Книга Наталья Гончарова - Вадим Старк

На позднейшей фотографии кабинета Афанасия Николаевича нетрудно усмотреть эти шесть портретов, расположенных в один ряд в «одинаких» рамках.

Пушкин, будучи в Полотняном Заводе, конечно же видел их, в том числе и портрет Натали. Во вторую болдинскую осень, разлученный с женой, Пушкин на листе с черновиками «Медного всадника» несколько раз рисует ее. Один из набросков представляет ее в образе девочки, какою поэт ее никогда не видел. Распознать, кто именно изображен на рисунке, было бы конечно же невозможно, если бы не нахождение его рядом с другими изображениями Натальи Николаевны, которые не вызывают никакого сомнения. Этот рисунок не только передает общее сходство с другими ее портретами, выполненными Пушкиным, но и сходен с единственным ее детским портретом. Хотя этот портрет представляет Натали в фас с легким поворотом вправо, а Пушкин изображает ее в профиль с поворотом влево, как выполнено большинство его портретных рисунков, он сумел по памяти воспроизвести ту же прическу: с челкой, разделенной пробором.

Наталья Гончарова в детстве. А. С. Пушкин. 1833 г.

Наталья Ивановна и Наталья Николаевна Гончаровы. Рисунок А. С. Пушкина на листе с черновиком поэмы «Медный всадник». 1833 г.

Так что Пушкин дважды попытался представить себе Наталью Николаевну в ее детские годы. Позднее, уже супругами, они могли делиться друг с другом воспоминаниями своего московского детства — довоенного для Пушкина, послевоенного для Натальи Николаевны.

Московская барышня

Надежда Михайловна Еропкина, хорошо знавшая Наталью Гончарову той поры, вспоминала: «Натали еще девочкой-подростком отличалась редкой красотой. Вывозить ее стали очень рано, и она всегда окружена была роем поклонников и воздыхателей. Участвовала она и в прелестных живых картинах, поставленных у генерал-губернатора кн. Голицына, и вызывала всеобщее восхищение. Место первой красавицы Москвы осталось за нею».

Эта картина, конечно же написанная уже после гибели Пушкина и оттого учитывавшая произошедшую трагедию, тем не менее важна для нас, поскольку отражает взгляд человека, знавшего Наталью Гончарову с детства. То, как Еропкина описывает ее внешность, не могло быть навеяно ни портретами, которых она не знала, ни позднейшими встречами, о которых нам ничего не известно. Она передает воспоминания своей московской юности: «Необыкновенно выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в обращении, помимо ее воли, покоряли ей всех. Не ее вина, что всё в ней было так удивительно хорошо. Но для меня остается загадкой, откуда обрела Наталья Николаевна такт и умение держать себя? Все в ней самой и манере держать себя было проникнуто глубокой порядочностью. Все было „comme il faut“ — без всякой фальши».

При этом мемуаристка не находит объяснения этому феномену ни в родителях, ни в сестрах Гончаровых: «Сестры были красивы, но изысканного изящества Наташи напрасно было бы искать в них. Отец слабохарактерный, а под конец и не в своем уме, никакого значения в семье не имел. Мать далеко не отличалась хорошим тоном и была частенько пренеприятна».

Свои рассуждения Еропкина заканчивает словами: «Поэтому Наталья Гончарова явилась в этой семье удивительным самородком. Пушкина пленила ее необычайная красота и прелестная манера держать себя, которую он так ценил».

Имена по крайней мере четверых представителей «роя поклонников и воздыхателей» Натальи Гончаровой известны нам по позднейшим письмам Пушкина к жене. Главным содержанием одного из этих посланий оказывается шутливый рассказ Пушкина о Давыдове, ее «несчастном любовнике», как он его называет: «Здесь о тебе все отзываются очень благосклонно. Твой Давыдов, говорят, женится на дурнушке. Вчера рассказали мне анекдот, который тебе сообщаю. В 1831 году, февр. 18 была свадьба на Никитской в приходе Вознесения. Во время церемонии двое молодых людей разговаривали между собою. Один из них нежно утешал другого, несчастного любовника венчаемой девицы. А несчастный любовник, с воздыханием и слезами, надеялся со временем забыть безумную страсть etc. etc. etc. Княжны Вяз слышали весь разговор и думают, что несчастный любовник был Давыдов. А я так думаю, Петушков или Буянов, или паче Сорохтин. Ты как? не правда ли, интересный анекдот?» Рассказав анекдот о собственной его с Натальей Николаевной свадьбе, Пушкин переводит его в шутку упоминанием Петушкова и Буянова — гостей Лариных в пятой главе «Евгения Онегина». Буяновым ранее был назван герой поэмы его дядюшки-поэта Василия Львовича «Опасный сосед», отчего Пушкин зовет его в романе «Мой брат двоюродный Буянов».

До настоящего времени оставалось непроясненным, какой же это Давыдов. Указывался только инициал его имени — «В». По всей вероятности, речь шла о Владимире Петровиче Давыдове, родившемся в 1809 году, то есть бывшем на три года старше Натальи Гончаровой. Он был весьма состоятелен, а значит, по мнению московских матушек, в том числе и Натальи Ивановны, являлся завидным женихом. Только его юный возраст мог служить препятствием к браку, да и сам он тогда еще не стремился связать себя узами[20].

Пушкин поддразнивал Наталью Николаевну, упоминая ее былых поклонников Давыдова и Сорохтина, ставя их к тому же в один ряд с вымышленными литературными персонажами.

В 1832 году, когда Пушкин провожал траурный кортеж с телом умершего в Петербурге Афанасия Николаевича Гончарова, на другой день по приезде в Москву, 22 октября, он получил сразу три письма от Натальи Николаевны, в ответ на которые сообщил: «Здесь я живу смирно и порядочно; хлопочу по делам, слушаю Нащокина и читаю Mémoires de Diderot». Выпив кофе, принесенного ему слугой Ипполитом, Пушкин продолжил писать жене, припомнив былого ее поклонника Давыдова: «Сегодня еду слушать Давыдова, не твоего супиранта, а профессора; но я ни до каких Давыдовых, кроме Дениса, не охотник — а в Московском университете я оглашенный. Мое появление произведет шум и соблазн, а это приятно щекотит мое самолюбие».

Другой поклонник Натальи Николаевны, Федор Фоминский — по выражению Пушкина, «студент дурак, твой обожатель», — поднес ему «роман Теодор и Розалия, в котором он описывает нашу историю». Полное его название — «Неведомые Теодор и Розалия, или Высочайшее наслаждение в браке. Нравоучительный роман, взятый из истинного происшествия». Этот роман в письмах вышел в 1832 году. Он посвящен «Ольге Львовне Турчаниновой, урожденной княжне Грузинской, и Александре Николаевне Неведомой». Вероятно, под «Неведомой» автор скрыл Наталью Гончарову. В романе нет ничего общего с историей Пушкина и Натальи Николаевны, кроме описания венчания героев в церкви Вознесения с такими реальными подробностями, которые свидетельствуют о том, что Фоминский присутствовал на венчании Пушкина с Гончаровой. Есть в романе и прямое обращение к поэту: «Бесподобный автор Онегина! Ты превосходно изобразил Истомину, но живописующая кисть твоя должна упасть к ногам твоей богини». И далее дается описание наружности Розалии, сбивающееся на описание внешности Натальи Николаевны.