Книга Во имя Рима. Люди, которые создали империю - Адриан Голдсуорти

Сама пика, или сарисса (sarisa), по всей видимости, стала чуть длиннее, чем во времена Александра, и ее длина составляла 21 фут. На тупом конце сариссы имелся тяжелый бронзовый противовес, позволяющий солдату уравновешивать оружие. При этом держать пику надо было так, чтобы две трети длины выступало вперед перед солдатом. Поскольку удержать сариссу можно была только двумя руками, на плече у солдата висел круглый щит. Дополнительная защита обеспечивалась бронзовым шлемом, нагрудником (обычно из плотного полотна) и в отдельных случаях ножными латами. У каждого солдата имелся меч, но он служил в качестве вспомогательного оружия, а сила фаланги главным образом зависела от пик. При боевом построении ширина фронта для действий солдата составляла три фута. Существовало даже еще более тесное построение, известное как «сомкнутые щиты» (synaspismos), при котором каждому бойцу выделялся фронт лишь в 18 дюймов, но такое построение являлось исключительно защитным, поскольку в этом случае фаланга не могла перемещаться.

Из-за значительной длины сариссы наконечники пик первых пяти рядов выступали перед строем. Пока порядок боевого построения не был нарушен, врагу, нападающему спереди, было почти невозможно пробиться через эти выставленные в ряд пики и ранить самих бойцов. Однако из-за громоздкости сариссы и самого построения фаланги отдельному бойцу было трудно наносить сильные, нацеленные удары в противника. При фронтальном противоборстве четко построенная фаланга одерживала победы в основном благодаря своей выносливости, а не способности убивать врага и нарушать целостность его строя.

Фаланга стала доминирующим подразделениям в армиях преемников Александра. Другие подразделения пехоты, в состав которых обычно входили лучники и пращники, выполняли вспомогательную функцию. Такая же роль отводилась кавалерии, и именно в этом отношении тактическая доктрина более поздних эллинистических армий отличалась от додхода Александра Великого. Во времена Александра в больших битвах фаланга действовала в качестве главной ударной силы. Она приближалась к противнику, чтобы втянуть его в бой и затем оказывать постоянное давление на его центр. Далее, в подходящий момент тесно построенная кавалерия предпринимала решительную атаку на наиболее слабое место противника — обычно на тот участок, где строй был слишком растянут. Атаку кавалерии возглавлял отряд гетайров (товарищей), во главе которого мчался сам Александр.

Подобная тактика показала свою безжалостную эффективность при Иссе и Гавгамелах во время войны с персами Дария. Но преемникам Александра оказалось сложнее достичь такого же результата, сражаясь с армиями, действующими в македонском стиле — с такой же тактической доктриной и более компактным построением войска. Еще важнее было то, что распад империи Александра привел к разделению личного состава армий и возможностей самого Македонского царства. Цари-преемники предпочитали по возможности набирать основное ядро армии из потомков «истинных» македонцев, практически до конца исчерпывая ресурсы, и без того истощенные войной и колонизацией. Одним из результатов таких действий была невозможность быстро восстановить боевую мощь после серьезных потерь в бою. Таким образом, высоко профессиональные армии становились слишком уязвимыми.

Любое из этих царств не могло собрать большого количества кавалерии. Ограниченное количество людей и еще более ограниченные поставки подходящих лошадей делали эту задачу трудно выполнимой. У Александра было около 7000 кавалеристов и 40 000 пехотинцев в битве при Гавгамелах, соотношение получалось приблизительно один к шести. Это был очень высокий показатель, хотя он и уступал соотношению пехоты и кавалерии в армии Ганнибала в битве при Каннах — там это число достигло один к четырем. Армиям эпигонов редко удавалось достичь соотношения намного большего, чем один к десяти. Меньшая по численности, эллинистическая кавалерия во II и в III веках до н. э. также в целом уступали в маневренности, дисциплине и агрессивности всадникам Филиппа II и Александра.

Многие эпигоны пытались использовать необычное или экзотическое оружие, такое как слоны и колесницы скифов, надеясь приобрести за счет этого преимущество над противником, поскольку все армии были почти точной копией друг друга. Это повышало зрелищность военных действий, но не давало постоянного преимущества, к тому же удачные приемы вскоре копировались противниками.

В эллинистические армии данного периода входили различные типы войск, но между ними не было той согласованности в действиях, которой отличалась армия Александра. Можно сказать, что они больше напоминали дубину, чем рапиру. Как уже говорилось, Александр редко пользовался резервами и вместо этого развертывал свою армию таким образом, чтобы обеспечить согласованную последовательность атак, и сокрушить врага. Поскольку он обычно сам возглавлял атаку кавалерии, у него не было возможности посылать резервам приказы о вступлении в бой. Большинство его преемников руководили своими армиями в подобном стиле, тем самым значительно ограничивая свою способность отдавать приказы и реагировать на изменение ситуации после того, как сражение уже началось. Очень редко эллинистическая армия начинала бой, имея большой контингент в резерве, а не расположив все войска на линии фронта.

Из-за нехватки хорошо подготовленной кавалерии и невозможности полагаться на необычные виды вооружения фаланга приобрела еще большее значение в качестве основной тактической силы. Для увеличения ее мощи — особенно когда врагом выступала другая фаланга с пиками — стали использовать очень глубокое боевое построение. Большинство фаланг были, по меньшей мере, в шестнадцать рядов глубиной, а копейщики Селевкидов в битве при Магнезии образовали строй в тридцать два ряда. Более глубокие построения обладали большей выносливостью в бою — просто потому, что бойцам первого ряда было очень трудно отступать. К тому же такая фаланга выглядела устрашающе, даже если в действительности ее боеспособность была ничуть не больше, чем у менее глубокого построения с такой же шириной фронта.

Хотя ко времени начала войн с Римом эллинистические армии стали неповоротливыми и действовали примитивно, они все же могли при соответствующих обстоятельствах провести мощную атаку на передовые порядки врага. Такими важными условиями для успешных действий являлись плоская, открытая местность и сохранение боевого построения, а также надежная защита с флангов, потому что сами копейщики могли сражаться только с врагом, который находился прямо перед ними.

Римляне впервые столкнулись с эллинистической армией в 280 г. до н. э., когда царь Эпира Пирр поддержал Тарент в его войне с Римом. Пирр считался самым способным военачальником своего поколения, и его стиль командования чем-то походил на александрийскую модель. Он разбил легионы при Гераклее в 280 г. до н. э. и на следующий год в Аускуле, но в конце концов потерпел поражение при Беневенте в 275 г. до н. э. Все эти битвы проходили очень упорно и обе стороны несли большие потери, когда мощь фаланги сталкивалась с природным упрямством и системой трехрядного построения, которая позволяла римлянам вводить в бой свежие силы.

Первым двум победам Пирра способствовали боевые слоны — эти животные были совершенно не известны римлянам и выглядели устрашающими[15]. Любопытно, что во время Третьей Македонской войны у Персея не было возможности получить боевых слонов, в то время как римлянам подобных животных поставили их нумидийские союзники. Более важным отличием конфликтов II века до н. э. от войны с Пирром был совершенно другой уровень римской армии. Многие легионеры, как и их командиры, участвовали в войне с Ганнибалом. Они также были хорошо вымуштрованы и уверенны в себе, как и подобает профессиональным солдатам. Во время Македонской и Сирийской войны мы больше не увидим столкновений между неопытным ополчением с одной стороны и закаленными профессионалами с другой. Более того, македонские и селевкидские солдаты, пожалуй, обладали куда меньшим боевым опытом, чем большинство легионеров того времени.