Книга Багровый рассвет - Виталий Винтер

– Время пришло, ребята. Действуем все вместе. Я и старшина начнём. Не мешкать. И помните, что лучше умереть сейчас быстро и по своей воле, чем заживо гнить на нефтяных островах. Лучше нам умереть, когда хочется жить, чем дожить до того, что захочется умереть. Надо биться – волею или неволей. Не посрамим имена прадедов наших и землю нашу. Ляжем костьми, ибо мёртвые сраму не имут.

Вовка придержал вставшего с нар каперанга и тихо шепнул:

– Почему вы выбрали меня? Поверили мне…

Тот грустно улыбнулся:

– Знаешь, парень, один поэт когда-то сказал умные слова, и я их тебе повторю. «Я видел пьяных с мудрыми глазами и падших женщин с ликом чистоты. Я знаю сильных, что взахлёб рыдали! И слабых, что несут кресты. Не осуждай за то, в чём не уверен. Не проверяй, когда уже доверил. И не дари, планируя отнять». Просто ты свой, и это сразу было понятно.

В этот момент подхорунжий почувствовал, что всё делает правильно – хотя и сам не знал, поступал ли он в это мгновение так, как нужно. Это решение, наверняка, не казалось бы многим правильным, и многие предпочли бы прожить немного дольше, сохраняя тень надежды на освобождение. Но, увидев в упор лик смерти несколько раз за последние дни, Вовка понял, что цепляться за жалкую жизнь раба куда хуже, чем поиметь несколько минут свободы. Из всего этого он сделал вывод: настоящее доступно и определённо находится только в его собственных руках.

Под яростные крики с палубы они полезли наверх. Яркий солнечный свет, словно ослепительный серп, ударил по глазам, привыкшим к темноте за дни, проведённые в полумраке трюма, и полуослепших пленников без усилий оттеснили к баку, прижав к ржавым поручням ограждения. Группка имперцев под предводительством каперанга, видимо, как он и задумал, осталась возле оцепления из тонкой цепочки раздетых до пояса и загоревших дочерна, обвешенных оружием магрибских пиратов. Разномастные винтовки и автоматы с прикреплёнными штык-ножами были направлены на сбившихся в кучу пленных – дельцы из Магриба знали своё дело и были спокойны.

Старшина, обернувшись к каперангу, возле которого стоял Вовка, тихо, одними губами прошептал:

– Это обычные магрибские пираты – не регулярные войска Халифата! Приготовились, ребята…

В следующее мгновение он ринулся на охранников, одним ударом размозжил огромным кулаком голову ближайшему и исчез в мельтешении начавшейся суматохи. Первые ряды магрибских пиратов успели, однако, открыть огонь, и пленные начали падать, словно скошенные стебли травы, но фактор неожиданности всё же оказался на стороне нападавших. Прорвав ограждение, толпа хлынула дальше по палубе, убивая всех на своём пути, хотя и платя по десятку жизней за одного «чёрного». Двое матросов, с которыми подхорунжий коротал ночь, и имена которых так и не успел спросить, накинулись на загоревшего до черноты охранника, но тот успел ударить первого прикладом. Правда, другой уже вцепился в штурмовую винтовку и повалил пирата на палубу, скрывшись в клубке вцепившихся друг в друга тел.

Рядом другой магрибский осман сумел откинуть нападавших. Обессилевшие от ран и плохого питания пленные не могли в рукопашной противостоять ему на равных. Одним мощным рывком пират вывернул цевьё винтовки из вцепившихся в него рук и в упор разрядил оружие в упавшего матроса из группы каперанга. Палуба окрасилась кровью. Но сзади на охранника навалился, нанося удары огромным ржавым гвоздём, уже кто-то другой.

Вовка не успел ещё ничего понять, как толпа, ринувшаяся на оцепление, понесла его с собой, словно взбесившаяся река. Люди, забыв о недавних сварах между собой и обретя общего врага и надежду на спасение, дрались, кто чем мог. Как он успел заметить – неоахейцы, так же как и матросы каперанга, первыми атаковали охрану и почти все полегли. Но они дали возможность остальным смять цепь пиратов, завалив при этом всю палубу своими трупами. Магрибские пираты опытные в таких делах – всегда держали оружие на автоматическом огне и успевали, как правило, опустошить магазин перед своей гибелью.

Такой осман оказался и на пути подхорунжего – загоревший дочерна, голый по пояс и перепоясанный поперёк груди кожаными ремнями с пришитыми карманами под магазины старой германской штурмовой винтовки G-3, валявшейся теперь с пустым магазином у его ног. Выхватив длинный, сверкающий в солнечных бликах наточенным лезвием тесак, он ловко уклонился от кинувшегося на него перемазанного до неузнаваемости грека и молниеносно перерезал тому горло. Моментально развернувшись, магриб полоснул тесаком по груди подбежавшего райа-болгарина и ощерился на уже кидавшуюся на него плотную толпу почувствовавших шанс вырваться на свободу райа. Внезапно остановленная толпа выдавила вперёд Вовку, столкнув лицом к лицу с замершим в боевой стойке, словно взведённая пружина, пиратом.

Магриб ещё одним быстрым, словно сверкнувшая в солнечных бликах кровавая молния, ударом клинка поразил прямо в сонную артерию ещё одного приблизившегося слишком близко к нему пленника. Ярко-алый фонтан тёплой крови вывел подхорунжего из ступора, и следующий удар загоревшего до черноты уроженца Магриба не достиг цели – только ужалил Вовку в левое плечо, а затем тело само, вспомнив многочасовые тренировки, принялось действовать на уровне вбитых в подкорку рефлексов. Перехватив руку пирата со здоровенным ножом, он пальцами другой руки быстрым ударом вбил острый кадык в заросшую жёсткой чёрной щетиной потную шею магриба.

Затем всё смешалось в голове подхорунжего. Опомнился он, только стоя на невысокой надстройке, расположенной на задах капитанской рубки, пытаясь выдернуть длинное лезвие того самого сверкающего тесака, застрявшее в костях мосластого, плотного военного в чёрной форме Халифата с серебрёными нашивками штурмана.

Кругом раздавались стоны раненых и умирающих – словно адская какофония погребального хора, стелющаяся над безмолвными просторами Чёрного моря уже которое десятилетие. С трудом, пытаясь восстановить сбитое дыхание, вырвав на окровавленное тело жгучий комок слизи из пустого желудка, он сумел кое-как, повиснув на ржавых поручнях, подняться и рассмотрел палубу. Всё пространство от самого носа до рубки было завалено кучами трупов – магрибы дорого продали свои жизни. Да они и не питали никаких сомнений: при мятеже груза – смерть, это издержки работы, и они её выполнили вполне профессионально. Не учли только одного, что груз пойдёт в самоубийственную атаку ввиду места прибытия. Невдалеке, вся окутанная ярко-сверкающим в штиль покрывалом моря, возвышалась громадная башня компостной платформы. Море вокруг неё было усеяно плавающими понтонами и десятками мелких, как мошкара, на фоне громадного столба нефтеперерабатывающих заводов катеров. Там царила суматоха и несколько судёнышек уже отчалили от причалов, неся, к медленно дрейфующему тюремному кораблю, привёзшему взбунтовавшееся подкрепление, абордажные, вооружённые до зубов команды карателей.

Вовка зло выругался и выбил ударом правой руки невесть каким чудом единственное уцелевшее – все остальные топорщились зубастыми осколками – и весело сверкавшее бликами стекло рубки. Неожиданно из рубки его окликнул знакомый и спокойный голос каперанга:

– Не шуми, казачок! Мы сражались, как и должны были настоящие солдаты, а не дали себя повести на убой, как скот. Это, можешь мне поверить, достойное завершение жизни. Просто для себя самого моральное удовлетворение, так сказать. Правды в этой жизни нет, и это правда. Есть только чувство достойного завершения жизни. Всё-таки в смерти есть что-то успокаивающее. Мысль о том, что завтра тебя может не стать, – позволяет ценить жизнь сегодня, какой бы она ни была.