Книга У подножия Монмартра - Бритта Рёстлунд

* * *

Церковь Сакре-Кёр, словно сахарная голова, возвышалась над окутанным туманом Парижем. По радио и телевидению людей призывали оставлять дома машины и пользоваться общественным транспортом. Мои глаза были влажны от слез, но не из-за загрязнения воздуха. Глаза слезились от недосыпания, это было ясно как день. За вчерашним ночным бдением неотвратимо последовало наказание.

Первое письмо пришло днем – «3A 3B 27E 27F». Мне потребовалось известное усилие для того, чтобы передать это сообщение дальше. Обычно я испытываю большие трудности при запоминании чисел, но теперь я стала изо всех сил пытаться откладывать в памяти самые разнообразные комбинации цифр.

Во второй половине дня я занялась личными делами – записалась на прием к гинекологу для повторного цитологического анализа, отменила семинар и заказала пару туфель. Прежде чем уйти домой, я даже успела просмотреть предложения туристических агентств.

На моем этаже остановился лифт. Я отлично понимала, что это приехала уборщица, но мое тело тем не менее приготовилось к бегству. Надо покинуть помещение, прежде чем она в него войдет, подумалось мне. Так я и поступила. Дверь лифта открылась, и женщина выкатила из кабины пылесос и тележку с принадлежностями.

– Добрый день.

Женщина вздрогнула, словно ее отвлекли от мыслей, в которые она была погружена.

– Добрый день, – ответила она, не изменившись в лице.

Тот мужчина не говорил мне, что я не должна разговаривать с уборщицей, он лишь просил ограничить контакты с теми, кто постоянно здесь работает.

– Вы уже уходите? – спросила она.

Может быть, и эта женщина получила такое же распоряжение, что и я. Она вкатила пылесос в помещение. Я осталась стоять в коридоре, думая, стоит ли мне продолжать этот диалог.

– Вы давно здесь работаете? Вы работаете и в других зданиях? – спросила я.

Женщина смотрит на меня, и я впервые замечаю, что она сильно косит, и не знаю, на какой ее глаз мне надо смотреть. Это была полная, небольшого роста женщина лет пятидесяти, видимо арабского происхождения.

– В этом здании я убираюсь по вечерам, а в другом здании по утрам.

Я не знала, что мне делать с этими ценными сведениями. Тема для разговоров иссякла.

– Хорошего вам вечера, – сказала я и пошла к лифту.

Психологически я уже была готова получить очередной букет.

В последнее время у меня возникла и укоренилась одна мысль. Не знаю, было бы мне легче, если бы я наверняка знала, что являюсь отдельной ячейкой террористической сети. Но я стала подозревать, что стала объектом некоего исследования. Я не могла знать этого наверняка, но, возможно, оказалась человеком, подходящим для определенного эксперимента. Самый лучший выбор – это одинокая, необщительная женщина. Дальше следует сам опыт, по ходу которого его организаторы наблюдают, как люди приспосабливаются к новому окружению и получаемым сведениям. Смотрят, как такие люди реагируют на непонятные и абсолютно бессмысленные на первый взгляд поручения. Этакий современный вариант павловских собак. Однако у Павлова собаки получали еду, а я получаю цветы. Таким образом, я выполняла эту работу не просто так, а за вознаграждение.

Мысль о том, что единственной целью этих букетов была возможность выделить мою персону из толпы, приводила меня в состояние, в котором, наверное, пребывает бык, когда его хватают за рога. Эти цветы были опознавательным знаком для человека, который, наверное, следил за мной. Я села на скамейку возле «Аревы» и вызывающе положила букет на колени. Сегодня это был самый красивый букет из всех, что я получала до сих пор, – было такое впечатление, что его собрали на летнем лугу, но тем не менее он не вызывал у меня ничего, кроме отвращения. Щеки мои горели, на глаза навертывались слезы. Для того чтобы вопреки одиночеству и унижению продолжать эту игру, требовалось мужество, а я не знала, достанет ли его у меня.

Я находилась под наблюдением. Это не было дурное предчувствие, это не была паранойя. Нет, краем глаза я заметила мужчину, стоявшего метрах в десяти от меня. Он внимательно смотрел в мою сторону. Я быстро опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом.

Может быть, он стоял здесь каждый день, ожидая моего выхода из здания? Не поднимая глаз, я встала и не спеша направилась в метро. Если он идет за мной, подумала я, то я смогу легко стряхнуть его со следа. Я прекрасно знала этот район – лучше, чем многие. Если же я смогу избавиться от слежки, то, возможно, мы даже поменяемся ролями. Эта мысль придала мне мужества. Одновременно я подумала, что прямое противостояние может положить конец неопределенности, но не знала, хочу этого или нет.

Я медленно ступила на лестницу, ведущую на открытую площадь. Я не стала оглядываться, чтобы посмотреть, идет ли тот мужчина за мной. Я могла убедиться в его преследовании, просто посмотрев в большие зеркальные окна банка. Я обошла старую карусель, откуда доносился беспечный детский смех, и на меня вдруг снизошло ощущение полной нереальности происходящего. Меня преследуют в Париже, среди бела дня, на переполненной людьми площади возле гигантского делового центра, а я иду, держа в руке луговые цветы и слушая веселый детский смех.

Я прошла мимо входа в банк и посмотрела в зеркальное окно, в котором сразу увидела отражение мужчины. Он продолжал идти за мной. Это не могло быть случайностью. Его путь не мог случайно совпасть с моим до такой степени. Я свернула в сторону Центра новой промышленности и технологий и поняла, как продолжу эту игру в кошки-мышки.

В каждом углу ЦНПТ находятся небольшие стеклянные лифты, поднимающие посетителей на верхний этаж. Этот этаж выполнен в виде стеклянного туннеля, который, как галерея, огибает все здание по периметру. В кабины этих лифтов вмещается не больше трех человек, и мне было трудно представить себе, что человек, следующий за мной словно тень и желающий сохранить анонимность, отважится войти в лифт вместе со мной. Человек, который меня преследовал, вероятно, хочет сохранить инкогнито. Как только на первом этаже остановится один из лифтов, я быстро вскочу в него, поднимусь в галерею и оттуда внимательно присмотрюсь к своему преследователю. Ускользнуть он не успеет. Составив этот план, я направилась в ЦНПТ.

Войдя в центр, я увидела, что с верхнего этажа спускается лифт, находящийся в дальнем левом углу здания, и медленно пошла к нему. Кабина остановилась, открылись двери, и из лифта вышла красивая молодая пара. Глядя себе под ноги, я нажала кнопку. Двери начали закрываться, но в этот момент кто-то вошел в кабину, и двери, встретив препятствие, снова открылись, впустив нового пассажира.

– Здравствуйте еще раз, – сказал он.

Я ничего не ответила, хотя мгновенно поняла, что это тот самый человек. Да, тот самый, которому я вручила букет в вагоне метро.

Букет в моей руке приобрел тем временем совершенно жалкий вид. Пока я шла в центр, он растерял всю свою свежесть. Моя ладонь купалась в смеси пота и млечного сока стеблей. Мои пальцы судорожно сжимали тонкие веточки. Лифт поехал вверх, и людское море осталось внизу. Собственно, я не была обязана отвечать на его приветствие. Может быть, он откажется от своих намерений, если я не пойду на контакт с ним. Может быть, он оставит меня в покое, когда лифт остановится, и снова поедет вниз. Я не разговаривала с этим человеком никогда и не видела причины делать это сейчас.