Книга Хозяин земли русской? Самодержавие и бюрократия в эпоху модерна - Кирилл Соловьев

В любом случае едва ли было бы большим преувеличением сказать, что это была важнейшая должность в Российской империи. Когда Александр III взошел на престол, он застал в должности государственного секретаря А. Е. Перетца (1878–1882), человека несимпатичного новому царю. Перетца сменил сенатор, опытный государственный служащий А. А. Половцов (1883–1892). Помимо всего прочего, он был очень богатым человеком. Его жена, внебрачная дочь великого князя Михаила Павловича, была воспитанницей и наследницей банкира А. Л. Штиглица[18]. В силу этого обстоятельства Половцов чувствовал себя свободнее многих своих коллег: его благосостояние никак не зависело от государева жалованья, и он с удовлетворением сбросил с себя бремя службы, когда в 1893 г. его сменил Н. В. Муравьев (1893 – 1894). Последний был очень амбициозный государственный деятель и в должности государственного секретаря долго оставаться не собирался; он сменил ее на портфель министра юстиции. Вместо Муравьева был назначен В. К. Плеве (1895–1902), который, правда, мечтал о другом кабинете – министра внутренних дел. Ведь долгое время Плеве был ближайшим сотрудником целой череды министров: М. Т. Лорис-Меликова, Д. А. Толстого, И. Н. Дурново. В итоге это назначение не обойдет его стороной, но станет роковым. Плеве будет убит в должности министра внутренних дел 15 июля 1904 г. В это время должность государственного секретаря занимал В. Н. Коковцов (1902–1904), будущий министр финансов и глава правительства. Его в свою очередь сменил барон Ю. А. Икскуль фон Гильденбандт (1904–1909).

В руках государственного секретаря оказывались многие нити управления. В конце концов, именно государственный секретарь говорил с императором от имени Государственного совета. Его председатель, великий князь Михаил Николаевич, против этого возражал, но ничего с этим поделать не мог. Половцов, не желая раздражать великого князя, не столь часто встречался с царем, зато постоянно ему писал. Ведь вся ответственность за подготовку журналов ложилась на плечи именно государственного секретаря. Половцов подчеркивал, что государственный секретарь – это секретарь не председателя Совета, а скорее даже императора. Его постоянное взаимодействие с царем позволяло последнему хоть как-то влиять на подготовку законов. В противном случае государь оказывался заложником уже принятых решений. Государственный секретарь комментировал для императора прошедшее обсуждение в Государственном совете, рассказывал о заявленных позициях, выступлениях сановников, объяснял значение принятого решения и даже, вопреки всем процедурам и правовым нормам, вносил собственные законопроекты, предлагал государю мнение, казавшееся ему оптимальным[19].

Наконец, государственный секретарь выступал посредником между членами Государственного совета, узнавал их позицию, добивался взаимных уступок, готовил почву для консенсуса, столь необходимого для успешной работы высшего законосовещательного учреждения. Например, в ноябре 1888 г. А. А. Половцов выстраивал стратегию действий большинства Государственного совета, недовольного проектами реформы местного самоуправления, задуманной Д. А. Толстым (в том числе об учреждении земских начальников). Половцову принадлежала идея заявить в ходе заседания контрпроект, альтернативный министерскому. Для этого действия сановников должны были быть скоординированы, что требовало предварительных переговоров.

В. К. Плеве, занимая эту должность, предпочитал в непосредственную деятельность канцелярии не вмешиваться. Его безусловное влияние основывалось на знании закулисной стороны законотворческой работы, многочисленных связях и умении манипулировать людьми. Он был непременным членом особых совещаний Государственного совета, где рассматривались наиболее острые в политическом отношении вопросы. Причем эти комиссии очень часто формировались при непосредственном участии самого Плеве. Слово государственного секретаря многое значило при выборе новых членов Государственного совета. По словам Гурко, Плеве фактически подбирал их из наиболее деятельных сенаторов. Он пользовался немалым влиянием на председателя великого князя Михаила Николаевича. И в конце концов, государственный секретарь многое значил при решении вопроса о назначении жалованья членам Государственного совета в период их продолжительного отпуска. Половцов настоял на том, чтобы жалованье в этом случае платилось лишь при наличии специального ходатайства. В противном случае значительные казенные средства переводились бы и так состоятельным лицам, никак не обремененным государственной деятельностью. В то же самое время многие чиновники действительно нуждались в деньгах. Иными словами, этот вопрос требовал индивидуального подхода, который не мог быть осуществлен императором без помощи государственного секретаря.

За государственным секретарем стоял сравнительно многочисленный аппарат. Конечно, особую роль в канцелярии играли статс-секретари департаментов, непосредственно руководившие их делопроизводством. Именно они докладывали обсуждавшиеся проекты директорам департаментов, что зачастую могло влиять на исход дела.

Сотрудники Канцелярии преимущественно работали дома, приезжая в Мариинский дворец лишь тогда, когда там заседал Государственный совет. В иные часы они являлись на службу как в своего рода клуб, где можно было попить чаю или кофе и обменяться слухами и обсудить новости. Чаще всего они собирались в читальне Государственного совета. На рабочем же месте были лишь писари и экспедиторы. Кроме того, там вычитывалась корректура журналов Совета и составлялись справки о назначенных к слушанию проектах, что обычно делали молодые люди, причисленные к канцелярии. Составление справок не было особенно трудным занятием. В этом случае в полном смысле этого слова господствовал метод «ножниц и клея». Справки складывались из «вырезок» действовавшего законодательства, после чего отправлялись в Государственную типографию и распечатывались в необходимом количестве. «Жертвами» канцеляристов становились многочисленные экземпляры Свода законов, которые изводились именно для этой цели.

Эта служба была очень привлекательной для молодых амбициозных людей. Они получали четырехмесячной отпуск (ведь они не работали тогда, когда не заседал Государственный совет); свободно располагали своим временем; у них само собой складывались полезные знакомства с представителями бюрократического Олимпа, что было небесполезно для последующей карьеры. Некоторые даже почитали за честь быть причисленными к канцелярии. Они не получали жалованья, но рассчитывали извлечь иные выгоды из своей службы. В. К. Плеве в шутку называл их «знатными иностранцами». Государственные секретари старались по мере возможности отказываться от их услуг. В марте 1883 г. А. А. Половцов поставил вопрос об отчислении от канцелярии 40 человек, которые не несли никаких обязанностей, а некоторые даже и не проживали в Петербурге и вместе с тем получали чины и ордена. Впрочем, был и другой случай. Некоторые сотрудники канцелярии – так называемые «аспиранты», причисленные к канцелярии без жалованья, – долгое время трудились на ниве государственной службы и вместе с тем ждали, когда освободится штатная должность. Правда, даже тогда, когда это случилось бы, они не могли рассчитывать на решение всех своих финансовых проблем. Ведь жалованье в Государственной канцелярии заметно уступало тому, на которое мог рассчитывать чиновник в любом министерстве. Плеве выделял и другую категорию лиц в подведомственном ему учреждении: «белые рабы», на которых ложилось основное бремя работы. Однако именно они прежде всего продвигались вверх по карьерной лестнице. «Фаворитизма, продвижения по протекции, по крайней мере на ответственные должности, не было, да оно и было невозможно: работа канцелярии требовала значительного умственного развития, большого навыка и немалого труда. Если дни у работающих чинов канцелярии могли быть более или менее свободными, то зато вечера и даже ночи сплошь проводили они за письменным, правда, собственным, столом».