Книга Assassin's Creed. Кредо убийцы - Кристи Голден

Кэл пришел в себя и успел поесть – ему принесли стейк, уже разрезанный на кусочки, чтобы ему не понадобился нож. Еда немного взбодрила, и он даже решил, что покончил с галлюцинациями.

Но ошибся. Он посмотрел в соседнюю комнату, откуда охранники вели за ним непрерывное наблюдение. На этот раз там не было никого из тех, кто прежде присматривал за ним.

На этот раз там был Агилар.

Кэл напрягся, пот заструился по телу тонкими ручейками, но ассасин не нападал на него. Он просто стоял и смотрел на Кэла, а затем вошел к нему в комнату.

Сквозь стекло.

Несколько секунд Кэл смотрел в свое собственное лицо, только более суровое, покрытое шрамами и небольшими татуировками. «Это галлюцинация. В реальности этого не существует. То, что происходило в „Анимусе“, происходило не в реальности. Не со мной. Это просто эффект просачивания».

Кэл удивился тому, что призрак ассасина вел себя очень спокойно. Вероятно, его собственный разум перестроился таким образом, что располагал призрак к разговору. Но нет, ассасин, как и прежние разы, бросился в атаку.

Кэл был готов к этому. Левой рукой он успел блокировать удар ребром ладони по горлу, а правой жестко встретил вторую попытку. Агилар сделал ложный выпад и с разворота нанес удар ногой в живот, но не достал.

Кэл не был новичком в драках. Ему несчетное количество раз приходилось пускать в ход кулаки, начиная… с того самого дня. Но сейчас, впервые с того момента, как эффект просачивания исковеркал реальность и взял его в тиски, он мог контролировать свои действия. Вначале призраки ассасинов просто терроризировали его: шептали свои обвинения, наносили удары, перерезали горло. И его охватывал беспричинный непреодолимый страх. Но в этот раз все было совершенно по-другому.

Кэл помнил, как действовал Агилар, когда всерьез пытался его убить. Он всегда добивался успеха. Но сейчас это была не настоящая схватка, – по крайней мере, она не походила на предыдущие. Кэл начал смутно догадываться, что это… спарринг. Тренировка.

Увернуться от ноги. Блокировать кулак. Нанести собственный удар. Кэл вошел в ритм, он двигался быстро, не испытывая напряжения и неловкости. Он был знаком с такими схватками. И он должен выстоять.

Резко из разворота он нанес удар… в пустоту. Кэл замер, едва переводя дыхание, и оглядел комнату. Агилар исчез? Он почувствовал неприятное покалывание в затылке и оглянулся.

Он был не один. В комнату входили другие враги – не охваченные яростью ассасины в капюшонах, а люди в белоснежных халатах. И это уже была не галлюцинация. За ним пришли, чтобы снова засунуть в «Анимус». Но просто так он не сдастся.

К нему приближались два санитара. Кэл почувствовал выброс адреналина. Он больше не полезет в эту адскую машину. Галлюцинации лучше, чем железный захват руки, бросающей его в поток памяти давно умершего человека. Кэл рванулся вперед, схватил санитара и швырнул его лицом в стену, развернулся, боднул головой второго, блокировал удар первого, схватил его за руку, рывком перекинул через себя, и тот упал навзничь.

В комнату ворвались трое охранников с дубинками. Первым Кэл уложил того, что нападал слева, и сразу же нанес удар в челюсть охраннику-женщине, напавшей справа.

Четвертый охранник прибежал на помощь уцелевшему, и вдвоем они изловчились схватить его за руки. Кэл, опираясь на них, подтянул к себе ноги и, выпрямляя, изо всей силы ударил в живот еще одного вбежавшего охранника.

Сбитая им с ног охранник-женщина поднялась и с наслаждением ударила его дубинкой по лицу. Он едва не потерял сознание. И хотя дух готов был сражаться, тело обмякло, в глазах потемнело, его подхватили под мышки и потащили из комнаты.

У двери они на секунду остановились. Голова Кэла безвольно болталась, он пересилил боль, заставляя себя открыть глаза и поднять голову. Перед ним стоял огромного роста охранник с тяжелыми веками и ничего не выражающими глазами.

– Ну что, боксер, приготовься, – буркнул он.

Нет. Кэл не станет этого делать. Внезапно его охватил животный страх, Кэл пустил его в ход, как последнее оружие.

– Я схожу с ума, – сказал он и почувствовал вкус крови на разбитых губах.

Но его не слушали и продолжали тащить по коридору. При мысли вновь оказаться в теле Агилара де Нерха, в памяти мелькнула картина из далекого прошлого: тишина в доме – и в этой тишине из старого радиоприемника льется песня Пэтси Клайн «Я схожу с ума».

И Кэл запел, нет, заорал эту песню.

Он орал во всю глотку, жутко фальшивя и отчаянно пытаясь отодвинуть неизбежное.

Это была простая игра в покер. Но только для постороннего глаза.

Была очередь Натана сдавать, и он делал это с показным спокойствием. Обычно охранники не мозолили глаза, прячась за зеркальной стеной. Когда Линч впервые появился, их стало немного меньше. Но сейчас собралась целая толпа.

Эмир поднял голову и тут же опустил.

– Они опять отправили его в «Анимус», – сказал он. Остальные промолчали. Они уже знали об этом.

Мусса, не глядя, взял карты, он не спускал глаз с санитаров.

– Они слишком торопятся. Он не готов туда возвращаться, мы видели его состояние. Новичок даже не успел съесть свой стейк. Парень еще не знает ни кто он, ни на чьей он стороне.

– Тогда мы, – Натан разложил карты веером, – должны остановить его, пока он нас всех не предал.

Остальные сохраняли большую выдержку. Натан всегда рвался в бой, он готов был наброситься на любого, кто косо посмотрел на него. И хотя он работал над собой, полностью контролировать себя ему пока не удавалось. Мусса упрекнул его за нападки на Линча, но Натан не чувствовал раскаяния. Он упорно продолжал видеть угрозу в Линче, которого Мусса с удовольствием называл «новичком», и считал, что лучше быть неправым, но живым, чем правым, но мертвым.

Каждую ночь Натан просыпался в поту, охваченный ужасом. Умом он понимал, что происходит. Доктор Риккин называла это эффектом просачивания и предположила, что Натан, самый молодой из пациентов, переносит его тяжелее, чем все остальные.

«Если человеку пятьдесят и он прожил вдвое больше твоего, – сказала она своим спокойным, мягким голосом, – у него накоплен больший объем собственной памяти. И этот багаж помогает ему сохранить свою личность, когда границы реальности размываются».

И она улыбнулась ему. Эта нежная улыбка каждый раз заставляла Натана сомневаться в том, что она предана делу тамплиеров и полностью на их стороне. А если даже и так, то, возможно, они не так уж и плохи.

Конечно, так думал не он, а Дункан Уолпол, вероломный предатель, сующий нос не в свое дело.

Троюродный брат Роберта Уолпола, первого премьер-министра Великобритании, Дункан Уолпол родился в 1679 году и умер в 1715-м. Натану делалось противно от одной только мысли, что этот подонок частично продолжает жить в нем. Дункан Уолпол, как и Баптист, изменил ордену ассасинов и перешел на сторону тамплиеров. Но у Батиста хотя бы было призрачное оправдание – страх. Он родился рабом и в какой-то момент почувствовал себя преданным братством.