Книга Наполеон - Пол Джонсон

При описании его методов работы обращает на себя внимание чрезмерное увлечение мелкими деталями, что свидетельствует о неспособности распределять полномочия. В то время довольно распространены были случаи, когда человек, находившийся на вершине власти, вынужден был заниматься всем и сразу. Веллингтон на своем горьком опыте убедился: мало кому из своих офицеров он может доверить сделать что-то как следует или вообще хоть что-то сделать. Иногда ему приходилось все делать самому. Он жаловался, что британской армией централизованно управляют всего 150 служащих, тогда как в военном министерстве у Бонапарта от 8 тысяч до 12 тысяч служащих – к тому же настоящих тружеников, которые приступают к работе в 6 утра. Но из дошедших до нас свидетельств о работе Бонапарта видно, что он дублировал усилия этой команды усердных бюрократов.

Проблема наполеоновской империи в том, что в ней отсутствовала естественная и даже искусственная иерархия. Рядом с Бонапартом, непосредственно в его близком окружении, находились три ключевые фигуры (не считая Бертье, его начальника штаба до 1814 года). Талейран занимался дипломатическими вопросами и еще многими другими. Он был выходцем из хорошей семьи. Но в детстве нянька уронила его, и он на всю жизнь остался калекой. Это означало, что он не мог служить в армии, поэтому его лишили наследства и готовили стать священнослужителем – карьера, которую он ненавидел. Назначенный епископом Отена в начале 1789 года, он ухватился за возможность, открывшуюся с созывом Генеральных штатов, чтобы присоединиться к революционным войскам и позже служить новому режиму во всех его мутациях, кроме периода террора, когда он эмигрировал в Британию, затем в Соединенные Штаты, страны Бенилюкса и Германию. В 1797 году он служил министром иностранных дел, защищал интересы Бонапарта, помог ему совершить переворот 18 брюмера в ноябре 1799 года и потом снова служил министром иностранных дел с декабря 1799-го до 1807-го. В нем было все, чего не было в Бонапарте: праздный, немногословный, нуждающийся в помощи, чтобы составить депешу или письмо, но невероятно вдумчивый, тонко понимающий, как поступят европейские народы, что они потерпят и чего не потерпят. Веллингтон как-то заметил: «Он не производит впечатления живого, приятного собеседника, но время от времени говорит нечто такое, что запоминаешь на всю жизнь». Там, где Бонапарт видел только в ближайшей перспективе, Талейран обдумывал в долгосрочном плане, и это придавало ему выдержки и умеренности. Талейран хотел для страны прочного мира, чтобы Франция смогла подняться выросшей и окрепшей, но при этом не стала объектом зависти и ненависти для других держав. Он считал себя слугой Европы, в которой Франция – лишь одна историческая единица, хотя и самая важная. Талейран помогал организовывать различные элементы империи Наполеона, особенно новые королевства, которые тот учреждал. Поскольку Талейран получал крупные взятки от всех участников, он стал богат, хотя из-за его расточительности ему всегда нужны были деньги. Но в 1807 году Талейран окончательно понял, что Бонапарт не принимает советов об умеренной политике и таким образом движется к полному краху. Поэтому Талейран, все еще состоявший на службе у Бонапарта, налаживал контакты с австрийским и русским дворами, а также с другими монархами, Он стал, по сути, двойным агентом и собирал вознаграждения со всех заинтересованных сторон. Бонапарт знал о его взятках и о его двуличии по крайней мере в общих чертах. Но после так называемого заговора Талейрана – Фуше, в котором два главных министра императора были изобличены в намерении заменить Бонапарта Мюратом, император устроил Талейрану длительную публичную выволочку в присутствии шокированного двора. Он потряс придворных грубостью выражений, годных лишь в солдатской казарме. Так, по словам Витворта он называл Талейрана merde en bas-de-soie[20], до сих пор никто не знает, была ли эта вспышка Бонапарта невольной или преднамеренной. Талейран вышел победителем: он ничего не говорил, только кланялся (он научился этому в Версале, когда королевские особы изволили гневаться), но еще более активизировал свои контакты с другими монархами. Сильные мира сего научились доверять ему до определенной степени, и это принесло Франции неоценимую пользу, когда военная власть Бонапарта пала. Победители предпочли вести переговоры именно с Талейраном. Они следовали его умеренным советам, которые в свое время отверг диктатор, и, таким образом, именно Талейран спас Францию от Карфагенского мира[21].

Жозеф Фуше (1759–1820) был из более простого и грубого теста, чем Талейран, но способности выживать и приспосабливаться у него были не хуже. Бывший священник, он стал представителем от якобинцев, активным участником акций террора под руководством Робеспьера, потом пережил заговор 9 термидора, пережил период Директории в качестве главы полиции Парижа, поддержал заговор 18 брюмера и в награду получил пост шефа полиции при режиме Бонапарта, каковой и занимал до 1810 года. Фуше не был ничьим приверженцем. Но у него был большой штат, большой бюджет, несметное число информаторов, и его service de renseignement[22], которая охватывала всю Европу, так же, как всю Францию, и в частности, Париж, и была незаменима для Бонапарта, помогала ему оставаться во власти и быть на шаг впереди всех. После отставки Фуше в 1810 году Бонапарт уже никогда не был в такой безопасности. Фуше вовремя понял, что игра Бонапарта проиграна, и решил возобновить свои связи среди роялистов. Именно благодаря этим связям, он смог оказать неоценимо важные для Франции услуги во время первого отречения в 1814 году, когда помогал реставрировать власть Людовика XVIII, продолжая при этом поддерживать связь с Бонапартом, находящимся на Эльбе. В период Ста дней он снова стал главой полиции, пережил Ватерлоо и снова поступил на королевскую службу, пока вернувшиеся эмигранты не потребовали, чтобы король отправил его в ссылку. Фуше умер в Триесте в 1820 году от столь жестокого приступа артрита, что его тело не удалось распрямить даже после смерти, его так и похоронили сидящим в гробу. Фуше, который руководил первой в мире службой тайной полиции и стал прототипом Гиммлера или Берии, был важным винтиком империи зла Бонапарта. Некоторые из его методов взяли на вооружение и в Австрии, и в Пруссии, где они легли в основу постоянно действующей секретной службы, и даже в безобидной Швеции, где их применял маршал Бонапарта Жан-Баптист Бернадот.

Третьим в этом трио был Виван Денон (1747–1825), который стал ключевой фигурой в осторожной попытке Бонапарта снять бремя проклятия со своей репутации ограниченного солдата и авантюриста. Этот человек считался вторым по значимости благодетелем французской культуры. Денон, которого император назначил заведовать всеми музеями в то время, когда публичные коллекции только входили в моду, и искусство становилось доступным для среднего класса, практически для всего населения, а не только для аристократической элиты, предстает перед нами сторонником прогресса, новатором в культуре. С другой стороны, его можно назвать этаким «фиговым листком» на неприкрытой диктатуре Бонапарта, культурным доверенным слугой, с помощью которого централизованная тирания режима переводилась в смягченные художественные термины – более-менее приемлемое лицо бонапартизма. Он пропагандировал культуру в старом, духовном значении этого слова, и его деятельность можно сравнить с ролью Йозефа Геббельса и Альберта Шпеера при Гитлере или Андре Мальро при президенте де Голле.