Книга Проклятое золото храмовников - Валерий Елманов

Сангре улыбнулся.

– Знаешь, что Сталин ответил Черчиллю в мае сорок пятого на его предложение затопить весь немецкий флот. Он сказал, что вначале его надо поделить, после чего Черчилль может делать со своей долей что угодно – никто ему препятствовать не станет.

– Ты хочешь сказать… – насупился Улан.

– Угадал, – кивнул Петр. – Мне мои семь с половиной тысяч ой как пригодятся, и я фицкать денежками не намерен.

– А как же твоя фраза, что деньги – это мусор? Помнится, несколько дней назад…

Несколько дней назад я понятия не имел, что нам здесь жить, – перебил Сангре. – А касаемо мусора… Ну да, говорил, не отказываюсь. Но его столько, что мне стало чертовски интересно, каким количеством мусорных баков она обладает.

– И с каких пор ты стал таким торгашом?!

– Не путай торгаша с человеком, умеющим торговаться. Между прочим, я столь мастерски это проделывал на Привозе, что баба Фая каждый год двадцать седьмого августа горестно сообщала деду, что завтра в их семье начинается инфлякция, бо их покидает внук, могущий как в знаменитой рекламе, купить три по цене одного. Считай, сейчас гены, заложенные несравненной бабулей, разбушевались во мне окончательно и я планирую развернуться во всей плюшкинско-гобсековской красе. Или нет, мне ближе пушкинский «Скупой рыцарь». Между прочим, тоже испанец.

– Мне так ей и передать? – язвительно осведомился Улан.

– Ага, – невозмутимо кивнул Петр, прикинув, что коль Улан отказался, есть отличный повод не допускать его до участия в предстоящей беседе. – А впрочем, не стоит, поскольку я предполагаю в первую очередь продемонстрировать свое уродливое преображение синьоре Каберне, так что пусть это будет для нее сюрпризом. Кстати, имей ввиду, что посторонним, вроде тебя, на нашем с нею торжище делать нечего.

– Это я-то посторонний?! – задохнулся от негодования Улан.

– А кто? Я, в отличие от некоторых, от денег не отказывался. И вообще, я ж только для тебя и стараюсь, а ты что подумал?

Улан опешил, и пока он удивленно хлопал глазами, Сангре раскрыл перед ним «страшную тайну»: все это он придумал, чтобы сработать по стандартной схеме: злой и добрый полицейский, точнее, благородный рыцарь и жадный торгаш. И после проведенной беседы Изабелла если и будет смотреть на Петра как-то «по-особенному», то в ее взгляде кроме враждебности и презрения больше ничего не отыщется.

А, кроме того, желая как-то занять друга, чтобы тот, упаси бог, не вломился в пыточную во время их разговора с испанкой, он напомнил ему про оставшегося на свободе инквизитора. Мол, насчет нападения на Берестье трудно сказать, но засаду на пути их следования в Бизену фра Пруденте организовать в состоянии. Так оно или нет – не угадаешь, но подстраховаться желательно. А потому надо бы обеспечить дополнительную безопасность для некой мадам. Пуля, конечно, дура, но и стрела не умнее, летит куда ни попадя и возок у благородной доньи может пропороть насквозь, или еще хуже, застрянет в его унутреннем мяконьком содержимом. А потому лучше заблаговременно заняться обшивкой возка Изабеллы дополнительным слоем чего-то прочного, сделав из его стенок первый в мире броневик.

– И то правда, – встревожился Улан и устремился вниз, во двор.

Поглядев ему вслед, Сангре довольно кивнул и направился в комнату, где находился раненый. Изабелла сидела подле. Какие мази она использовала и чем именно лечила слугу, он не знал, но улучшения у того не наступало и в сознание он приходить не собирался.

– Поговорить бы, – вздохнул Петр.

Изабеллла молча кивнула и, дав знак Загаде, чтоб та заняла ее место, вышла, послушно пройдя вслед за Сангре в бывшую пыточную, где по его распоряжению полы так и не мыли и пятна крови (свиной) продолжали зловеще чернеть на выскобленных до желтизны половицах.

Глава 9. Проверка

Начал Петр аккуратно, дабы не спугнуть мышку раньше времени, а потому завел с нею разговор о кузене. Та охотно поддержала тему, подтвердив, что он с самого детства отличался благородством и порядочностью. Наконец дело дошло до финансового вопроса.

– Но мне сказали, что вы отказываетесь от выкупа за Бонифация, – жалобно произнесла она и умоляюще уставилась на Сангре.

– Отказывается мой друг, – уточнил Петр, – ибо помимо того, что он достаточно богат, благородное происхождение обязывает его быть учтивым с прекрасными дамами.

– Благородное происхождение? – удивилась она.

Петр хмыкнул, сделав вывод, что Улан в силу природной скромности так и не намекнул ей на свой славный род, идущий аж от… ну и так далее. Ладно, Сангре попозже сам восполнит сей пробел.

– Именно благородное происхождение, – подтвердил он и, сделав вид, что колеблется, говорить или нет, после паузы продолжил: – Впрочем, раз он ничего о себе не сказал, и мне не следует выдавать его истинное происхождение. Как у Екклесиаста: всему свое время и время всякой вещи под небом. Так и для нас с ним ныне время скрываться и таиться. Однако мы отвлеклись. Итак, суть в том, что я в отличие от него увы, далеко не богат и вынужден сам зарабатывать на кусок хлеба, поэтому отказываться от своей доли выкупа мне резона нет.

По губам Изабеллы скользнула презрительная усмешка. Петру стало чуточку грустно, но он успокоил себя мыслью, что другу это пойдет на пользу. А кроме того донья оказалась достаточно умной, чтобы не демонстрировать открыто своего отношения к благородному кабальеро, оказавшемуся не совсем благородным.

Спустя секунду она, взяв себя в руки, вновь надела маску бесстрастия и, невозмутимо кивнув, пообещала отдать выкуп, но с одним условием. Учитывая, что она платит втрое больше, чем Тевтонский орден, дон Педро должен немного подождать. Дескать, она, опасаясь разбойного нападения, передала свои сбережения в одну из купеческих компаний Ганзы. Дело за малым – прокатиться на север Германии и получить их. Пока же она готова внести в качестве залога и оплаты за содержание пленника полторы тысячи флоринов, кои у нее имеются.

Получалось, золотой ключик и впрямь у доньи. Оставалось окончательно убедиться от какого «чемоданчика» – вдруг действительно совпадение, и Сангре вежливо, но настойчиво попросил гарантий. Мол, есть на Руси хорошая поговорка про синичку в руках и журавля в небе. Семь с половиной тысяч золотых монет, обещанные ею – журавль. Будут ли они выплачены и когда – бог весть. Зато у фра Пруденте имеется синичка стоимостью в пять тысяч, кои монах вне всякого сомнения мигом отстегнет за пленника. И потому он, Сангре, пребывает ныне в колебаниях.

– Я готова выплатить рыцарю гораздо больше, – торопливо выпалила Изабелла. – Десять или пятнадцать тысяч устроят благородного кабальеро?

«Судя по интонации, я таковым в ее глазах теперь точно не являюсь», – подумал Петр, но вновь успокоил себя мыслью, что и это пойдет во благо Улану, а вслух похвалил ее:

– Разумно. Пережитое нами при вашем освобождении, сударыня, стоит и больше, но я не собираюсь торговаться и согласен на названную сумму. Но ведь до этого золота надо еще добраться, да и есть ли оно вообще на самом деле, а?