Книга Читающая по цветам - Элизабет Лупас

В приемной стоял маленький столик и два стула – и больше никакой мебели. Никаких табуреток. Интересно, смогу ли я в случае чего поднять этот столик? Мастер Уэдерел подождал, покамест я сяду – манеры у него были такие же елейные, как и голос, – и только после этого уселся на второй стул.

– Во-первых, позвольте мне выразить глубокие соболезнования как от лица сэра Томаса, так и от себя, по случаю безвременной кончины вашего супруга, – сказал он. – Ужасное несчастье, и притом произошедшее посреди таких радостных торжеств!

«Ни ты, – подумала я, – ни твой сэр Томас никогда не встречались с Александром и не знали его. И ты совершенно не знаешь меня. Так с какой же стати ты пришел сюда и выражаешь соболезнования?»

Но вслух я не сказала ничего.

– Вероятно, вы думаете, что ни сэр Томас, ни я не знали вашего супруга, – сказал он, словно прочитав мои мысли, – но это не так. В последние несколько месяцев сэр Томас состоял с ним в переписке, а я отвозил его письма и дважды встречался с вашим мужем в Эбердине.

– Вы встречались с ним? – Я вспомнила те дни, когда Александр ездил из Грэнмьюара в Эбердин. Он говорил тогда, что уезжает по делам своего имения Глентлити. Именно после этих поездок он заговорил о королевских дворах и о радостях и престиже придворной жизни. – В Эбердине?

– Именно так. Прекрасный молодой джентльмен, если мне будет позволено высказать свое мнение.

– Но зачем? Что общего было у Александра и посла английской королевы?

Мастер Уэдерел опустил взгляд на свои мягкие белые руки. На них было три кольца – два на одной и одно на другой. Среди них имелся перстень с граненым рубином. Интересно, есть ли у этого господина кинжал?

– Это вопрос довольно деликатный, – промолвил он. – Известно ли вам, мистрис Лесли, что у вашего мужа был… была, э-э, некая реликвия, оставленная ему покойной королевой-регентшей Марией де Гиз? Он был ее близким, доверенным другом; уверен, что хотя бы это вы знаете.

– Он был – кем?

– Он был одним из ее шотландских конюших, и она относилась к нему как к сыну. Ее собственные сыновья, как вы, разумеется, знаете, умерли. Ваш муж родился в тот же день и год, что и принц Джеймс, старший из ее сыновей от Иакова Стюарта – и это создало узы привязанности между ним и старой королевой.

– Все это неправда, мастер Уэдерел, – сказала я. Я была так ошеломлена фантастической выдумкой о том, что Александр будто бы родился в тот же день, что и бедный маленький принц Джеймс, что до меня не сразу дошла вторая, еще большая ложь – что Александр был конюшим Марии де Гиз. – Александр никогда бы не сказал ничего подобного, так что я не верю, будто вы, как вы утверждаете, в самом деле встречались и говорили с ним.

Он задумчиво посмотрел на меня. Большинство мужчин рассердились бы, если бы их так прямо обвинили во лжи. Интересно, мастер Уэдерел еще помнит, как сердиться, или же он столь давно подвизается на дипломатическом – и, по всей вероятности, шпионском – поприще, что совершенно утратил обычные человеческие чувства?

– Уверяю вас, мистрис Лесли, я действительно дважды встречался с вашим мужем в Эбердине. Однако встречался я с ним или нет, и сказал он мне правду или неправду, – это вещи второстепенные. Важно другое – та реликвия, которую он получил от королевы-регентши. Он обещал передать ее сэру Томасу и через него, само собой разумеется, королеве Англии в обмен на соответствующую плату. И цель моего визита – не только выразить вам соболезнования как вдове молодого сэра Александра, но и изыскать путь осуществить сей обещанный сэру Томасу обмен.

Я еще никогда не слышала, чтобы в одном кратком высказывании было употреблено так много замысловатых и бессмысленных фраз.

– Позвольте мне говорить без обиняков, мастер Уэдерел, – сказала я. – Не знаю, встречался ли Александр с вами в Эбердине или нет – время от времени он ездил в город по своим делам. Но он совершенно точно не родился в тот же день и год, как кто-либо из двоих маленьких принцев. И у него не было никаких отношений с Марией де Гиз. Не являлся он и обладателем какой бы то ни было реликвии, а если бы и являлся, то ни за что не продал бы ее англичанам. Так что вас, мастер Уэдерел, ввели в заблуждение.

Он провел рукой по своей густой седой шевелюре, словно пытаясь пригладить пряди, которые от ужаса встали дыбом.

– Стало быть, вы утверждаете, – проговорил он своим вкрадчивым тоном прожженного дипломата, – что ваш супруг не являлся обладателем серебряного ларца с письмами, который прежде принадлежал Марии де Гиз? Ларца, в коем хранились личные конфиденциальные бумаги старой королевы?

«…Серебряного ларца с письмами, который прежде принадлежал Марии де Гиз…»

О Александр! Откуда он это знает? Сколько раз ты предал меня?

– Да, – сказала я, ни на йоту не отступив от истины, – именно это я и утверждаю. Мой муж никогда не был обладателем подобного ларца.

– Быть может, он спрятал его, не сказав вам?

– Нет, это невозможно.

Я стала вспоминать, кто присутствовал на моей аудиенции у королевы Марии Стюарт, когда я призналась, что ларец спрятан в надежном месте, и заключила свою собственную сделку – обещала отдать его в обмен на… как там выразился мастер Уэдерел? Ах, да – на соответствующую плату. Итак, там, разумеется, была сама королева Мария. И лорд Джеймс, и месье Никола де Клерак. Там еще были две дамы: Мэри Ливингстон и Мэри Битон – им велели удалиться, но они вполне могли подслушивать под дверью. Быть может, кто-то из них шепнул кому-нибудь еще, что серебряный ларец Марии де Гиз у меня? Быть может, вся эта болтовня мастера Уэдерела – всего лишь вымысел, придуманный после того, как его хозяин узнал, что ларец у меня, и решил таким образом заставить меня почувствовать себя обязанной продать его англичанам?

– Похоже, мы зашли в тупик, – сказал мастер Уэдерел. – Думаю, мне следует подойти к этому делу с другого конца и сообщить вам, что, как мы думаем, содержится в этом ларце и что сэр Томас обещал вашему мужу в обмен на него.

– А я думаю, не стоит. – Я встала, и, само собой, мастер Безшеий Сахар-Медович вынужден был тоже встать. – И прошу вас передать сэру Томасу следующее: если такой серебряный ларец существует и если в нем хранятся конфиденциальные бумаги, то Мария де Гиз предназначила его для своей дочери и ни для кого, кроме нее.

– Он существует, – твердо сказал Ричард Уэдерел. Его личина лощеного дипломата с безупречными манерами слегка сползла, и из-под нее блеснула сталь холодной беспощадности. – А Мария де Гиз давно умерла. Ваш супруг согласился отдать нам ларец со всем содержимым в обмен на тысячу золотых соверенов, английский баронский титул и земли и место при дворе королевы Елизаветы. То же самое мы можем обещать и вам, мистрис Лесли. Конечно же, это лучше, чем сидеть здесь, в четырех стенах, и быть фактически узницей.

– Я не узница! – Я чувствовала ярость и боль из-за предательства Александра и легкий страх при мысли о той непомерно высокой цене, которая была предложена за ларец. – Я придворная дама королевы Марии и сейчас нахожусь здесь, в Холируде, вместо того, чтобы сопровождать ее в поездке вместе с остальным двором, лишь потому, что еще не вполне оправилась после рождения дочери.