Книга Жизнь и развлечения в средние века - Эжен Эмманюэль Виолле-ле-Дюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если браки государей превратились в политические акты, то они стали часто приводить к соперничеству и войнам между государствами. Сеньор, претендовавший на некий союз и отвергнутый, становился врагом. По этому поводу уместен анекдот, рассказанный Фруассаром [34. L. 2. Ch. ССХХIII]. Когда герцог Обер де Эно решил женить сына Гийома на дочери герцога Бургундского Филиппа Храброго (1385 г.), герцог Джон Ланкастер, полагавший, что Гийом женится на его дочери, «весь в меланхолии от этой новости», послал гонца в Камбре, к герцогу Оберу, чтобы узнать правду. Старшина гильдии торговцев шерстью во всей Англии спросил разрешения и задал герцогу вопрос — действительно ли он намерен женить своего сына на дочери герцога Бургундского. Герцог Обер, слегка изменившись в лице, ответил: «Да, клянусь честью! Но почему вы спрашиваете?» «Монсеньор, — ответил тот, — я говорю об этом потому, что монсеньор герцог Ланкастерский всегда надеялся, что монсеньор ваш сын Гийом возьмет в жены его дочь, мадемуазель Филиппу». Тогда герцог Обер сказал: «Приятель, скажите моему кузену, что когда он надумает жениться или женить своих детей, я не буду давать ему никаких указаний; пусть же и он не указывает моим детям, ни когда мне их женить, ни где, ни как, ни на ком». Этого ответа было достаточно, чтобы началась длительная и жестокая война между обеими странами.
Рис. 2
Важность, которую в то время придавали союзу двух людей, побуждала сопровождать брачные церемонии невиданной роскошью и собирать вокруг новобрачных как можно больше дворян, удивляя щедростью, пышными празднествами, блестящими поединками. Это был и своеобразный способ похвалиться своими сторонниками. По случаю только что упомянутой женитьбы плотники и каменщики несколько дней приводили в порядок дворцы города Камбре для приема именитых гостей; одним из них был король Франции. «Таким образом, — пишет Фруассар [34], — ни память людей, ни записи, сделанные за двести лет, не сохранили свидетельств о столь грандиозном празднике в Камбре, как тот, что собирались устроить. Ни для угощения и развлечения сеньоров, ни для обустройства их жилищ не жалели ни золота, ни серебра, словно все это сыпалось с неба; и каждый старался показать личное рвение перед другими».
Демонстрация роскоши по случаю свадьбы захватила даже бюргерство, так что в Париже в печальном 1416 г., когда народ, гибнущий от голода, готов был разнести все, что напоминало частный праздник, городские власти рассылали по улицам глашатаев, требовавших, «дабы никто не дерзнул собираться во множестве, ни для свадьбы, ни по другому поводу, без разрешения прево Парижа. В то же время, ежели кто устраивал свадьбу, за счет супруги приглашали комиссаров и сержантов, следивших, чтобы не было никакого шума» [55].
На рис. 2 изображен алтарь святого Евстафия церкви аббатства Сен-Дени в Париже.
У франков был обычай хоронить умерших в земле, поместив в каменный или деревянный гроб и уложив туда предметы, которые принадлежали покойному: оружие, драгоценности, утварь, монеты. Покойного на некоторое время выставляли напоказ, непременно оставив открытым лицо, возможно — и грубо забальзамировав. Затем его хоронили. Вероятно, в V в. в Галлии имелось несколько способов погребения: еще сильны были римские традиции, а вторжение варваров внесло в галло-римское общество новые обычаи. О могилах говорить мы не будем, а расскажем об обычаях и церемониях, начиная с раннего средневековья.
Язычники-римляне, как известно, сжигали тела усопших и останки помещали в терракотовую урну, вазу или мраморный саркофаг. Христиане, верившие в воскресение мертвых, не делали этого, а обмывали тела благовонными водами, обматывали бинтами или облекали в саван, укладывали горизонтально в углубление, выдолбленное в стенах каменоломен или в скалах, а потом замуровывали. Иногда умерших укладывали в каменные или мраморные саркофаги; саркофаги ставили внутрь надгробных сооружений или на специально огороженные места для захоронения. Со временем в Галлии эти обычаи смешались с германскими. Однако на такое погребение хватало средств лишь у богатых; на многих галло-римских или даже меровингских кладбищах тела просто укладывали в яму, выкопанную в глине, туфе или меловой почве, и в таких случаях скелеты затем обнаруживали наклоненными и даже сидящими. В те времена усопших хоронили в своей одежде, а перед погребением тела нередко обкладывали дерном [91. VI. 7. IX. 3].
Тело предавали земле, предварительно выставив умершего в церкви на один или несколько дней. Омывание тел постоянно упоминается историками. Фродоар рассказывает [33. Ch. X], что, когда архиепископ Реймсский Фульк был убит в походе, горожане Реймса до ставили тело прелата в город, к горю и скорбя его близких. «Там, омыв тело и оказав ему с пышностью последние почести, погребли в могиле, достойной его». Позже, в XII в., поэт, автор «Песни о Роланде» [94. С. 163-164], описывает похороны своих героев и баронов, погибших в Ронсевальском ущелье. Карл Великий, прибывший на место боя слишком поздно, выражает скорбь и сожаление:
Эти стихи представляют большой интерес: они содержат подробности об обычаях при захоронения лиц разной степени знатности. Некоторых уносили на кладбище в сопровождения служителя культа; окурив умершего фимиамом, тело предавали земле. Тела Роланда, Оливье, епископа Турпена вскрыли; их сердца, завернутые в драгоценные ткани, поместили в мраморный ларец; тела омыли вином с пряностями, завернули в оленья шкуры, погрузили на три телеги, покрытые тканями. Обычай жечь благовония близ тела покойного просуществовал, видимо, до конца XIII в.: в захоронениях того времени еще находят небольшие сосуды с отверстием, наполненные углем; сосуды вкладывали в гроб, опуская его в землю39 [22].
