Книга Корсары Мейна - Виталий Гладкий

Морская школа юнг располагалась в Дьеппе. Всего каких-то пятьдесят с лишним лье, верхом на лошади это была бы потрясающе увлекательная прогулка. Но не было у Мишеля коня, да и с деньгами на проезд получилось не очень хорошо. Де Сарсель предлагал ему тридцать пистолей[20] безвозмездной помощи, но юный дворянин решительно отказался, лишь попросил два пистоля на дорогу и на первое время, пока не обустроится в Дьеппе, и то взаймы.

Бретёр выразил недовольство отказом, но Мишель почему-то думал, что его наставник рад такому обороту дела. Все-таки тридцать пистолей – большие деньги. А юноша знал о сокровенной мечте де Сарселя: собрать нужную сумму для покупки загородного имения, где он хотел бы жить, имея собственный выезд и преданного друга – пса. Поэтому Мишелю не хотелось обременять своего спасителя, который и так сделал для него очень много…

По бокам дилижанса большими буквами были написаны место отбытия и место назначения. Кучер и охранник, по виду нормандец, занимали облучок, а на передней лошади гордо восседал форейтор в зеленом камзоле. Скрипя и грохоча всеми своими частями, дилижанс полз со скоростью приблизительно четыре мили в час. Если дорога шла в гору, пассажиров иногда просили выйти, чему Мишель был несказанно рад, – чтобы лошади не надорвались, взбираясь на холм.

Контора, которая занималась пассажирскими перевозками, наняла охранника не от хорошей жизни – больно много развелось в последнее время разбойного люду. Когда Мишель увидел толстенького, кругленького нормандца с красным носом, указывающим на то, что он не дурак выпить, то лишь недоверчиво хмыкнул. Юного дворянина не успокоил даже солидный мушкет, за который охранник держался, как утопающий за соломинку, последнюю свою надежду, – сразу было видно, что он изрядно трусит.

Что касается кучера, то его вооружение составляли два пистоля и устрашающего вида тесак, но физиономия прожженного плута не вызывала никакого доверия. В общем, дилижансом правила интересная компашка, если не сказать больше. Только форейтор, помощник кучера, был расторопным малым. Он успевал везде и всюду. Видимо, он долго добивался этой работы, потому что старался угодить всем, а в особенности своему непосредственному начальнику. Но оружия ему почему-то не доверили – у парня был лишь длинный нож.

Компания попутчиков подобралась весьма своеобразная. Перед Мишелем сидела молодая пара, скорее всего, молодожены. Что их погнало путешествовать к морю в столь неудобной колымаге, можно было лишь гадать. Судя по богатой одежде и дорогим итальянским пистолетам, которые имел при себе молодой дворянин, в средствах он не нуждался и мог бы преспокойно заказать дорогое ландо. Молодожены почти не отводили взглядов друг от друга и всю дорогу ворковали, как голуби, не обращая внимания ни на тряску, ни на въедливую пыль, ни на соседей по дилижансу.

Рядом с де Граммоном расположился аббат – изрядно располневший бургундец с глазами-щелками на хитрой физиономии; он мусолил молитвенник – делал вид, что читает, но Мишель, все чувства которого почему-то были обострены до предела – скорее всего, из-за неудобной позы, – лишь саркастически посмеивался про себя. Аббат не сводил глаз с молодой девушки и, похоже, думал о весьма скабрезных вещах, которые совершенно не должны волновать святого отца.

К тому же оказалось, что аббат весьма дружен с Бахусом. Когда путешественники остановились на ночлег в Жизоре, аббат, вместо того чтобы помолиться в старинном храме Святых Гервасия и Протасия, направился в таверну «Золотая шпора», где налакался до положения риз. Его привели в гостиницу на станции дилижансов под руки, и святой отец, пугая ревом постояльцев, всю ночь пытался опорожнить желудок в миленьком садике, среди благоухающих роз, которые посадил станционный смотритель, отставной гвардеец.

Любопытный Мишель решил после ужина немного побродить по городишку. Он знал, что Жизор возник во времена правления первых франкских королей – легендарных Меровингов, которые, согласно легенде, вели свой род от Иисуса Христа. В конце XII века в замке-крепости, который возвели Меровинги, обосновался орден рыцарей Христа – храмовников, или тамплиеров. Они обладали несметными богатствами. В Жизорской крепости содержался перед казнью и последний магистр ордена, Жак де Моле. В народе верили, что тамплиеры спрятали свои сокровища в подземельях замка Меровингов и что они до сих пор лежат там и ждут своего часа.

Мишель обошел вокруг холма, на котором высился замок, посмотрел на мрачный донжон, на башню внешних укреплений, которая до сих пор потрясала воображение своей несокрушимой мощью, – ее будто вчера построили, вспомнил о кладе тамплиеров и облизнулся, как кот на миску со сметаной, – с его удачей о больших деньгах можно забыть…

Еще интереснее была парочка, которая устроилась на откидных сиденьях, прикрепленных к дверям. Судя по постным физиономиям и неброской одежде в серых тонах, это были клерки – лица духовного звания, которые занимались различными денежными операциями под крышей святого престола. По сравнению с аббатом в церковной иерархии они были совершеннейшими ничтожествами, поэтому боялись его панически.

Но он не обращал на них никакого внимания, будто их вовсе не было. Аббата интересовали в пути лишь две вещи – девушка и вино. Поскольку в дилижансе было жарко, на второй день путешествия она надела легкое платье с большим декольте, открывающим прелестную лебединую шейку и мраморной белизны грудь. Бедный аббат пожирал ее глазами, то становясь бледным, как смерть, то наливаясь кровью; Мишель начал побаиваться, что она брызнет изо всех его жил. Но и это еще полбеды: из-за большого волнения аббат начал вонять, как боров. Даже привыкший к миазмам предместий молодой сорвиголова чувствовал себя несколько неуютно рядом с выгребной ямой в виде похотливого святоши.

Клерки, судя по всему, перевозили деньги. Они хранились в невзрачном кожаном саквояже, с которого бедняги не сводили глаз. Судя по весу саквояжа – они едва тащили его, – там весьма приличная сумма, и их опасения были вполне понятны. У Мишеля перед Жизором даже мелькнула нехорошая мысль: а что, если ночью, во время отдыха, изъять саквояж у клерков и раствориться на просторах Франции? Его никто не знал по имени, собственно, как и он своих попутчиков, поэтому поиски вряд ли что-то дадут.

Но мысль пришла и ушла; Мишелю вовсе не улыбалась перспектива стать изгоем, беглецом. Ведь потом путь в Париж ему будет заказан. Он был грамотным человеком и знал, что в конечном итоге любое преступление может быть раскрытым, а попасть в руки мэтра Амбруаза у него не было ни малейшего желания…

Неприятность случилась после того, как дилижанс покинул гостеприимный городишко Нефшатель, где путешественники не преминули отведать превосходного сыра того же названия. Ранее на месте городка находилось селение Нефшатель-ан-Бре, и нормандские крестьяне умудрились изготовить такой превосходный продукт, что король пожелал, чтобы они платили налоги не деньгами, а своим знаменитым сыром. Он был, пожалуй, самым древним в Нормандии; о нем знали уже в X веке.