Книга Суперанимал - Андрей Дашков

Как только пострадавшим от когтей дегро стало чуть полегче, Лео отправился соснуть в свою каморку. Он не обольщался насчет своих медицинских талантов – облегчение могло быть временным и недолгим. Существовала реальная опасность заражения, а об антисептиках он знал только, что когда-то такие препараты существовали.

Ему было тяжело, очень тяжело. Наверное, тяжелее всех. Хуже, чем мэру, хотя Лео понимал, каково сейчас тому приходится. Но кроме всего прочего, Лео был стар. И вот под самый конец его жизни, с убожеством которой он уже свыкся и в которой нашел свое скромное место, приходит неминуемая беда.

Обидно.

Даже не дали умереть спокойно.

Если у других, более молодых, еще был призрачный шанс увидеть лучшие времена, то Лео на это не надеялся. Он понимал, что означает для Пещеры появление супера. Этого не понимал до конца даже Рой, но старый Лео готовился к худшему. Например, к тому, что его съедят первым.

Он еле полз под гнетом этих мыслей и тягостных предчувствий, от которых не существовало лекарства. Впрочем, было одно средство. Общедоступное и проверенное средство… Лео не лгал детям и взрослым, когда называл засохший цветок волшебным, а книгу магической. Он сам не раз испытывал на себе их исцеляющую силу. Действие этих предметов казалось немного странным, влияние – незаметным и проявлялось далеко не сразу.

Сначала, держа в руках осколки прошлого, надо было преодолеть острую боль и сожаление по всему безвозвратно утраченному – книгам, музыке, покою, весне, любимым людям, – но после этой страшной ностальгии вдруг пробуждалась она…

Надежда.

Надежда на то, что однажды все может вернуться на круги своя (так ведь устроен мир, правда?), все повторится: и величайшие глупости, и величайшие взлеты, – и природа воскреснет, восстанет изо льда, будто мамонт, пролежавший в вечной мерзлоте тысячи лет и чудом возвратившийся к жизни.

Если это не так, тогда неправы пророки. Но случаются ли чудеса? Не являются ли они отражением внутренней потребности пережить то, что пережить невозможно? Сотни тысяч сожженных и отравленных газом в лагерях смерти тоже ведь надеялись на чудо до самого последнего момента…

У Лео начали дрожать руки. Веки покраснели и распухли; на глазах выступили слезы. Он ощущал сильнейшую потребность взять книгу в руки, открыть, увидеть то, что когда-то росло на лугах его юности и, возможно, было невольным свидетелем его первой любви…

Только выдвинув из-под топчана железный ящик, он вспомнил, что дал книгу Накате. Какое-то нехорошее предчувствие опять кольнуло в сердце. Нет, просто боль. (Умереть от инфаркта – может, это лучший и самый легкий выход для него?) Он хотел позвать кого-нибудь из молодых и попросить принести книгу. Потом вдруг вспомнил, что не видел Накату с тех самых пор, как (людоед, Кешкин Бабай) супер увел с собой Барбару.

Догадался ли Лео о чем-то в тот момент? Пожалуй, нет. Но для чего-то он все же преодолел свою опустошенность, заставил себя подняться и шаркающей походкой отправился на поиски книги. Если Накаты не окажется на месте, он возьмет книгу без разрешения. Ему было неудобно просить об этом кого-нибудь другого. Маленькое, но ощутимое преступление против совести; отклонение от принципов… Понятие о неприкосновенности чужого жилища и уважение к собственности слишком глубоко засели в нем еще с тех времен, когда эти слова что-то значили. Но книга и цветок требовались ему не меньше, чем сердечные таблетки.

Если не больше.

…Это были чертовски трудные метры. Пещера, погруженная в траур, казалась склепом; испуганные дети вели себя очень тихо. Лили все еще сидела возле издыхающего Грува – правда, теперь к ней присоединился Рой. Пес держался. Вот тебе и чудо.

А снаружи выла и ревела буря…

Лео постучал дважды.

Не дождавшись ответа, он отставил в сторону пластиковый щит, загораживавший вход, затем раздвинул тщательно задернутую двойную ширму (кажется, Студенту было что прятать от посторонних глаз).

Старик вошел в каморку. В ней витал не очень приятный запах. Лео попал сюда впервые. Он предпочитал посещать места, в которые его приглашали. Он скользнул взглядом по голым красоткам. Студент, похоже, не скучал в их компании.

Что ж – каждому свое.

Лео никого не осуждал. Он отличался исключительной терпимостью – в противном случае просто не выжил бы! – но, честно говоря, Студент ему никогда не нравился. Было в этом замкнутом и серьезном парне что-то неуловимо фальшивое – начиная с его моложавости. Даже когда он улыбался, чувствовалось, что ему наплевать на всех. Гладкая маска из желтой кожи идеально скрывала намерения, а выражение узких глазок трудно было разобрать. Страсть к играм позволяла Студенту демонстрировать превосходство над другими людьми. Он появился в пещере лет десять назад – умирающий от голода одиночка. Больше о нем и его прошлом никто ничего не знал. Разве что Вера могла бы пролить слабенький свет в темный колодец по имени Наката, но ее тоже нигде не было видно. Обычно тихая и до крайности застенчивая Вера не стеснялась обнаруживать свое преклонение перед Студентом – если только их отношения не зашли гораздо дальше. Бедная девушка…

Лео сокрушенно покачал головой. И, что самое неприятное, он не мог взять в руки книгу, чтобы обрести душевное равновесие. Все те же старомодные принципы не позволяли ему делать обыск. Он перебирал только те вещи, которые лежали на крышке металлического ящика, служившего столом. Клетчатая доска с несколькими камнями (кто-то выигрывал черными, имея три дамки против одной белой); кубик Рубика; игральные кости в мешочке; нарисованная от руки «монополия»; костяшки домино; колода карт, нарезанных из (шило вонзилось под сердце Лео!)… нет, к счастью, не из страниц его книги…

Старик испытывал чувство, близкое к отчаянию. Будто больной, шарящий в поисках спасительной таблетки и находящий только никчемную пыль… В каморке Студента было не так много укромных мест, где можно спрятать книгу. Почти все на виду, и чего-то явно не хватает. Лео долго не мог сосредоточиться и понять, чего именно. Он подозревал, что разгадка очень проста, доступна даже ребенку; надо только взглянуть на убогую обстановку свежим взглядом…

Внезапно его осенило. Так и есть! Не хватало верхней одежды. Доху и сапоги не спрячешь под тощим матрасом, а Наката носил еще рукавицы, шапку, два или три меховых жилета…

Лео стало дурно. При мысли о том, что поганец унес из Пещеры книгу, подкосились ноги. И куда он мог бы с нею отправиться? Зачем? Ответ очевиден… Если только дурака не застигла в пути буря и он не замерз, занесенный снегом. Тогда навеки пропали и книга, и цветок.

У Лео не было слез. Случившееся слишком страшно, чтобы плакать. Люди, потерявшие детей, высыхают, чернеют, съеживаются от горя…

Когда старик появился из-за ширмы, он был похож на смерть. Каждое движение было пыткой, но оставаться в каморке Накаты казалось еще более невыносимым. Лили случайно подняла голову, испугалась и бросилась к нему на помощь.