Книга Капсула для копирайтера - Антон Бильжо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Герман сглотнул, погружаясь в знакомую пучину:
– Я ничего такого не помню.
– Курите?
– Не очень.
– Что значит «не очень»? Курите или нет?
– Покуриваю.
Потер веки.
– У вас голова болит?
– Нет.
– А в чем дело?
– Ни в чем.
– Вы пьете алкоголь?
– Редко.
Она стала быстро писать что-то в бланке.
– Вам нужно срочно менять образ жизни. Я выпишу некоторые лекарства. Их придется принимать пожизненно.
– Пожизненно?
– Не курить, не пить, не есть жирного, соблюдать режим…
– Конечно.
– Вы зря улыбаетесь. У вас подозрение на ишемию.
– Это еще что такое?
Несмотря ни на что, Герман держался молотком.
– С сосудами связано. Сделайте электроэнцефалограмму. Поэтому и голова болит. Головокружения бывают?
– Нет.
– Провалы в памяти? Мозг хорошо работает?
– Очень.
– Вы часто волнуетесь?
– Нет.
– Ведете подвижный образ жизни?
– Да. То есть нет.
– Веки красные. Похоже на блефарит.
– Что?
– Воспаление ресничных фолликулов под воздействием кожных бактерий. Ничего страшного, но лечиться надо.
– Может быть, хватит?
– Где вы работаете?
Нет, Герман не мог бы с ней жить. В ней не было чувства юмора! Нижняя часть ее тела уже сейчас тяжеловата, круп скоро станет массивным, появятся живот и жирные, дряблые плечи.
– В рекламном агентстве.
– Это связано со стрессом?
– Все связано со стрессом.
– Стресса придется избегать. Следующего инфаркта вы не переживете.
Уже выйдя в коридор, Герман увидел обгоревшего пилота с аппаратом «Грани», присоединенным к порталам тела. Несколько санитаров бегом везли тележку в реанимацию.
– Ну что? – спросил Петр, когда Герман уселся в его лазурный кабриолет Maserati, ждавший на стоянке перед клиникой.
– Все нормально. – Пророк раздраженно сунул ему бумаги. – Был инфаркт.
Магнитский несколько минут изучал кардиограму, потом долго вчитывался в показания.
– М-да… – задумчиво сказал он.
– Что значит, «м-да»?! – стал заводиться Герман. – Я чувствую себя отлично!
Петр плавно тронулся с места, продолжая разговаривать как будто с самим собой:
– Неужели это во время полета произошло?
– Раньше.
– Хм…
Герман всматривался в его непроницаемый профиль. Петр как будто сдулся. В нем уже не было никакого азарта.
– Останови, пожалуйста, – попросил Герман.
Магнитский послушно притормозил, чуть-чуть не доехав до ворот. Повернул голову и расслабил лицо, приготовившись слушать.
– Что это значит? – повторил Герман. – Я хочу знать, что это значит! Вы же не думали, что я буду абсолютно здоровым, когда делали мне это предложение?
– Нет, не думали, но… – замялся Магнитский, подбирая слова. – Полет – это большая нагрузка. Мы должны быть уверены, что тело не откажет…
– Я чувствую себя отлично! – Герман, сжав зубы, несколько раз со всей силы саданул кулаком по центральной консоли. – Отлично. Отлично. Отлично.
– Хорошо. – Магнитский незаметно выдохнул и снова тихонько тронулся. – То есть мы ничего не отменяем?
– Еще бы вы отменили! Ничего. Время тоже нельзя переносить. Все в порядке. Тринадцатого октября.
Петр исподтишка глянул на Германа, но Герман засек этот взгляд. Надо было внушить ему уверенность.
– Я же говорю, все будет хорошо, – хладнокровно произнес Пророк.
– Вы уверены, что вас отпустят на работе?
– Я уже взял обходной лист…
– Уволились?
– Пока нет, но планирую сегодня.
Какое-то время они ехали молча по сталинским проспектам Воробьевых гор. Шикарные правительственные дачи. Тишина и порядок. Интеллектуальная подвеска съедала неровности дороги. Герман утопал в роскошной коже из итальянских дубилен, поглаживал лакированное бразильское дерево, слушал великолепный хор мощного двигателя из выхлопной системы и четырех труб – знаменитый оперный голос Maserati GranCabrio.
– Мне нужны деньги, – спокойно сказал он. – Чтобы довести все до конца.
– Найдем, – тихо произнес Петр.
Роджер был на встрече, поэтому, сидя на розовом диванчике в его кабинете, Герман листал альбом прерафаэлитов. Наконец-то появилась секунда почитать. Вероятно, книгу придется оставить в агентстве, так что сейчас самое время.
Потрясающей оказалась история Джейн Берден, той самой натурщицы, на которую, с одной стороны, была похожа врач из кабинета кардиологии, с другой – Катрин, жена Германа.
В книге рассказывалось, что необразованная дочь конюха однажды случайно встретила на улице группу художников, которые были сражены ее красотой. Вскоре Берден вышла за прерафаэлита Уильяма Морриса и стала любовницей прерафаэлита Данте Габриэля Россетти. Последний писал ее в образе Прозерпины, богини подземного царства, которая полгода проводит среди живых и полгода – в долине смерти, у супруга Плутона, дававшего ей в качестве напоминания о себе зернышко граната. На одной из репродукций Берден была изображена с гранатом. Увы, Россетти знал, что натурщицу придется вернуть Моррису.
В свою очередь, Моррис писал Берден в образе королевы Гвиневры, жены легендарного короля Артура, изменившей ему с Ланселотом, одним из рыцарей Круглого стола.
На третьей репродукции Берден кисти Россетти представала Астартой Сирийской, символом любви и власти, куртизанкой богов, приносившей горе своим многочисленным любовникам.
А вот она же держит Святой Грааль.
Герман знал, что в очередной раз сможет простить Катрин. Сейчас ему больше всего на свете хотелось поговорить с ней, рассказать о том, что с ним происходит.
– Ты увольняешься? – В кабинет вбежала Жульетта, показавшаяся вначале радостной.
Однако, присмотревшись, Герман понял, что она просто не может правильно канализировать свои эмоции.
– Ну да.
– Куда-то конкретно?
