Книга Самые богатые люди Древнего мира - Геннадий Левицкий

Приговоренный младенец

Первые шаги Кира на этом свете овеяны мифами, и это неудивительно. Провести персов путем от неизвестности до хозяев Азии мог только человек с необычной судьбой. Поэтому будем снисходительны к рассказу Геродота.

Как мы помним, легендарные основатели Рима — Ромул и Рем — тотчас после рождения должны были умереть. По приказу местного царя близнецов в корзине бросили в Тибр. Река их вынесла на берег, и о ненужных людям младенцах принялись заботиться звери и птицы. Наконец младенцев, подкормленных молоком волчицы, нашел пастух и воспитал как собственных детей.

Похожая история случилась с Киром.

У мидийского царя Астиага была дочь, которую звали Манданой. Однажды царю приснился странный сон, «что дочь его испустила столь огромное количество мочи, что затопила его столицу и всю Азию».

Придворные толкователи снов в один голос заявили, что от дочери не приходится ждать ничего хорошего, и особенно опасна нижняя часть ее живота. Царь страшно испугался, но все же поступил со своим ребенком довольно гуманно. Когда пришла пора выдавать Мандану замуж, Астиаг воспользовался этим, чтобы удалить ее с глаз своих и из Мидии вообще.

«В страхе от сновидения царь выдал дочь замуж за перса по имени Камбис, выбрав его из-за знатного происхождения и спокойного нрава, хотя и считал его по знатности гораздо ниже среднего мидянина.

В первый же год после женитьбы Камбиса на Мандане Астиаг опять увидел сон: ему приснилось на этот раз, что из чрева его дочери выросла виноградная лоза и эта лоза разрослась затем по всей Азии. Об этом видении царь опять сообщил снотолкователям и затем велел послать в Персию за своей дочерью, вскоре ожидавшей ребенка.

По прибытии дочери Астиаг приказал держать ее под стражей и хотел погубить новорожденного младенца. Снотолкователи-маги объяснили ему сон так: сын его дочери будет царем вместо него. Желая избежать этого, Астиаг призвал после рождения Кира Гарпага, своего родственника, самого преданного человека среди мидян, управителя в его царстве, и обратился к нему с такими словами:

— Гарпаг! Я даю тебе важное поручение. Выполни его тщательно. Но не обманывай меня, предпочитая интересы других моим, чтобы не погибнуть потом по своей вине. Возьми младенца, которого родила Мандана, принеси в свой дом и умертви. Потом похорони его как тебе угодно.

Гарпаг же отвечал:

— Царь! Никогда и прежде у тебя не было повода быть недовольным мною, и впредь я буду остерегаться в чем-нибудь провиниться перед тобой. Если такова твоя воля, то мой долг усердно ее выполнить».

Сказать легче, чем сделать. По дороге из дворца Гарпаг размышлял над поручением, и от раздумий ему становилось все печальнее. Домой он вернулся в слезах вместе с младенцем, наряженным в погребальные одежды. Советника не очень тревожила моральная сторона предстоящего действа. Волновало то, что обреченный являлся единственным внуком царя: Астиаг, ныне ослепленный безумием, мог опомниться и начать мыслить разумно; кроме того, престол вполне мог перейти к Мандане — она и подавно не простит смерти сына.

Дальновидный советник решил сделать черное дело руками слуг Астиага. Исполнителем был избран царский раб, который пас коров на горных пастбищах. Ему Гарпаг передал ребенка, строго наказав «оставить в самом диком месте в горах, чтобы он там как можно скорее погиб».

Когда много посредников, часто случаются накладки. Жена пастуха как раз в это время родила мертвого мальчика. Женщина упросила мужа сделать подмену, которая впоследствии и решит судьбу Мидии и всей Азии.

Мертворожденного младенца обрядили в расшитые разноцветными узорами одежды, надели золотые украшения, а дальше пастух исполнил приказание в точности. Оставленное в горах тельце сторожил подпасок, а раб Астиага отправился с докладом в город. Гарпаг послал самых преданных телохранителей с приказом осмотреть труп ребенка и похоронить его.

Шли годы. Мальчик рос на радость пастуху и его жене, но царское происхождение невозможно скрыть под жалкими рабскими лохмотьями; порода проявила себя самым неожиданным образом.

Однажды в десятилетнем возрасте он играл со своими сверстниками. «И мальчики во время игры выбрали царем этого мнимого сына волопаса, — повествует Геродот. — А он назначил одних строить дома, других быть телохранителями. Один из ребят — участников игры (сын знатного мидянина Артембара) не выполнил приказания. Тогда Кир велел другим схватить его. Дети повиновались, и Кир обошелся с виновным весьма сурово, наказав плетью. Лишь только виновного отпустили, он в сильном негодовании за недостойное, как ему казалось, с ним обращение прибежал к своему отцу с жалобой на побои, нанесенные Киром. Раздраженный Артембар пришел к Астиагу жаловаться на неслыханное обращение с его сыном.

— Царь, — сказал он, — вот как с ним жестоко поступил твой раб, сын волопаса!

И при этом он показал плечи своего сына.

Астиаг, услышав это и увидев следы побоев, приказал послать за волопасом и его сыном (из уважения к Артембару царь хотел дать удовлетворение его сыну). Когда оба они пришли, Астиаг, посмотрев на Кира, сказал:

— Так это ты, сын столь ничтожного человека, осмелился так страшно оскорбить сына высокоуважаемого Артембара?

Мальчик же ответил так:

— Господин! Я поступил с ним так по справедливости. Ведь ребята из нашей деревни во время игры поставили меня над ними царем; они решили, что я больше всех достоин такого звания. Прочие мальчики подчинялись мне, а этот был непослушным и не обращал внимания на приказы, пока за это его не наказали. Если за это я заслуживаю наказания, то вот я в твоей власти!

После этих слов Астиаг тотчас же узнал мальчика. Черты лица ребенка казались похожими на его собственные, и ответ был слишком гордым и откровенным для сына раба. Да и время, когда был выброшен на съедение диким зверям его внук, по-видимому, совпадало с возрастом мальчика».

Для того чтобы окончательно убедиться в том, что видели его глаза, Астиаг вызвал пастуха. Мнимый отец Кира под пыткой сознался в подлоге.

Астиаг был чрезвычайно обрадован чудесным спасением внука и тем, что избавился от ненависти собственной дочери. В честь этого события он решил дать пир и принести благодарственную жертву богам. Получил приглашение и Гарпаг, но прежде царь попросил прислать его сына для игры с Киром.

Радовался и Гарпаг, что дело разрешилось наилучшим образом; бедняга забыл, что десять лет назад он не исполнил должным образом приказ царя, а такое не прощается.

Вернувшись домой, советник тотчас же послал во дворец единственного сына, которому было около тринадцать лет от роду. «Между тем, лишь только сын Гарпага пришел к Астиагу, тот велел умертвить мальчика и рассечь труп на куски, — описывает жуткий случай Геродот. — Часть мяса царь приказал поджарить, а часть сварить, и это хорошо приготовленное блюдо держать наготове. Когда же наступило время пира, среди других приглашенных явился и Гарпаг. Прочим гостям и самому Астиагу были поставлены столы с бараниной, Гарпагу же подали мясо его собственного сына (все остальные куски, кроме головы и конечностей — рук и ног. Эти части лежали отдельно в закрытой корзине).