Книга У истоков Руси - Иван Беляев

Таким образом, все попытки старого язычества и в Новгороде, и на Белеозере не удались; но, тем не менее, северный край России, страна Ростовская и далее на север земли заволоцкой чуди долго еще были гнездом самого упорного язычества; христианство там прививалось только в славянском населении, исконные же тамошние жители – финны, издревле известные у соседей за страшных волхвов и чародеев, надолго еще оставались ревностными язычниками и время от времени высылали в соседние земли отчаянных борцов язычества, которые, особенно женщины, странствуя по селам и деревням, продолжали поддерживать разные суеверия в темном народе. Полотская земля, находившаяся в ближайшем соседстве и тесных связях с языческою Литвою, также долго страдала суеверием и слепым язычеством. Летопись рассказывает под 1092 годом странный случай, переполошивший полочан и дручан: однажды ночью слышался какой-то необыкновенный шум и стон, вероятно подземный гул от землетрясения или от других естественных причин; но это суеверным народом было перетолковано в пользу язычества; толпа стала разносить вести, что мертвецы (т. е. умершие язычники) бьют полочан, что в Полотске и по всей тамошней области, начиная от Друцка, по ночам страшный стук и стон, что бесы, как люди, рыщут по улицам и невидимо уязвляют до смерти того, кто вылезет из хоромины, чтобы взглянуть, что делается, что потом они стали являться и среди дня, разъезжая на конях, так что самих их не видно, а видны только конские копыта.

Но все усилия, все затеи, все страхи и пустые ужасы, чтобы обратить русское общество к языческой старине, очевидно, везде оказывались безуспешными. Новая христианская вера настолько уже успела укрепиться между русскими, что восстановление язычества явно было невозможно; при всех попытках закоренелых идолопоклонников и волхвов лучшая и сильнейшая часть русского общества всегда становилась на сторону христианской веры и явно смеялась над затеями староверов-язычников, одни только темные люди, невежи, глухо верили волхвам, да и те не оказывали большого сопротивления лучшим людям и мирно расходились вслед за поражением своих заводчиков-волхвов. А между тем церкви и монастыри быстро росли, люди просвещенные и ревностные последователи Христовой веры продолжали неукоснительно распространять христианство и просвещать темных людей.

Но в то время как старина гнилая, отжившая, суеверная вымирала и уступала новому христианскому просвещению, другая старина, здоровая и крепкая, т. е. старое земское устройство, составлявшее существенную основу жизни русского общества, продолжала жить по-прежнему; охраняла законную самостоятельность общества от всех внешних притязаний, способствовала к его постепенному и правильному развитию и не допускала загибнуть русскому народу в княжеских междоусобицах и в войнах с внешними неприятелями. Этой здоровой старине христианство, как мы уже видели, дало новые силы и, соединив разные славянские племена, составлявшие Русь, одною верою, одною церковью, крепче связало их, и как бы отлило в одну сплошную массу русских людей, православных христиан. Княжеские междоусобия при сыновьях Ярослава, приостановившие развитие княжеской власти, начавшееся при Владимире и Ярославе, в свою очередь также много способствовали старому земскому устройству поддерживать свою самостоятельность и еще более отделить князя и дружину от земщины, не разрывая в то же время связи с князьями и признавая их власть.

Собственно общественное устройство при сыновьях Ярослава по всей Русской земле было общинное, как и в прежнее время вся Русская земля продолжала еще состоять из разных крупных и мелких общин, находившихся в более или менее тесной связи друг с другом. Общины сии носили название городов и селений. Городами тогда назывались те главные крупные общины, к которым тянулись мелкие общины: они делились на старые города и пригороды. Селения также делились на села и починки, а несколько сел и починков, состоявших в связи друг с другом, составляли новые центры, подчиненные городам, которые на юго-западе Русской земли назывались волостями, а на северо-востоке погостами. Так что любой край в Русской земле непременно имел в себе главный город, от которого большею частью получал и свое название; и в каждом краю от главного города зависели и тамошние пригороды, т. е. или колонии главного города, или города, построенные на земле, тянувшейся к старому городу, хотя бы они были населены выведенцами из других земель. Целый край тянувшийся к своему старому городу, и при власти княжеской управлялся вече старого города, от которого вече зависели и пригороды; в каждом пригороде также было свое вече, которому повиновались волости и погосты, тянувшиеся к городу; равным образом волости и погосты и каждая мелкая община имели свой мир, свое вече, приговору которого должны были повиноваться члены общины. Таким образом, каждый целый край Русской земли был союзом общин, его населявших, или большим миром, состоящим из союза малых миров, поселенных на его земле и ему подчиненных; а вся Русская земля была общим русским миром. Но для этого общего мира во время сыновей Ярослава и долго после них еще не было выработано жизнью и историей общего вече; ибо ни один большой мир, ни один самостоятельный край Русской земли не признавал себя в подчинении другому краю; а из князей того времени и долго после ни один не мог назваться главою или представителей всего русского мира, ибо каждый из них был только князем одного или нескольких больших миров Русской земли. Связь, выражающая единство общего русского мира или всей Русской земли, тогда состояла только в единстве религии, языка и общественного устройства.

При таковом общественном устройстве Русская земля, или скорее большие миры Русской земли как самостоятельные общества, сама защищалась от набегов неприятельских, или сама начинала войны с соседями или возмутившимися своими данниками – инородцами. Конечно, в сих войнах всегда почти принимали участие князья со своими дружинами, они это считали своею обязанностью и этим преимущественно могли привлечь к себе расположение народонаселения. Главными и постоянными врагами Руси в это время были половцы, занявшие своими кочевьями степи, лежащие на юго-восточных границах Русской земли и по своему дикому разбойническому характеру почти каждогодно грабившие пограничные русские области. А посему во всех русских областях, соседних с половецкими степями, было протянуто несколько линий небольших городков, куда при половецких набегах тамошние русские люди укрывались со всем своим имуществом и большею частью отсиживались; ибо половцы, бойкие и ловкие в открытом поле, не умели брать и плохих городков и вообще боялись мест закрытых. Тем не менее для их разбойнических набегов в летнюю пору всегда была порядочная пожива в русских пограничных владениях; все сельские жители, застигнутые врасплох и не успевшие укрыться в городках или как-нибудь спрятаться, обыкновенно попадались в плен и вместе со своими стадами отгонялись в степи, а беззащитные селения выжигались. Пленников половцы или оставляли у себя в рабстве, или продавали на сторону, или отдавали на выкуп родственникам и знакомым, и для этого выкупа или покупки пленников русские люди свободно допускались в половецкие кочевья, куда также свободно съезжались болгары, хазарские жиды и греки, тоже для выкупа и покупки пленников.

Но кроме постоянных мелких разбойнических набегов половцы за время сыновей Ярослава делали несколько набегов большими полчищами, в которых им приходилось сталкиваться и с русскими ратями и брать иногда города. Первый большой набег половцев был в 1055 году, когда они со своим князем Болушем подступили к переяславским владениям и, не воюя, заключили мир с князем Всеволодом; потом в 1061 году явилась другая орда половцев с князем Искалом и также напала на Переяславские владения, разбила Всеволода и страшно опустошила землю; в 1067 году новая орда половцев опять опустошила не только переяславские, но черниговские и киевские земли и разбила русских князей на Альте. В 1071 году половцы воевали у Ростовца и Неятина, вероятно в пределах переяславских, но здесь они, кажется, не встречались с русскою ратью и ограничились грабежом беззащитных сел. Потом несколько раз они приходили с русскими князьями Олегом и Романом Святославичами и Борисом Вячеславичем воевать против старших князей Изяслава и Всеволода Ярославичей. В княжение Всеволода особенно прославился и снискал любовь народа своими быстрыми и удачными походами на половцев Всеволодов сын Владимир Мономах, который в продолжение 14 лет отцовского княжествования в Киеве постоянно гонялся за половцами с своею дружиною и с земскими полками; он сам в одном своем сочинении насчитывает до 12 своих походов на половцев, преимущественно в пределах Переяславского и Черниговского княжений, по рекам Десне, Супою и Суле; он раз даже пробрался за Хорол, в половецкие степи, куда до него не доходил ни один русский князь.