Книга Не ходите, дети... - Сергей Удалин

Андрей тоже поглядел на нее. Раньше все как-то некогда было. Ага, та самая, которую он приметил еще тогда, когда в крааль приходил Хлаканьяна. Почему приметил? Да потому, что одета она была иначе, чем другие дочери кузнеца. То есть, в отличие от них, была одета. В некое подобие кофточки, закрывающей грудь и живот. Закрывающей весьма условно, при желании все там можно было рассмотреть, но все-таки различие сразу бросалось в глаза. Одно дело – выставленные напоказ крепкие девичьи груди, и совсем другое – они же, но спрятанные за слабо колышущейся бахромой. Откровенно говоря, второй вариант как-то даже эротичней. Интересно, почему же все-таки она одета иначе, чем сестры?

Девушка под его пристальным взглядом засмущалась, отвела глаза, чуточку отвернулась. Отчего, впрочем, рельеф проступил еще отчетливей.

– Правда, выкуп тебе заплатить нечем, – продолжал строить планы Бабузе. – Стада у тебя своего пока нет. Но, с другой стороны, ты же ее никуда из моего крааля не уведешь. Стало быть, внакладе я не останусь. Но чтобы совсем даром не отдавать – так уж и быть, согласен на тот браслет, что у тебя на руке обычно надет.

Шахов, чьи мысли текли несколько в другом направлении, не сразу понял, что речь идет о его швейцарских часах. Скромных таких «Роже Дюбуа», тянувших от силы на пятнадцать тысяч евро. Да, это, конечно, не корова, но у кузнеца все равно губа не дура.

Да бог с ними, с часами. Не перед кем здесь ими хвастаться. Не поймут, не оценят. А точное время ему теперь и вовсе ни к чему. Достаточно сказать «когда солнце станет вон над тем деревом», и каждому понятно. Кроме, может быть, самого Андрея, но придется как-то привыкать, приспосабливаться. И он бы, не задумываясь, расстался с часами, только было бы зачем.

Нет, дочурка-то, в общем и целом, симпатичная, улыбчивая, фигуристая. Хотя бедра немного полноваты, но местные девушки, как успел заметить Шахов, вообще крепкого сложения. Зато, наверное, на здоровье не жалуется и ко всякой домашней работе с малолетства приучена. Словом, не такая уж и дурацкая идея. Только подозрительно, что кузнец так активно за сватовство взялся. Непохоже на него. Вообще-то Бабузе – мужик обстоятельный и горячку пороть не любит. А может, он и сейчас не сгоряча? Давно все обдумал и только удобного случая ждал. А теперь, выходит, дождался.

– А почему именно Новаву? – на всякий случай поинтересовался Андрей. – У тебя есть и другие дочери.

Кузнец закашлялся, а девушка, до того момента с вполне понятным интересом следившая за беседой, вдруг вскочила, собрала в корзину пустую посуду и умчалась домой. Бабузе подождал, когда она скроется за кустами, и лишь затем ответил:

– Извини, Шаха, но других я без выкупа отдать не могу. Обычай такой.

– А эту почему можно?

Теперь уже и Шахову стало интересно. Не то чтобы ему на самом деле срочно захотелось жениться, но не стоит упускать любую возможность узнать побольше об обычаях кумало. Пусть даже связанных не с самой важной, во всяком случае – лично для него, стороной их жизни.

– Дело в том, – неохотно, со вздохами и долгими паузами, объяснил Бабузе, – что Новава уже была замужем. Все по закону, жених двух коров за нее отдал. А потом привел обратно и потребовал, чтобы я вернул ему выкуп.

– А разве так можно? – искренне удивился Андрей.

Нет, развод в любой стране – процедура не из приятных, но так откровенно приравнять женщину по стоимости к двум коровам!

Оказалось, что можно. Если жена за два года не родит мужу ребенка, тот имеет полное право посчитать сделку недействительной. Может, конечно, и подождать еще, но тут уж все от человека зависит. И кузнец, в свою очередь, мог не отдавать коров, а предложить неудовлетворенному мужу замену, другую дочку. Но Бабузе уперся, пошел на принцип и предпочел вернуть выкуп. Не хватало еще, чтобы этот – тут Шахов узнал еще одно новое слово – и вторую дочку бесплодной объявил. И с одной-то теперь хлопот не оберешься.

В общем, понятно, с чего это он так с женитьбой засуетился. Но высказаться по этому поводу Андрей не успел. Кузнец потянулся, потер руки и, как будто вовсе и не ожидал ответа на важный вопрос, скомандовал:

– Все, отдохнули, пойдем дальше работать. Если этот топор сегодня доделаем, завтра можешь не приходить. Новых заказов пока нет.

Такой поворот Шахова устраивал. Женитьба не входила в его ближайшие планы. Даже в отдаленные. Меньше всего ему сейчас нужно было как-то привязывать себя к этому миру. А Бабузе, видимо, почувствовавший его настроение, создал возможность без потерь с обеих сторон замять разговор. Но чувство неловкости все равно не отпускало Андрея. Да если бы только неловкости! Пусть и не высказав вслух, но он все же отказал кузнецу. Может быть, даже обидел. А вот этого не хотелось бы.

– Послушай, Бабузе!

Кузнец сдвинул и без того сросшиеся брови.

– Ты же знаешь, что я хочу вернуться на родину, – откровенно сказал Шахов. – Глупо жениться, если я не собираюсь здесь оставаться. Вот если ничего у меня не получится, тогда вернемся к этому разговору. Согласен? – И прибавил, чтобы кузнец даже и не думал упрямиться: – А браслет я тебе и так подарю.

Удар пришелся точно в цель. Бабузе привел брови в нейтральное положение, заулыбался. Но гордость не позволила ему уступить без борьбы.

– Нет, Шаха, браслет оставь себе. И никому другому тоже его не дари. А вот когда надумаешь жениться, – кузнец хитро прищурился, – заплатишь мне им за невесту.

Андрей улыбнулся в ответ:

– Договорились.

Худо-бедно, но потенциальный конфликт был задушен в зародыше. Бабузе снова пришел в хорошее расположение духа и болтал за работой без умолку. Между прочим, разговор зашел и о свадебных обычаях кумало и окрестных племен.

– Ты не думай, Шаха, что возврат невесты – такая уж редкость, – словно бы оправдывался несостоявшийся тесть. – Даже с вождями такое случается. Вот послушай.

* * *

И он рассказал историю, произошедшую в племени ндвандве[50]. Молодому вождю Нхлату пришла пора обзавестись первой женой. Он выбрал себе невесту, красивую девушку по имени Нтомбази, дочку старейшины из племени сибийя. Заплатил немалый выкуп – восемь коров и быка, справил большую и шумную свадьбу и зажил с молодой женой мирно и счастливо. До самого рождения первенца.

Тут и случилось беда. Нет, ребенок родился живой, хоть и слабенький, недоношенный. К тому же мальчик. Повивальные бабки уже обрезали заостренным стеблем камыша пуповину и присыпали ранку древесной золой, когда сообразили, что роды еще не кончились, что там, в животе у роженицы, еще кто-то остался. Они даже догадывались кто, но вслух произнести не решались.

У кумало, как и у родственных им народов, существует поверье, что рождение близнецов – это дурной знак, близнецы приносят несчастье. Считается, что таким образом злые духи пытаются проникнуть в мир людей. Сангома утверждают, что один ребенок все-таки настоящий, зато второй – порождение нечистой силы. Потому что все охранительные обряды совершались с таким расчетом, чтобы защитить одну женщину – мать – и одного ребенка. А второй, оставшийся беззащитным, не может сопротивляться злому духу. Но определить, кто из них кто, способен только вынюхиватель колдунов. Поэтому повивальные бабки дождались появления второго близнеца и лишь затем послали за вождем и его советниками.