Книга Император для легиона - Гарри Тертлдав

– Черт бы побрал тебя со всеми твоими софистами и губками, – отозвался кельт. – Пусть твой Император будет справедливым, но если он говорит, как продавец колбас, и выглядит, как мышиный помет, то ни одна душа не захочет с ним считаться. Если ты вождь, ты должен и выглядеть, и действовать как вождь.

Он гордо выпятил грудь, напоминая своим слушателям, что и сам был вождем.

– В этом что-то есть, – кивнул Гай Филипп. Он неохотно соглашался со всем, что бы ни говорил Виридовикс, но много лет командуя людьми, знал, что на этот раз кельт недалек от истины.

Горгидас тоже кивнул.

– Если вождь выглядит и действует как вождь, это, конечно, хорошо, но внешнее соответствие актера роли не всегда свидетельствует о его внутренней способности сыграть ее. Возьмем к примеру Алкивиада… – Центурион и кельт недоумевающе уставились на врача, и Горгидас вздохнул, прибегая к другому аргументу. – Что хорошего принесет Императору умение пить больше, чем его подданные?

– Ох, мой друг, даже самый последний дурак может это сообразить. Если Император вынужден целый день слушать болтовню своих чиновников… – Виридовикс уставился на Горгидаса и, подождав, пока красный от раздражения врач махнет ему рукой, предлагая закончить мысль, продолжил: -…то что может быть лучше, чем забыть весь сказанный ими вздор за кувшином вина?

– Я, должно быть, впадаю в маразм, – прошептал Горгидас по-гречески. – Меня уже побеждает в споре красноусый кельт…

Не закончив фразы, он ушел.

Вслед за ним и Марк отошел от спорщиков и принялся бродить по заснеженному полю, издали наблюдая за своими солдатами. Катриши Лаона Пакимера тоже были здесь. Одни гарцевали на лошадях, поднимая их на дыбы, пуская в галоп и останавливаясь внезапно на полном скаку. Другие стреляли с седел из лука или бросали копья и дротики в мишени из соломы. Несмотря на дружбу с римлянами, они предпочитали быть самостоятельным отрядом.

Сотни беглецов из видессианской армии, присоединившиеся к римлянам после Марагхи, вместе с людьми Гагика Багратони уже заполнили бреши в рядах римлян. Бороды и длинные рукава кольчуг все еще выдавали в них видессиан и васпуракан, но они уже неплохо владели копьями – пила и колющим мечом – гладием, как любые италийцы.

Фостис Апокавкос махнул трибуну рукой и улыбнулся. Марк улыбнулся ему в ответ. Он помнил день, когда забрал бывшего крестьянина из трущоб столицы и сделал легионером. Апокавкос стал своим среди римлян так быстро, будто родился в Италии. Он брил бороду и уже бегло говорил по-латыни, стараясь во всем быть похожим на своих новых товарищей. Его высокая худощавая фигура почти полностью скрывала стоящего за ним Дукицеза. Они быстро стали друзьями, и Скауруса удивляла эта дружба. Дукицез был именно тем, кем не хотел становиться Фостис – мелким воришкой. Трибун когда-то спас Дукицеза, которому Император приказал было отрубить руку – несчастный воришка не вовремя попался на глаза Маврикиосу. Присоединившись к римлянам после битвы, он, возможно, из благодарности совершенно перестал воровать и сейчас, после недолгого колебания, тоже махнул рукой Марку.

Наблюдая за манипулой, которая бежала с копьями наперевес, Скаурус со спокойной гордостью подумал, что у него теперь есть небольшая, но хорошая армия. И очень скоро ей предстоят серьезные испытания.

Уголком глаза трибун заметил нечто, явно не имеющее отношения к занятиям. Обняв друг друга за талию, Сенпат Свиодо и Неврат медленно шли к своему дому. Глядя на них, Скаурус неожиданно ощутил укол зависти и ему стало не по себе: ведь всего несколько недель назад он был так же счастлив. Мир легиона куда проще, решил он. Личная жизнь не может управляться обычными приказами. Марк вздохнул, сокрушенно покачал головой и повернулся к дому, чтобы попытаться хоть как-то помириться с Хелвис.

4

Невысокий камор-разведчик, одетый в серо-коричневые лисьи шкуры и сидевший на серой степной лошадке, казался обломком зимы среди светлой весенней зелени. Пристально глядя на кочевника, Скаурус спросил:

– Чем ты можешь доказать, что тебя прислал Туризин Гаврас? Мы и раньше попадали в разные ловушки.

Кочевник бросил на трибуна неприязненный взгляд. Так же, как и его сородичи, казды, он не любил города, обработанные поля и людей, которые их возделывали. Но он клялся в верности Туризину на своем мече, а вождь клана и военачальник Туризина пили вино, смешанное с каплями собственной крови. Поэтому камор ответил на плохом видессианском:

– Он сказал: «Спроси его, что говорил я об истеричных женщинах утром в моем шатре».

– Что с ними хорошо проводить время, но они страшно утомляют, – ответил трибун, полностью удовлетворенный.

Этого гонца, безусловно, прислал Гаврас. Марк прекрасно помнил то утро, потому что испугался, что Туризин арестует его по подозрению в предательстве. Странно, что Гаврас, будучи тогда вдребезги пьян, все еще помнил эту фразу.

– Правильно, – кивнул камор и улыбнулся той особенной улыбкой, которая сближает всех мужчин, независимо от образа жизни. – Ты прав. Он тоже прав.

– Да, пожалуй, – согласился Марк и улыбнулся в ответ.

По меркам Туризина, Хелвис вряд ли можно считать соблазнительной. Перемирие между ней и Скаурусом, сначала весьма хрупкое, крепло по мере того, как приближалась весна. На некоторые темы они по-прежнему старались не говорить, но такая плата за мир пока устраивала их обоих. Хотя, вероятно, любой мир, если его приходится покупать, покупается слишком дорогой ценой, мелькнуло в голове у трибуна. Эта мысль приходила к нему уже не первый раз, но он гнал ее прочь. Всадник сказал что-то еще, и Скаурус, отрываясь от своих размышлений, переспросил:

– Извини, ты что-то сказал?

Недовольство снова отчетливо проступило на лице камора: на что годится этот человек, если он даже не слушает, что ему говорят? Скаурус покраснел. Повторяя слова медленно, словно разговаривая с глупым ребенком, камор произнес:

– Ты должен свернуть лагерь в три дня. Туризин и его люди находятся далеко на западе. Я поскачу, встречу их, приведу сюда, чтобы вы соединили свои силы. Будешь ли ты готов к этому времени?

Трибун вздрогнул от возбуждения. Через три дня кончится их вынужденная изоляция, и он не будет больше отрезан от мира. Свернуть лагерь в три дня? Если римляне не сумеют этого сделать, они не заслуживают больше чести зваться римлянами.

– Мы будем готовы, – сказал он.

Кочевник скептически посмотрел на ров, палисад, на маленький военный городок. Для него и его отряда подготовиться к походу и выступить было делом нескольких минут, а не часов и дней.

– Через три дня, – повторил он, и слова эти прозвучали предупреждением. Не дожидаясь ответа, камор развернул лошадь и умчался. По его мнению, он и так уже потратил много времени, уделив целый день какому-то жалкому городишке.

Катриш, несший вахту на западном краю долины Аптоса, помахал поднятой кверху меховой шапкой. Лаон Пакимер, стоявший рядом с Марком, махнул ему в ответ в знак того, что понял сигнал. Первые всадники Туризина Гавраса появились вдали.