Книга Меняя историю - Геннадий Марченко

– Хорошо, что я не на вашем месте, мне и своего с лихвой хватает… А «Знак беды» кто написал, если не секрет?

– Ваш, белорусский, Василь Быков. Вот честно, до последнего не хотел переписывать книгу такого хорошего писателя, но пришлось, и видите – вы заинтересовались мной как раз в связи с ней. Будем надеяться, что вместо этой повести Быков напишет что-нибудь ещё, не менее гениальное.

– А что минское «Динамо»? Выиграет когда-нибудь чемпионат СССР по футболу?

– Да Советскому Союзу в моей реальности всего пятнадцать лет осталось существовать… А так да, в 1982-м станут чемпионами, но теперь уже не факт, учитывая, сколько уже изменилось и сколько ещё изменится, если вы возьмётесь за дело.

– Вы упоминаете, что в двадцать первом веке практически бессменно Белоруссией руководит какой-то Лукашенко…

– Да, Александр Григорьевич Лукашенко. Сейчас он служит в погранвойсках, если только мне память не изменяет.

– И как он? В смысле… как президент?

– Белорусы называют его батькой, уважают и, честно говоря, побаиваются. Потому как может так рубануть с плеча, что мало не покажется. Кстати, в Беларуси к 2015-му всё ещё практиковалась смертная казнь. И многие россияне приводили Лукашенко в пример Путину, мол, и нам не мешало бы вернуть меру высшей, так сказать, социальной защиты. Некоторые россияне переезжают в Беларусь, когда их особо сильно охватывает ностальгия по социалистическому прошлому. Конечно, в республике не тот кондовый социализм, который сейчас имеет место быть в СССР, но тем не менее. Да и экономика республики, не зависящая от цен на природные ископаемые, менее подвержена колебаниям. Не то что в России, где после снижения цен на нефть рубль тут же просто рухнул по отношению к доллару и евро.

На какое-то время Машеров задумался, подперев кулаком подбородок и глядя на ласкающие берег волны в пенной окантовке.

«Словно вдаль смотрит, сквозь годы», – подумалось мне.

Минута проходила за минутой, стали появляться неторопливо прогуливавшиеся отдыхающие, кто-то уже загорал на покрывале, а кто-то прямо на песке. Степан тоже оживился, поскольку постояльцы санатория, оказавшиеся в опасной близости от шефа, могли, по мнению чекиста, представлять для Машерова потенциальную угрозу.

Наконец тот очнулся и отдал мне «ридер»:

– Спрячьте вашу электронную книгу, пока она ещё кого-то не заинтересовала. Мне интересно, вы-то сами какой-нибудь план спасения социалистического строя продумывали?

– Я не экономист, а историк, но думаю, что в таком виде, как сейчас, страна вряд ли будет в числе процветающих. Если мы хотим сохранить какое-то подобие социализма, то в этом плане мне больше всего импонирует путь, которым пошли китайцы. Хотя не факт, что у нас их методы приживутся. Например, в КНР самая дешёвая рабочая сила в мире. Люди пашут по двенадцать часов в день за плошку риса, изо дня в день собирая на фабрике какие-нибудь запчасти для компьютеров. Но за счёт дешёвой рабочей силы получается и низкая себестоимость товаров, пользующихся спросом во всём мире. Качество, естественно, не всегда на высоте, однако цена слишком уж завлекательная. Благодаря большому объёму экспорта в страну хлынули западные инвестиции, а партийная казна получила свои миллиарды. Но всё же я не уверен, что советский гражданин станет трудиться за ту же плошку риса. Или корку хлеба, выражаясь по-нашему. Да и партия этого не допустит, не тридцать седьмой год всё-таки.

– Тогда что же, брать пример с американцев? Или с немцев?

– В США экономика развивалась без эксцессов, ровное, поступательное движение, если не считать кризис тридцатых годов из-за перепроизводства. Пока европейские страны воевали друг с другом, американцы на этих войнах только наживались. У них-то только Гражданская была в девятнадцатом веке, да и то она не сильно отразилась на экономике страны. А подняться из руин ФРГ они же и помогли. Помните такой «план Маршалла»?

– Ещё бы, более тринадцати миллиардов долларов было выделено конгрессом США на восстановление Западной Европы, в обмен на выполнение условия, что в правительствах этих стран не останется ни одного коммуниста.

– Вот то-то и оно. Но ведь и сами по себе там люди работящие, составили план, которому чётко следуют…

– У нас в стране тоже плановая экономика.

– Если я ничего не путаю, то у них-то рыночная экономика, то есть приветствуется частная собственность, а при нашей плановой экономике никаких частников быть не может. Одно дело, когда человек работает на себя и кровно заинтересован в том, чтобы выдать продукт отличного качества и в большом количестве, и совсем другое, когда ему говорят: «Ты должен встать у станка ровно в восемь ноль-ноль, а в шестнадцать тридцать убрать и освободить рабочее место». Он знает, что из его деталей строятся какие-то тепловозы, машины, может, даже космические корабли. Но поневоле закрадывается мысль, мол, если я схалтурю раз-другой, у машины колесо ведь не отвалится? А если и отвалится, то пусть докажут, что это я виноват, опять же, не 37-й год. Свои двести рублей я и так получу, больше мне всё равно никто не заплатит. Мотивации нет! Да и здоровая конкуренция отсутствует. При плановой экономике вопросы объёмов производства, ценовой политики и так далее решает государство, сидит чиновник в Госплане и, основываясь на отчётах снизу, составляет план, чего нужно выпускать больше, а чего меньше. При этом нередко на стол ему кладут «липовые» отчёты. И получается, что государственно-плановая экономика сопровождается порой необъяснимыми действиями властей, отвечающими за их собственные прихоти, но не соответствующими объективным экономическим требованиям.

– Согласен, есть такое, – грустно кивнул Машеров.

– А при рыночной экономике спрос диктует предложение. Мало в стране хлеба – фермер увеличивает посевные площади зерновых. Мало мяса – разводит коров и свиней. И он знает, что не прогорит, всё будет реализовано, а выручку он положит в свой карман. То же самое и в промышленном секторе. Нужны красивые и мощные машины – совет директоров «Мерседеса» осваивает новые модели. Телевизоры, холодильники – всё выпускается в соответствии с запросами потенциального покупателя. Можно разрешить производственные кооперативы, необходимо сократить путь от производителя к покупателю. В моё время было столько фирм-посредников, что конечная стоимость товара в несколько раз превышала отпускную цену. Ничего не производили, зато были в шоколаде. То есть катались как сыр в масле. Ещё бы, с таким наваром. В общем, Пётр Миронович, нужно думать, как прибавить в отраслях, которые обеспечивают комфортный образ жизни советского человека, а не только партийной верхушки.

– Вы это… не забывайтесь, Сергей Андреевич!

– Извините, я не всю партэлиту имел в виду… В общем, нужно быть как-то ближе к чаяниям простого народа. Сидят же в институтах умные головы, пусть прикинут, что к чему. Я вам просто обрисовал ситуацию, которая может вскоре сложиться, если всё оставить по-прежнему. И поверьте, так и случится, уж я-то знаю, о чём говорю. Да ещё Рейган в 1983 году инициирует создание неправительственной организации Национальный фонд демократии, цель которой – поощрять стремление народов к этой самой демократии. Проще говоря, из средств фонда будут спонсироваться так называемые борцы с коммунистическим режимом. Едва ли не больше всего меня волнует, что Советский Союз уже через три года окажется втянут в многолетний афганский конфликт, в котором нам ничего не светит. А это станет сильным ударом и по престижу нашей страны, и по её экономике. Потом развал, бесславная чеченская кампания – ну это я тоже описал в рукописи, – пока президентом не станет Путин. Он-то и возьмётся собирать Россию по частям, восстанавливая былой престиж на международной арене. Вот только и он будет по-прежнему делать ставку на углеводороды, то есть природные богатства России, тогда как нужно было развивать другие отрасли экономики. И всё это аукнется в 2014-м и далее, когда после описанного мной переворота на Украине начнётся период санкций. Америка и Запад воспользуются моментом, чтобы попытаться поставить страну на колени, напомнить России, как они считают, её место в цивилизованном мире. Собственно говоря, оттуда я и провалился в 1975-й. Так что чем всё там закончилось, можно только догадываться.