Книга Дети земли и неба - Гай Гэвриэл Кей

Драго старался не слишком часто думать об этом: о Городе Городов в тот день, когда его стены разрушили, и ашариты хлынули в город подобно лаве вулкана, неся огонь. В мире всегда есть страдания. С этим ничего не поделаешь.

Когда-то в Саврадии были могучие леса, теперь они сильно сократились из-за потребности в строевом лесе. Говорили, что в их чаще обитали сверхъестественные силы, да и сейчас обитают.

То, чему ты поклоняешься, считал Драго Остая, должно определяться тем, где ты вырос. Как еще может человек быть ашаритом, или одним из этих странных киндатов, которые молятся лунам? Ты поклоняешься Джаду, если вырос там, где молились Джаду.

Такими мыслями тоже не стоит ни с кем делиться.

В данный момент его заботой было заполнить «Благословенную Игнацию» тем грузом, который они сейчас принимают на борт, так, чтобы сохранить ее устойчивость. В основном это шерстяная одежда и ткани, купленные Марином и выкрашенные за зиму в Серессе, чтобы потом продать их на востоке. Объемный груз, который необходимо тщательно разместить, хотя они делают это много лет, и в этом нет ничего особенного, всего лишь обычный порядок и предусмотрительность.

А вот Марин был не самым обычным. Второй сын в семействе. Умный, это всем известно, но не очень-то предсказуемый, как тоже всем известно. Не многие владельцы кораблей возьмут с собой сопротивляющегося капитана, например, в самый дорогой бордель в Серессе и оплатят ему ночь с самой дорогой из женщин.

Драго знал, что Марин это сделал, чтобы отпраздновать удачное плавание и наградить его за стремительный переход по морю из Хатиба на востоке в Дубраву, где они подобрали своего владельца (Марина) и поспешили дальше, в Серессу. Это было путешествие с целью «подтолкнуть сезон», оно состоялось слишком рано, и было рискованным, но у Драго возникло хорошее предчувствие насчет восточного ветра, который тогда задул, и он заметил, что фруктовые деревья уже готовы зацвести. И чтобы подкрепить свою уверенность, он спросил совета у киндатского звездочета из дома на одной узкой улочке, с которым познакомился…

Он услышал то, что ему нужно. «Благословенная Игнация» через два дня вышла из гавани Хатиба, миновав древний маяк, когда солнце встало справа от них (каждый молился по-своему).

Священнослужители Джада называли чтение судьбы по звездам ересью, магией. С другой стороны, известно, что император Родольфо держит таких людей у себя при дворе в Обравиче, уважает их за ученость. А ведь Родольфо — Священный Император джадитов, не так ли?

Идущий в море моряк ищет мудрость везде, где может, а луны и звезды каждую ночь светят над миром, и они делятся своими знаниями со всеми, кто способен их услышать.

Они сделали остановку в Кандарии, погрузили вино из их склада на острове и скоро снова вышли в море, словно полетев домой на крыльях великолепного ветра. Их корабль первым вернулся с востока в гавань Дубравы. Их приветствовали выстрелом из пушки.

За это, заявил Марин после того, как поднялся на борт, и они пересекли узкое море и пришли в Серессу (не встретив никаких пиратов из Сеньяна, слава Джаду), стоит увеличить долю капитана, и вдобавок — подарить ему женщину с шелковистой кожей в одном известном ему месте. Собственно говоря, он предложил двух таких женщин. Драго быстро отказался: даже одна сересская куртизанка, с их искушенностью, внушала ему опасение. Он ожидал, что она отнесется к нему со снисходительным презрением, раздраженная тем, что ее отправили к незнатному капитану, а не к элегантному владельцу судна.

Если это и было так, Драго ничего не заметил. Он не хотел знать, чего эта ночь стоила Марину, но знал, что будет долго ее помнить. В каком-то смысле такая женщина может навсегда разрушить твои отношения с другими женщинами.

Она даже спросила потом, потягиваясь в постели, как кошка, когда наступило утро:

— Я буду иметь удовольствие еще вас видеть, синьор?

Драго ворчливо ответил ей, натягивая сапоги. Ему хотелось вернуться на корабль. Надо было размещать товары.

— Может быть. Если я опять установлю рекорд скорости по пути из Хатиба, — ответил он.

— Хатиб? — лениво переспросила она. У нее были рыжие волосы. Все ее тело даже сейчас оставалось открытым его взгляду, гладкое, с пышными формами. — Скажи мне, красивый капитан, чем они там торгуют этой весной?

«Даже шлюхи, — думал он, выходя из комнаты. — Все в Серессе охотятся за сведениями!»

И поэтому, как думал он позже, на следующий день, ближе к закату, в открытом море, когда они огибали береговую линию возле Милазии и направлялись к точке, где должны были повернуть на Дубраву, то, что сказал и сделал в гавани Марин, должно было не сильно его удивить.

Может быть. Однако Марин — это Марин. Он будет вас удивлять.

Утро выдалось очень ясным и солнечным, что было неудачно с точки зрения Перо Виллани в настоящий момент. Он вчера засиделся допоздна, друзья праздновали его неожиданную удачу и поднимали многочисленные тосты за его отъезд.

После того, как он дал согласие, три ночи назад в палате Совета, запрет на разглашение тайны о заказанном в Ашариасе портрете тут же сняли. О портрете даже необходимо было объявить во всеуслышание. Герцог (которого ему тоже предстояло нарисовать после возвращения!) желал сохранить в секрете только тот, первый, разговор. Если бы Перо отказался, сказали бы, что такого приглашения никогда и не было. Если бы он заговорил после отрицательного ответа, они бы это отрицали, и, возможно, его бы убили за разглашение. Никто ничего подобного ему не сказал, они были слишком благовоспитанны, но Перо знал свою республику.

Оказалось, что согласие означало путешествие ко двору османов с заданием сделать больше, чем просто написать портрет великого калифа. Изображение заказчика в западной манере требовало нескольких сеансов для набросков, возможно, даже он будет писать его с натуры (если удастся уговорить Гурчу Разрушителя позировать). У Перо Виллани появится возможность наблюдать вблизи и, может быть, даже беседовать в человеком, который захватил Сарантий.

От него ожидали, что он запомнит эти встречи и подробно доложит о них, когда вернется. Никто не произнес вслух другой вариант конца фразы: если он вернется.

Ему посоветовали ничего не записывать, даже шифром. Зашифрованные заметки простого художника могут вызвать подозрение. Личный секретарь герцога — во время их второй встречи он вел себя с Перо более уважительно — посоветовал ему это. Синьор Виллани может быть уверен, что османы будут подслушивать все его разговоры. Они узнают его интимные предпочтения в постели после первого же вечера с одной из женщин, которых ему будут присылать.

— Они будут присылать ко мне женщин?

— Почти наверняка, — насмешливо улыбнулся секретарь. — Но не столько ради вашего удовольствия, сколько, и это важнее, ради получения информации.

Перо помнил, что он улыбнулся при этих словах.

— Совсем как у нас, — заметил он.