Книга Да будет воля моя - Дженнифер Бенкау

Оба кармана куртки тяжелые, они набиты до отказа. Это — подарки для жертвы.

Этот человек пока еще ничего не знает о своей судьбе. Он спокойно отправляется домой. Его лицо пустое, когда он идет вдоль освещенных улиц, и невозможно угадать, о чем он думает. Впрочем, его это и не интересует. Больше не интересует. Решение уже принято. Они оба, и он, и жертва, поднимают головы и смотрят вверх, на только что взлетевший самолет, пролетающий прямо над ними. Это, наверное, последний самолет за эту ночь, и он направляется на другой конец света.

Он незаметно следует за жертвой. Это не представляет никакого труда. Он держится на большом расстоянии. Он ведь знает, куда идет этот человек, и он знает каждую тень, каждый камень и каждое мертвое пространство. А теперь наконец жертва поворачивает на улицу, которая проходит между двумя фабричными зданиями. Днем рабочие, как муравьи, бегают здесь взад и вперед, сюда подъезжают машины для развозки товаров, приезжают и уезжают опять. Но ночью единственными живыми существами, кроме жертвы и его убийцы, являются только деревья, высаженные каждые пару метров возле тротуара, вокруг чьих серых и закопченных стволов валяются выброшенные пакеты из-под сэндвичей и картонные стаканчики из-под кофе. Здесь нет даже крыс. Слишком много здесь яда. И тут он первый раз дает почувствовать мужчине, что он здесь не один. Жертва быстро понимает это, оглядывается через плечо и ускоряет шаг. Такого хорошего инстинкта от жертвы он не ожидал. Он следует за ним, уменьшая дистанцию. В конце концов он берет оружие в руку. Левый карман теперь пустой, а полный правый карман оттягивает куртку набок.

— Оглянись, — шепчет он, и жертва оглядывается.

Молодец. Бедняга теперь смотрит прямо в ствол пистолета, видит только красивое оружие, его блеск в тусклых отблесках ночного света, видит глушитель и его молчаливое обещание. Затем следует самый прекрасный момент, потому что жертва отрывает взгляд от пистолета и смотрит на него. Прямо в его лицо. В его мозгу взрывается чувство, похожее на долго оттягиваемый оргазм. Чистая эйфория, когда жертва узнает его и ее губы пытаются беззвучно произнести его имя.

— Ты сейчас ничего не скажешь, — шепчет он. Не потому, что его могут услышать, а потому, что все, кроме шепота, испортило бы его сценарий. — Ты сейчас обернешься и пойдешь впереди. Я скажу тебе куда.

— Ты что, с ума сошел? — кричит мужчина. В его глазах виден дикий страх за свою жизнь. Пусть он ее, жизнь, спокойно тратит, она ему больше не понадобится.

— Может быть, — говорит он. — Но пусть тебя это не смущает. Делай то, что я тебе говорю, и с тобой ничего не случится. Если ты сделаешь что-то другое, я выстрелю тебе прямо в печень. Тебе будет очень больно, ты будешь долго истекать кровью.

— Ты что задумал? Ты не в своем уме!

— Веди себя как можно спокойнее, — говорит он. Нытье всегда было ему противно, но он берет себя в руки, потому что этот человек не должен ничего заметить. — Я тебе кое-что покажу. Вот и все. А теперь иди.

Ему нужно только снять оружие с предохранителя, пока жертва не выполнит его приказ. Он уводит его с улицы в узкий переулок и дальше в сторону Рейна. Время от времени он чувствует, как мужчина напрягает мышцы, словно готовится к бегству или нападению. Тогда ему приходится сильнее вдавливать ствол оружия в куртку жертвы, и у той моментально исчезают глупые идеи.

— Мы же можем поговорить, — говорит жертва, и наконец-то голос дрожит.

Убийцу охватывает приятная дрожь.

— Да, — говорит он, — мы будем говорить. Мне нужно тебе многое рассказать. И я хочу сделать это спокойно. — «Если ты будешь молчать, буду говорить я», — думает убийца, но ничего не говорит. — Мы почти на месте. Видишь берег, там впереди? Вот там мы и посидим.

Мужчина без сопротивления позволяет отвести себя туда. У убийцы такое чувство, будто он является повелителем тела жертвы. Одно движение пальца, одно движение оружия, и жертва реагирует, как марионетка на ниточках. Он вынужден признаться себе, что наслаждается чувством власти.

Он заставляет жертву встать на колени на один из больших резиновых ковриков, с помощью которых предохраняют от сползания уложенные в штабель паллеты.

— Чего ты хочешь? — спрашивает жертва. Убийца, не отвечая, медленно обходит вокруг жертвы. — Скажи мне просто, чего ты хочешь. Ты же не можешь…

— Тсс-с. — Он прикладывает палец к губам.

Человек не имеет понятия о том, что он может или не может. Он недооценил его. Большинство людей недооценивают его.

— Может быть, сейчас, стоя на коленях, ты хочешь мне что-то сказать? — спрашивает он и останавливается позади жертвы.

Правый набитый карман оттягивает его куртку вниз. Наступает время вынуть оттуда камень. Камень имеет форму и величину кормовой свеклы, и с одной стороны он закруглен и такой гладкий, что даже кажется мягким. Эта сторона очень хорошо прилегает к его ладони, словно камень врос в нее. С другой стороны камень заострен.

Жертва начинает говорить. Он кивает, будто внимательно слушает ее, но не подпускает к себе ни слова. Они пролетают мимо него, летят над Рейном и где-то там, вдалеке, растворяются. Слова умирают.

Он — не новичок. Он знает, как надо убивать. Но то, что происходит сейчас, — грубое насилие, простая сила и камень — это ему внове. Он — не сильный мужчина. Он даже удивляется, как быстро это происходит. Один удар, даже не изо всей силы, но удачно нацеленный, и мужчина теряет сознание. Сопротивление умирает, прежде чем жертва понимает, что с ней происходит. Наверно, теперь достаточно будет оттащить тело всего на несколько метров к берегу и сбросить его в Рейн. Человек утонет. Но он всегда подстраховывается. Один удар — это всегда меньше, чем две дюжины ударов.

Когда он заканчивает дело, на руках остаются приклеившиеся куски волос и кожа с головы. Верхняя часть черепа мертвеца представляет собой месиво мяса и осколков костей. Все залито кровью.

Кровь и смерть. И ледяной ужас. Он знает, как это выглядит, это — словно дежавю.

Зато теперь он доволен. Он тащит мертвеца на окровавленном резиновом коврике к берегу. Мертвец тяжелый, но тем не менее, напрягшись, он переваливает его через ограждение и сбрасывает вниз. С громким всплеском мертвец исчезает в Рейне. Легкий шум, почти бульканье, когда камень следует за ним в мокрую темную могилу.

Нет, в этот раз, наверное, все не выглядит как несчастный случай, но вода смоет все следы, до последнего. Если повезет, то мертвец никогда больше не всплывет.

Он сбрасывает резиновый коврик вслед за телом и проверяет, не осталось ли крови на земле. Всего лишь пара капель, которые можно очистить совсем быстро. Он знает самый лучший фокус — влажные салфетки для младенцев. С помощью этих салфеток можно очистить все, что угодно, — ему становится не по себе от мысли, что люди используют их для ухода за кожей маленьких детей.

В лунном свете он рассматривает оставшиеся капли крови на своих руках, о которых еще нужно будет позаботиться. Зеркальные капли, в которых он видит свое настоящее лицо.