Книга Летчик-истребитель. Боевые операции "Me-163" - Мано Зиглер

– Нет нужды рассказывать мне об этом чертовом поле, Карл! Я произвел отсюда несколько взлетов и посадок на «ВМ09» и отлично представляю, что это за помойка. Если удачно затормозишь, то, может, и остановишься в пятидесяти метрах от забора.

– Тогда тебе нужно знать, что в сырую погоду мы считаем за счастье, если получится остановить машину в двадцати, нет, даже в десяти метрах от этого чертова забора. Так что не все так плохо, когда сухо. Тогда мы хотя бы имеем резерв в двести метров. А когда дождь, то лучше приземляться в начале аэродрома, а не то есть риск, что планки от забора окажутся на твоем воротничке.

Я скептически посмотрел на забор, который тянулся почти до самой взлетной полосы. Он был очень высоким, выше, чем на всех остальных аэродромах, и постоянно являлся объектом для недовольства тех, кому не посчастливилось взлетать с этого аэродрома. Позади забора была перепаханная ухабистая земля, напоминающая карьер, появившийся, в этом не было сомнений, в результате столкновения самолета с этой самой изгородью.

– Пойдем на взлетную полосу, – предложил Вой. – Першелл как раз готовится к взлету, и ты можешь увидеть своими глазами, как все происходит.

Пока «Вf-110» готовился к старту, мы прогуливались в нескольких сотнях метров, отделявших нас от точки взлета, и я рассказывал Вою о трагическом конце Бад-Цвишенана. Франц Першелл стоял возле «кометы», наблюдая, как мы приближаемся. Першелл мне нравился. Он был одним из тех лишенных бурного воображения парней, которые редко сожалеют о содеянном и берутся за любую самую опасную работу без лишней суеты и шума. Он летал с таким же спокойствием и самоуверенностью, как пекарь засовывает булки в печь. Еще в Бад-Цвишенане «комета» в руках Першелла казалась упрямым ягненком. Затем двигатели «Вf-110» зашумели, и Франц был готов к полету. Стальной буксир был прицеплен, и, помахав нам из кабины, он дал сигнал пилоту «Вf-110». Самолеты начали движение.

То, что произошло в следующие две минуты, стало полной неожиданностью. Был абсолютно тихий безветренный день, и «комета» двигалась нормально. Самолет долго не взлетал, продолжая скользить по траве, и в какой-то момент показалось, что стальной трос упрямо притягивает его, не отпуская. Почти достигнув конца поля, «комета» резко оттолкнулась, но казалось, Першеллу непросто дается набрать высоту. Десять… пятнадцать… двадцать метров. «Комета» как-то опасно покачивалась на тросе, а затем все же немного поднялась вверх и последовала за «Вf-110» к горизонту. Мы подумали, что полет осуществляется нормально, как внезапно самолет начал резко терять высоту и исчез из вида. «Bf-110» сделал круг и вернулся на аэродром. Или Першелл сбросил трос, или он оборвался.

Мы прыгнули в машину и быстро поехали в том направлении, где, по нашим расчетам, должна была приземлиться «комета». В двух километрах от аэродрома, среди кустов, мы нашли самолет. На первый взгляд он выглядел абсолютно неповрежденным. Франц Першелл находился в кабине без сознания. На лице у него кровоточила глубокая рана. Стекло кабины также было в крови, а на плечах висели оборванные ремни безопасности. Его немедленно доставили в госпиталь, где у него обнаружили два сломанных позвонка, двойной перелом челюсти, а также множество царапин и ушибов, и еще несколько дней он находился на грани между жизнью и смертью.

Весь оставшийся день Карл Вой рассказывал мне и приехавшему Нелте о ежедневных рутинных полетах в Иесау.

Ранним утром следующего дня мы с Нелте осваивали технику нашего первого полета на буксире, а Вой совершил тренировочный полет на одном из новых «Ме-163В». Когда он взлетел, я должен был следить за отцепкой троса на высоте четыре тысячи метров и поэтому мог легко улавливать каждое движение «кометы». Взлет прошел отлично, и его «комета» взмыла в воздух как пуля. Затем она начала коптить, и огромный черный хвост потянулся за ней. Потом стало подтекать топливо Т. «Комета» начала дергаться, а затем Вой выпрыгнул из нее. Несколько секунд спустя он уже раскачивался в воздухе на своем парашюте.

Как только я приземлился, мы с Нелте кинулись на поиски Воя. Спираль дыма, поднимавшегося от самолета Карла, указала нам примерный маршрут, и мы нашли Воя сидящим на пне и растирающим ушибленную лодыжку. Его лицо было чернее ночи. Наконец, не в силах сдержать свою радость, мы разразились громким смехом.

– Черт, а? Вы когда-нибудь видели человека, прыгнувшего с парашютом? – закричал он.

– Мы – да, Карл! – сказал я, поднося к его лицу маленькое зеркальце. – Но негра с парашютом – еще ни разу!

– Ну вот теперь увидели. Почти сразу, как я приземлился, я увидел двух мальчишек с фермы, бегущих ко мне. Один постарше, другой маленький. Но, приблизившись, они остановились как вкопанные, а потом развернулись и со всех ног бросились в обратную сторону. Они, должно быть, подумали, что перед ними сам Люцифер!

Еще несколько дней после инцидента ему пришлось ковылять с палочкой, и не так уж скоро Карл сумел вернуться к полетам.

Следующие несколько недель ничего неблагополучного не происходило, не считая мелких неполадок в технике.

Отто Ортзен, который присоединился к нам в качестве офицера по техническому обеспечению, лишь качал головой, видя наши ежедневные занятия. В задней стенке кабины, прямо за головой пилота, находилось определенное место, о котором Отто, очевидно, знал. За этим местом проходила линия соединения топлива Т и кран, и именно отсюда, казалось, исходил самый ужасный запах. Одному только дьяволу было известно, в чем скрывалась неполадка.

В одно утро Нелте выпрыгнул из своего самолета, крича благим матом. Слезы ручьем текли по щекам из раскрасневшихся воспаленных глаз. Он только что выполнил тренировочный полет с полупустыми баками и чисто приземлился. Он чуть не задохнулся от едкого газа, поступающего в кабину. Обычно каждый из нас испытывал «комету» по полной программе. Затем, если все было в порядке, мы охарактеризовывали машину как годную к эксплуатации. В этот день Нелте должен был закончить испытания после обеда, и он попросил меня сделать одолжение и провести заключительный полет вместо него.

– Двигатель в полном порядке, лейтенант, а об утечке я уже рассказал им, так что запаха в кабине не будет.

После этих слов Нелте весело удалился.

Около 15.00 я поднялся в заправленный «Ме-163В» и проверил все приборы. Отто стоял рядом, намекая, что этому самолету было уделено более пристальное внимание и он будет двигаться с таким же комфортом, как «роллс-ройс».

– С двигателем здесь не будет проблем, Мано. Ничто не должно дать сбой.

Я нажал на стартер, потянул за ручку управления, взглянул на показания приборов, и двигатель загремел, как водопад. Стрелка спидометра дико запрыгала. Сто… двести… триста километров в час, потом взлет. Шасси отделилось, и я взял ручку на себя. Еще не поднявшись выше двухсот метров над землей, я увидел, что стрелка датчика температуры двигателя начинает зашкаливать. Я работал ручкой, чтобы набрать как можно большую высоту, но температура повышалась, а кабина начала заполняться едким ядовитым дымом. В Йесау все диспетчеры находились на связи, и я спросил, горит ли мой самолет.