Книга Индия. 33 незабываемые встречи - Ростислав Рыбаков

Голос его властвовал над залом: «Если мы верим в Бога и боимся Его, нам не нужно бояться никого – ни махараджей, ни вице-королей, ни сыщиков, ни даже короля Георга!».

Это было уже слишком для взявшей бразды председательствования в свои руки Анни Безант. Она решительно прервала оратора. Снова поднялся страшный гвалт. Ганди с улыбкой попытался всех примирить: «Друзья мои, пожалуйста, не возмущайтесь тем, что меня прерывают. Если миссис Безант полагает, что я не должен выступать, это потому, что она тоже любит Индию и считает, что я поступаю нехорошо, делясь с вами, молодыми людьми, своими мыслями. Пусть так, но я говорю просто потому, что хочу очистить атмосферу в Индии от недоверия с обеих сторон…»

Все смешалось в некогда чинном и пристойном зале – кто-то уходил, громко хлопая дверями, кто-то кричал «Сядьте, Ганди!», кто-то аплодировал и взывал «Продолжайте, продолжайте!». Прервав Ганди на полуслове, Анни Безант закрыла заседание.

Так 4 февраля 1916 года именно здесь, в Бенаресе, вступил на политическую сцену Индии Мохандас Карамчанд Ганди. Это не значит, что наутро он проснулся знаменитым. Это тем более не значит, что он в мгновение ока стал вождем национально-освободительного движения. Путь к всеиндийскому признанию был совсем не так быстр. Просто отсчет начался именно с этого выступления. Его услышали. Его заметили.

Или же сделали вид, что не заметили – как Анни Безант. Последнее слово в Индусском колледже осталось за ней. В конце того же 1916 года их снова сведет судьба – на очередной сессии Индийского национального конгресса в Лакхнау; но там Анни Безант будет одним из лидеров (еще через год ее изберут Президентом Конгресса), а Ганди затеряется среди двух с лишним тысяч делегатов. И лишь постепенно их роли начнут меняться. И настанет день, когда постаревшая Анни Безант, склонив голову, торжественно отметит открытие большого портрета Махатмы Ганди – впрочем, наблюдательный современник запишет, что в своей речи Белая Леди называла его по-всякому, то «этот выдающийся человек», то «этот великий сын Индии», но ни разу не употребила тот титул, которым нарекла его в то время уже вся Индия – Махатма. Как это ни печально, но потратив так много сил на «астральные общения» с Махатмами мифическими, эта незаурядная женщина по сути проглядела единственного настоящего Махатму.

По иронии судьбы портрет Ганди, который ей под блицы фотографов придется украсить гирляндами живых цветов, находится в том самом зале Бенаресского Индусского Университета, где 4 февраля 1916 года состоялся политический дебют Ганди в Индии, где прозвучало его первое обращение к соотечественникам.

Так, со священного города Бенарес началась когда-то феерическая деятельность Ганди на родной индийской земле.

Ганди и Бенарес связывает еще одна небольшая деталь. По инициативе Махатмы здесь был создан уникальный храм, по экстравагантности своей вполне вписавшийся в череду странных храмов Бенареса (обезьяний храм, храм осла и др.) – речь идет о Храме Матери Индии. Всё пространство пола в нем занимает огромный мраморный рельеф – выпуклая карта Индии. И поныне приходят сюда индийцы и стоят, сложив ладони, и шепчут что-то, глядя сверху со второго этажа на очертания своей страны.

Это как бы урок не только религии, но и географии. А если кого-то тянет вспомнить историю, то по понтонному мосту можно довезти свою семью до дворца! бывшего махараджи – музей, разместившийся там, похож на плюшевый старый альбом умерших родственников (множество фотографий первой половины прошлого века, антропологически чужие нашему времени лица раджей, их слуг, и англичан; ветхие автомобили; инкрустированные ружья; старые вещи – и на всём пыль, пыль, пыль, как говорил их современник Р. Киплинг).

А на обратном пути снова видишь нескончаемую панораму гхатов, окрашенную желтизной короткого заката.

Вечер падает стремительно, на улицах завивается грязь и мусор от торговых лотков, грохочут спускаемые ставни магазинов и город наполняется неестественной пустотой. И только отдельные велорикши натружено скользят редкими тенями по опустевшим узким улицам.

Сарнатх

Одно из наиболее посещаемых буддистами всех стран место, расположено совсем рядом (10 км) с Бенаресом.

Сарнатх это прежде всего место первой после просветления проповеди Будды, хотя на протяжении жизни Будда приходил сюда не раз, особенно, когда он и его ученики нуждались в отдыхе или пережидали сезон дождей.

Как и некоторые другие памятники буддийской культуры, Сарнатх был заброшен почти на тысячелетие. Его восстановление началось лишь в 1834 году, когда с ним ознакомился глава Археологической службы Индии генерал А Каннингем Раскопки и реставрационные работы продолжаются и по сей день; строятся и новые сооружения, в частности, при содействии Японии.

Главным притягательным центром является ступа Дхармачакры (или Дхамекс), возможно воздвигнутая на месте первой проповеди Будды и датируемая IV–VI веками н. э., хотя отдельные детали относятся даже к 200 г. до н. э.

Поблизости стоит нижняя часть колонны Ашоки (III в. до н. э.), но без капители с сидящими львами, ставшей символом и гербом независимой Индии. Сама львиная капитель находится здесь же, в Сарнатхе, в местном археологическом музее, построенном в форме монастыря.

Интересно дерево, восходящее к тому самому своему пращуру, под которым получил за 600 лет до Иисуса Христа просветление основатель буддизма. Побег этого первого дерева в Бодх Гайе был отвезен дочерью Ашоки в 288 г. до н. э. на Цейлон и высажен там. В 1931 году побег этого цейлонского дерева был посажен в Сарнатхе.

Рядом находится относительно современный храм (относящийся к тому же 1931 г.), где каждый день зачитывается первая проповедь Будды.

А около очаровательный олений парк, очаровательный, невзирая на крокодилий пруд. Там хорошо отдохнуть после посещения всех достопримечательностей и храмов – джайнских, тайских, бирманских, японских и китайских Впрочем, мне там не удалось отдохнуть.

Я ходил по дорожкам оленьего парка и завидовал своим спутникам – они полной грудью дышали свободой этого светлого места (запомнился археолог Р.М. Мунчаев – «Как в раю, как в раю!» – повторял он и даже забывал своё обычное «так!», вставляемое в каждую фразу) – а я никак не мог избавиться от странного человека, накрепко прилипившегося ко мне. В темном костюме, мощно сбитый, квадратный, со светящейся на солнце лысой головой, он не отпускал меня ни на шаг, и всё говорил, говорил, говорил…

Борис Борисович Пиотровский у дверей храма-новодела осторожно спросил – а можно нам войти внутрь? Я переадресовал вопрос черному спутнику своему. Он отмахнулся – да, конечно, можно, можно. И посмотрел на меня внимательно и как-то удивленно.

«Зачем Вам идти со всеми?» – спросил он изучающее. – «Вот хотите, сейчас пройдем сквозь стену?»

Я представил отчетливо, как следующие наши туристы будут входить в храм, а я, плоский, буду висеть там на внутренней стене у входа и им будут меня показывать, как отца Федора на скале – и содрогнулся.