гольдшмидтам, Мендельсон-Бартолди, Фридлендер-Фульдам, Блейшрёдерам), между тем, как многие миллионеры-христиане из буржуазии — к промышленным и коммерческим кланам (Геншель, Ганиель, Тиссен, Штинне). В целом правительство чаще взаимодействовало с финансистами и в большей степени от них зависело, чем от торговцев и промышленников. Одиннадцать «старых дворян» имели доход, равный 4,9 процентам от стоимости их состояния, хотя Хенкель фон Доннерсмарки, Шаффготши и герцоги Уйестские получали гораздо большую прибыль. Новой аристократии удалось увеличить доход до 5,96 процентов, а прибыль двадцати четырех миллионеров из буржуазии составляла 6,41 процент. Из двадцати восьми «новых дворян» семеро были выходцами из Берлина и Франкфурта, трое — из Кельна, а остальные — из разных мест, но большинство — городские жители. Только Евгений фон Кальмитц, двое из семьи фон Штамм и Герберт фон Мейстер считали сельское поместье своей основной резиденцией.