Книга Ковбой Мальборо, или Девушки 80-х - Борис Минаев

Выяснилось, что пансионат «Энергетик», находящийся в предгорье, – это настоящая жемчужина Дагестана, там удивительная природа, фантастические пейзажи, целебный воздух, минеральная вода и форель плавает прямо в пруду.

– Вы, кстати, фотоаппарат захватили? – спросил Магомед. – Нет? Хотите, я вам туда привезу? Вы вообще фотографировать умеете? Как же так, журналисты, а фотоаппарат забыли. Там такие виды, просто закачаешься.

– Магомед, скажите… – спросила Финкельштейн. – А сколько я вам буду должна за путевки? А то мы как-то все время уходим от этой темы.

Повисла неловкая пауза.

Магомед отвел глаза, потом широко улыбнулся и ответил:

– Да вы не беспокойтесь! Я сейчас не помню, если честно… Ну, там не должно быть очень дорого. Обычно стоит, как везде. Сейчас вы поедете на машине прямо туда и там на месте все узнаете.

Дорога была невероятно красивая. Финкельштейн даже зажмурилась от счастья, хотя в голове немного шумело после поезда. Водитель довез их прямо до домика (здесь домики «коттеджного типа», как сказал Магомед, а не общий корпус, что тоже было приятно), помог выгрузить вещи, и они пошли по территории осматривать окрестности. По дороге Финкельштейн, как старшая в группе и вообще чувствуя себя ответственной, решила найти бухгалтерию (или что-то вроде этого), чтобы прояснить все же вопрос с путевками.

Но никакой бухгалтерии тут не было, и они побрели в парк.

Там они посмотрели на горную речку, на беседку с минеральной водой («Павильон № 1», как гласила надпись на табличке), на скульптуру горного козла, на огромное дерево, к которому нужно было прислоняться на счастье, по восточной традиции, и наконец, уже немного голодные, вернулись к домику, чтобы жить самостоятельно дальше и искать столовую.

Но жить самостоятельно дальше и искать столовую им не пришлось. У дверей домика коттеджного типа стояла черная «Волга» с Магомедом. Он лучезарно улыбался и курил «Кэмел».

Сначала Магомед поселил Васечку в отдельный домик как брата, потом они вместе вернулись, и Магомед предложил отужинать в хорошей компании.

– Тут сегодня один мой большой друг отмечает день рождения, – просто и человечно сказал Магомед. – Я, собственно, к нему приехал. Но он узнал про вас и очень, очень просит вас быть его гостями. Если вы не придете, он ужасно обидится. Я вас тоже очень прошу. Это очень хороший человек, правда.

Николаева нахмурилась.

– Я вообще-то не одета для такого мероприятия, – капризно сказала она. – И потом, можно мы хоть минут двадцать отдохнем?

– Конечно, конечно! – просиял Магомед. – Я за вами зайду.

Снова собрали военный совет.

– Ну а че… – Васечка расслабленно пожал плечами. – Это же Кавказ. Ничего такого не вижу. И потом, давайте хоть раз шашлыка-то поедим!

Но по дороге Люся Финкельштейн опять пристала к Магомеду как к ответственному лицу с вопросом о путевках.

Его реакция, если честно, ей совсем не понравилась.

– Люся, давайте потом, а? – резко сказал он. – Ну сейчас совсем не до этого!

Войдя в какой-то дворик рядом с каким-то домиком, они просто ахнули.

Длинный стол, стоящий в тени деревьев и покрытый белой скатертью, ломился от яств, по-другому даже и не скажешь.

Черная икра, осетры, которых, видимо, вылавливали прямо тут, в пруду, свежая зелень и роскошные помидоры горкой, балык, суджук, сациви, фрукты, лепешки, наконец сам шашлык.

Они забыли обо всем и шагнули под сень листвы.

Хозяином стола был солидный мужчина, как оказалось, директор трансформаторного завода, которому и принадлежал весь этот пансионат «Энергетик». Это был необычайно интеллигентный, вежливый человек, который сразу усадил их за стол, не навязывался с разговорами, а только угощал и наливал. Правда, Люсю Финкельштейн смутили еще две вещи (помимо отсутствующих путевок): то, что за столом, по сути дела, кроме них не было никаких гостей вообще, зато обслуживающего персонала, который возился с шашлыками, наливал напитки, уносил и приносил тарелки, было целых пять человек: две женщины и трое мужчин.

И еще ее смущало какое-то нелепое, навязчивое сходство с фильмом «Кавказская пленница», она тихо сказала об этом Николаевой, и та начала хихикать, чем вызвала острое неудовольствие Магомеда.

– Дорогой Афанасий Магомедович! – сказал он, цыкнув на подруг. – Мы очень рады оказаться сегодня, в этот знаменательный день…

Люся, выпив знаменитого дагестанского коньяка, решила не частить, все-таки напиток не простой. А вот Васечке сразу налили полный фужер, и он на жаре довольно быстро закосел, стал со всеми обниматься, а потом заснул.

Постепенно появились за столом и другие солидные мужчины, церемония шла своим чередом, но ни в Николаеву, ни в Финкельштейн больше уже ничего не влезало, Люся просто засыпала на ходу, вежливо поблагодарила хозяев и наконец встала.

– Я вас провожу! – вскинулся Магомед.

Он вежливо взял под руку Васечку, сначала отвел его в «домик для брата», а потом пошел провожать их.

Было уже довольно темно.

В темноте таинственно и скромно блестели фонари на территории пансионата. Ласково шумела горная речка. Немного подвывали какие-то дикие животные.

– Как красиво! – сказала Финкельштейн. – Магомед, скажите, а сколько все-таки это стоит?

У Магомеда заблестели глаза.

– Давайте завтра, все завтра… – сказал он.

В этот момент Николаева куда-то исчезла. Люся никак не могла взять в толк, где она, спросила об этом Магомеда, он пожал плечами, может в туалет пошла, и открыл дверь в их коттедж, где она хотела сразу рухнуть, даже не зажигая света, но рухнуть не пришлось.

Под настольной лампой у стола сидел директор трансформаторного завода и ласково улыбался.

– Пришла? – сказал он и немедленно попытался схватить ее за грудь.

Борьба была недолгой.

Финкельштейн, слава богу, была не робкого десятка, да и физически крепкая девушка – она резко пхнула Афанасия Магомедовича в грудь и попыталась закричать, но он зажал ей рот потной ладонью.

На столе лежала ее книга – «Богач, бедняк», подшивка из «Иностранки», 1972 (?) года, недочитанная ею в железнодорожной кассе, и она стала лупить его по башке, причем сильно.

Он отскочил.

– Ты что, дура, с ума сошла? – спросил он довольно зло.

И в этот момент на Люсю Финкельштейн снизошло какое-то наитие. Часто (в течение своей дальнейшей жизни) она вспоминала этот момент и думала о том, что же помогло ей тогда найти единственно правильные слова.

А слова были такие.

– Партбилет положишь, сволочь! – сказала она тихо, и директор трансформаторного завода вдруг отступил куда-то в тень, от волшебного круга настольной лампы, так, чтобы его лицо было не очень видно.