Книга Фатальное колесо. Третий не лишний - Виктор Сиголаев

Собственно, я все сказал.

Все, что накипело. И все, что нужно было услышать старцу.

Скорей всего, я даже, наверное, и не рассчитывал, что монах поможет нам найти этого неоднозначного Богдана. Ойчика, Бойчика?

Или как его там?

– Вуйчик, – неожиданно произнес дед, словно услыхав мои мысли. – Его фамилия Вуйчик. Богдан Вуйчик. Поляк, наверное. Отчества, прости, не знаю. Он детдомовский. Появился в этих скалах года четыре назад. Раскопками интересовался, рассматривал здесь все, рисовал что-то в тетрадочке. Потом привел сюда детей. Разных. И подростков, и… мелюзгу вроде тебя. Учились палатки ставить, костры жечь, по скалам на веревках лазили, по солнцу да звездам ориентировались. Молодцы. Правильная была компания, здоровая вот здесь.

Он постучал себя по лбу костяшками пальцев.

– Была? – переспросил я. – А сейчас куда делась?

Монах почему-то не отвечал. Встал, подошел к краю обрыва, уставился вдаль. Другое его тревожило. Может, жалеет о своей откровенности?

– Вы его все равно найдете, – подтверждая мою догадку, произнес он. – Таких, как он, всегда находят. Они не умеют долго скрываться. Где бы то ни было.

Я неопределенно пожал плечами.

– Найди его первым, странный отрок. А потом…

Я кивнул. В смысле, не надо продолжать. И так все понятно.

Где там Ирина? Загостились мы, пора и честь знать.

Внесли смуту в божий скит.

– Не беспокойтесь, честной отец, потом… на все будет воля Божья. Хоть я и неверующий.

– Да-да. Я так и понял.

Старик вернулся и вновь устало сел на камень. Рассеянно посмотрел на меня. Какой-то потухший, обреченный взгляд. Куда делся живой блеск в глазах? Похоже, точно я тут лишнего наговорил.

Интересно, за кого он меня вообще принял? За молодого Антихриста? Этакий отечественный вариант советского Демьена? Ну да. Скорей всего. Недаром же вырвалось у него это «бесовское отродье».

Жалко деда. И ведь не переубедить!

Сейчас, что бы я ни сказал, плохое ли, хорошее, все будет расцениваться как козни сатанинские. Хоть тельник рви на пузе и демонстрируй наколотый крест с куполами.

Не поверит.

– Ну как, поговорили? – поинтересовалась подошедшая к нам Ирина.

Старый монах шевельнул ногой, и вниз, грохоча планками о камень, полетела, распутываясь в воздухе, веревочная лестница. Крепкая, добротная и надежная. Моряки, наверное, подогнали.

Похоже, нас все-таки послали.

По крайней мере, уж точно попросили удалиться.

Надолго.

Глава 9

Инь и ян

– Почему… не поставили… в известность? – Сан-Саныч говорил тихим размеренным голосом, скрупулезно отмеряя ровненькие паузы между словами и зловеще (как ему самому казалось) артикулируя каждый согласный звук. – Почему нет в группе элементарной дисциплины? Не говоря уже о планировании? Доколе будет длиться это безобразие? Я вам тут что – биндюжник на извозе?

Вот это вообще умиляет – «на извозе».

Может быть, все-таки на Привозе? Уж если речь идет о биндюжнике. Впрочем… если ему нравится – пускай. Что-то не хочется устраивать филологических дискуссий. Особенно с Козетом. И особенно сейчас, когда мой боевой братан так старательно исполняет грозного начальника.

Кстати, думаете, он это серьезно?

Эвон как бровки-то хмурит. И гневные искорки из глаз пытается высечь. Не человек, а кибернетический организм. С моторчиком. Запугал тут всех до чертиков. Как тех ежей… ну вы сами знаете чем.

Открою секрет. Можно сказать, интимную тайну.

Сан-Саныч таким вот тупым образом пытается ухаживать за Ириной. Банально и незатейливо. Отчаянно и безнадежно. Помните в детстве: самую привлекательную девочку – портфелем по затылку? Незабвенный Генка фон Мюнхаузен даже философский базис подвел под это явление: «Не потому что нравится, а потому, что сами они во всем виноваты!»

Так и у Козета, только с поправкой на почтенный возраст – приглянулась девка, так давай перед ней начальника корчить. И это – не потому что глаз положил, не думайте, это потому что… виноваты вы тут все, короче. Ну, вы поняли.

Хотите доказательств? Их есть у меня.

Пожалуйста: разносит нас обоих, а смотрит только на меня. Тогда как я, на секундочку, вообще лицо пострадавшее. Хотя бы по факту испачканного парадно-выходного костюма. Был, так сказать, вслепую изъят из благополучной семьи и поставлен перед предложением, от которого не смог отказаться. И самое интересное – достаточно мне сдать Ирину – что, мол, ее была идея с монастырем, и начальственный разнос в мгновение ока сдуется. Еще и похвалят негодников!

Только я не оправдываюсь.

Покорно (что уже необычно в наших кругах) молчу, время от времени виновато вздыхаю с надрывом, бросая на Ирину выразительные взгляды. А она, со своей стороны, даже и не торопится восстанавливать справедливость. Наслаждается ситуацией.

Почему? Риторический вопрос.

Вот еще один: как вы думаете, чувствует ли женщина, что она кому-то там нравится? Что краснеющий и потеющий начальник перед ней (хотя какой он начальник, к чертям?) на самом деле вовсе и не сердится, а всего-навсего лишний раз пытается привлечь к себе внимание. И на лбу у него написано: «О боже! Что же это за напасть такая? За что, о господи? Эх, лучше было бы портфелем по маковке!»

Все началось этой весной, когда Ирина чуть не погибла.

Опоздай мы с Козетом на минуту – все, кранты. Не было бы на свете нашего третьего товарища, который для нас никогда не станет третьим лишним. И Сан-Саныч, как мне видится, именно тогда и сломался по поводу нашей боевой подруги. Получил эмоциональный шок, сдвинувший в его сознании пласты профессиональных навыков, под которыми оказались нетронутые залежи заповедных нежных чувств. Которых, к слову, сам он панически боится. Отчего и хмурит бровки, на радость своей бессердечной пассии.

– Саша, – произносит она низким грудным голосом, – я думаю, Старик осознал свою ошибку. Давай… мы (!) его простим… на первый раз (!)…

!!!

У меня просто слов нет!

Вы только поглядите на это гламурное создание!

Особенно радует это мурлыкающее «МЫ», от которого по нашему Казанове наверняка мурашки бегают размерами эдак не меньше таракана. И это притом, что все тут прекрасно знают, кто на сей раз был заводилой проведенной с монахом операции. Включая, между прочим, и Сан-Саныча. Тем не менее! Вот так и становятся лицемерами бывшие честные и хорошие люди. И не говорите после этого, что любовь добра.

Все!

Пора прекращать это кобелирование. О деле надо думать, о деле, друзья мои!

– Так надо было, партнер! – напустив голливудского пафоса, заявляю я. – Нельзя было терять темпа нашего расследования. И поскольку это был мой план (взгляд со значением в сторону развлекающейся львицы), попрошу отметить, что нам теперь известна фамилия фигуранта.