Книга Запад и Русь. Истоки противостояния - Георгий Катюк

Подсказку дает название родины языка (Арам) и его собственное название — «арамейский». Уж не Рим ли это? В том, что это именно так, убеждает и география указанных империй. Все они имели общую территорию на Ближнем Востоке, а две из них — персидская и Римская — включали помимо того еще и Малую Азию. Даже если придерживаться общепринятого мнения о четырех империях, это не помешает признать их различными фазами одной из них, Римской, которая и вошла в историю под названием «Арам». В этом случае временной разрыв между «империями», а на самом деле фазами (или ипостасями) одной и той же империи, представляется не слишком большим, что объясняет практическую неизменность языка в указанных хронологических рамках.

О том, что на самом деле арамеев надо рассматривать как ранних римлян, говорит и то, что они никогда не составляли отдельного этноса, представляя собой, по выражению ученых, «группу племен». Римляне — люди «мира» — ведь это тоже не этнос, а некий имперский интернационал.

Если теперь и в армянском обнаружить следы влияния (хотя бы в прошлом) языка арамеев, то тождество между армянами и римлянами станет практически очевидным.

На самом деле это задача не из трудных. Данные для ее положительного решения можно найти у того же Дьяконова. Правда, сам он высказывается по этому поводу несколько двусмысленно. Вот, например, отрывок из его работы, в котором связь между арамейским и армянским им как будто отрицается: «Между тем, в качестве возможных предков армян привлекаются этнонимы и топонимы аримов, Арме, Урме, урумейцев и т. п., а иногда даже и арамеев, — и если последние не пользуются популярностью в качестве кандидатов в предки армянского народа, то потому лишь, что они заведомо говорили на языке, неродственном армянскому (на семитском); если бы это было неизвестно, то не приходится сомневаться, что и они были бы гораздо шире привлечены к гипотетическому этногенезу армян, тем более что они были их соседями. Очевидно, что сходство названий должно быть подкреплено другими, более вескими данными, в противном случае полагаться на него нельзя»[53].

Если здесь «неродственность» арамейского армянскому не вызывает у автора сомнений, то в другом месте той же работы он уже не столь в этом категоричен: «Как показала А.Г. Периханян, в древнеармянском существует по крайней мере два пласта слов арамейского (семитского) происхождения. Более древний пласт восходит к одному из староарамейских диалектов Северной Месопотамии; это термины, в основном связанные с торговлей и ремеслом, а также канцелярские; они являются следом существования в Армении арамейских канцелярий, унаследованных от времен Ахеменидской державы, и тех торговых сношений, которые существовали между Армянским нагорьем и Месопотамией во второй половине I тыс. до н. э.; отчасти же эти термины были занесены арамейскими и еврейскими горожанами, переселенными в некоторые из городов Армении при Тигране Великом и Артавазде II, в 77–40 гг. до н. э. Более поздний пласт представляют собой слова церковно-книжного характера, происходящие из сирийско-эдесского диалекта арамейского языка, принесенные в Армению вместе с христианской церковью. Имеется несколько слов аккадского происхождения, попавших в древнеармянский язык, вероятно, через посредство либо тех же арамеев, либо урартов»[54].

Может показаться, что противоречия между отрывками нет, поскольку в первом из них речь идет о современном армянском языке, а во втором — о его древнем предшественнике. Однако совершенно очевидно, что это вариации одного и того же явления и разные подходы по отношению к ним являются неприемлемыми. То есть нельзя одновременно и признавать наличие арамейских пластов в древнеармянском и отказывать тому же арамейскому в праве считаться, как минимум, одним из предков армянского. В этом и состоит противоречие.

Таким образом, устраняется последнее препятствие на пути отождествления армян и римлян — разница в языках. Надо полагать, ее авторы «переборщили» с отбрасыванием в прошлое индоевропейских (латинской и греческой) фаз империи. Мотивация, думаю, понятна: «уд-ревление» истории, «освобождение» от семитского прошлого, несовместимого с притязаниями на «арийскую» исключительность.

Очевидно, сыграло свою роль еще одно обстоятельство. В среде лингвистов преобладает мнение о решающей роли языка в деле идентификации этноса. Положения «один этнос — один язык» придерживался и Дьяконов, если судить по приведенному выше утверждению о невозможности арамейского быть привлеченным «к гипотетическому этногенезу армян» на том лишь основании, что они с армянским принадлежат к различным языковым семьям. Отстаивание этого положения зачастую и приводит к ситуациям, когда различные фазы или проявления одного этноса ошибочно принимаются за разные этносы, как это и произошло в случае с римлянами и армянами.

На самом деле язык, так же, как, впрочем, и название, может быть идентификатором этничности лишь в комплексе с другими параметрами — географией, антропологией, культурой, религией, родом занятий и т. д. Если этнос сменил язык при неизменных прочих условиях, то это не значит, что он перестал быть самим собой. (Хотя на практике такое случается редко. Обычно хотя бы незначительно меняются и условия. Потому-то и возникает путаница.)

9. А судьи кто?

Если армяне суть военное сословие Рима, «армейцы», то и вышедшие из них павликиане должны быть замешаны на том же тесте. Это мы и увидели на примере их взаимоотношений с Византией, отнюдь не безоблачных и характеризующихся не религиозной полемикой, а именно военным противостоянием.

Говорить о павликианах как о религиозной общности, даже секте, тоже можно, но только вкупе с указанием на их основные занятия, коими в рамках империи были, если судить по армянам, контролирование пограничных территорий, обеспечение их процветания и защиты. Подтверждение этого можно найти у того же Петра Хараниса: «В десятом столетии, во время правления Иоанна Цимис-хия, значительное число павликиан было удалено от восточных пограничных областей и переселено во Фракию, более точно в районе вокруг Филипполя. Эти павликиане в большей своей массе были армянами. Немного позже, возможно в 988 году, армяне были заселены также в Македонии. Они были переселены из восточных областей империи Василием II, чтобы служить защитой против болгар и также помочь увеличить процветание страны»[55]. (Здесь «также» призвано помочь уяснению того, что павликиане во Фракии делали с армянами одно общее дело — контролировали пограничные территории, способствуя, тем самым, процветанию Византии.)

Собственно, это и есть уже нечто очень близкое к искомому доказательству причастности павликиан к сбору налогов на контролируемых территориях. Трудно представить себе контролирующий орган, не обладающий такой функцией.

Впрочем, примеры созидательной деятельности павликиан, — если можно так назвать деятельность, включающую налогообложение, — не столь многочисленны в сравнении с образчиками их духовного противоборства с Римом, отчего и сложилось о них превратное представление.