Книга Красное смещение - Евгений Гуляковский

Она спрятала лезвие под одеждой, прикрепив ножны к нижней холщовой рубахе. Грубая ткань, сотканная ее собственными руками, надежно скрыла нож.

Звякнул колокольчик, призывая ее в нижние палаты, где начиналась церемония вручения свадебных даров.

Первым в зал официальных посольских приемов вошел Румет. Он был в черном, отороченном серебром плаще, под которым угадывалась кольчуга. Меч и шлем несли за ним два оруженосца. В руках Румет держал небольшую сафьяновую шкатулку. Герольды, выполнив свою часть ритуала, отошли в стороны, и Бронислава впервые увидела лицо посланца своей страшной судьбы.

Застывшие, словно вытесанные топором черты, покрытые ожогами и шрамами скулы, глаза, точно два черных, бездонных провала — нечеловеческие глаза… Княжна почувствовала, как мороз пробежал по ее коже, когда их взгляды встретились. Румет сделал шаг вперед и проговорил, склонив голову в приветственном коротком полупоклоне:

— В знак своего особого расположения и доверия — тебе, единственной из всех избранных, мой господин посылает в дар эту величайшую драгоценность. Сделав шаг вперед, Румет протянул ей шкатулку.

На алой сафьяновой подушке лежал флакон, внутри которого плескалось жидкое холодное пламя. Ужас ледяной рукой сжал сердце Брониславы — из всех присутствующих в зале только она и Румет знали подлинное значение этого страшного и действительно бесценного дара.

Глеб проснулся перед самым рассветом. В комнате стояла такая тишина, что слышно было, как далеко за стенами дома, на садовых клумбах, звенит ночной сверчок.

Тем не менее он был уверен, что его разбудил какой-то посторонний звук, и продолжал прислушиваться, стараясь сохранить ровное глубокое дыхание, какое бывает у спящего.

В конце концов его усилия были вознаграждены, и он услышал шаги, легкие, словно на цыпочках крался ребенок. Ночник почему-то не горел. В комнате было совершенно темно. Мгновенно вскочив, Глеб прыгнул к двери с кошачьей ловкостью.

Шаги протопали к нему навстречу, попытались обойти, но дверь уже приоткрылась, и в узкую щель проник луч света от уличного фонаря.

В двух шагах от Глеба стоял карлик. Повернувшись и не обращая на него ни малейшего внимания, маленький человечек, едва достававший ему до колен, проследовал к окну и приподнял жалюзи. В комнате стало совсем светло.

— Ты кто? — спросил Глеб, с удивлением разглядывая странное существо в красном, расшитом золотом кафтане.

— Княжеский развлекатель, когда их светлейшествам скучно, я их развлекаю, разумеешь?

— А здесь ты как оказался?

— Оказался вот. Грамотку ей, вишь, невтерпеж отправить, а я бегай!

— Какую грамотку? Что ты мне голову морочишь! Снаружи на базу не пройдешь, кто тебя подослал?

— Ты, может, и не пройдешь, а я, видишь вот, уже здесь. На, возьми грамотку. — Он протянул ему в крошечной лапке берестяной сверток. И Глеб как завороженный, не в силах сдержать волнения, взял упругий, пахнущий смолой рулончик, и перед глазами запрыгали четко прописанные свинцовым стилосом древнеславянские буквы, заполняя его сознание ощущением неминуемой беды.

«Любый мий, злой человек околдовал Владислава и многу беду ми принесший, забирал из отчего дома. Сиа диавольскаа начинаниа отгуляют на грязник.

Что буде, то я не ведаю… повезут по Сарутской дороге, второго дня месяца Вересеня. Перееди на ону сторону, коль сможешь. Солнышко без тебя светить не станет».

Когда оторвал глаза от грамотки, карлика в комнате уже не было.

«Завтра мой первый самостоятельный полет, если все пройдет как надо, я успею…» Мысль еще не сложилась в конкретный план действий, когда он вновь услышал голос книги — постепенно Глеб привыкал к нему, и с каждым разом голос звучал в его сознании все четче.

«Ты не должен этого делать. Ты не готов к поединку с Руметом. Ты лишь загубишь себя и все дело, а помочь ей не сможешь…»

Правильные, разумные слова, точно отражающие суть, — он слушал их и не слышал. К нему они не имели ни малейшего отношения.

Закончив последние наставления. Викс отошел в сторону, и над Глебом захлопнулся прозрачный колпак.

Меконг вздрагивал, словно живое существо. В глубине его энергетического брюха что-то булькало, а между стабилизаторами то и дело вспыхивали на разрядниках голубые сполохи огня.

— Я шестой, прошу старт, — неуверенно проговорил Глеб в пространство, не видя перед собой приборной доски с привычным микрофоном.

— Старт разрешен в седьмом секторе, координаты окна 248 на 470.

Меконг сразу же взревел, словно быстрее Глеба понял смысл этих слов, открывающих путь к свободе.

Толчка не было, только земля плавно, будто во сне, ушла вниз. Глеб не видел носовой части ракеты. Он вообще ничего не видел, кроме плывущих под собой облаков и развернувшегося впереди голубого пространства неба.

Иллюзия полета во сне была слишком полной, чтобы не потрясти его, несмотря на то, что он знал — этот первый полет станет для него и последним. С трудом разомкнув пересохшие губы, он спросил у пустоты перед собой:

— Мы прошли защитное поле базы?

— Две минуты назад. — Голос Меконга возник не громче комариного писка. Он звучал глубоко внутри головы, и Глеб знал, что ни направленное жесткое излучение, ни грохот близких разрывов, ничто на свете не может заглушить этот писк.

— Ты знаешь, куда лететь?

— Я знаю все, о чем ты думаешь, когда находишься в моей кабине.

— База может нас слышать?

— Только то, что ты сам захочешь ей передать.

— Хорошо. Тогда начинай выполнять маршрутный разворот.

— Нас сразу же засекут радары.

— Сколько у нас будет времени до момента появления перехватчиков?

— Это зависит от твоих артистических способностей.

— Что, что? — не понял Глеб, до сих пор не свыкшийся с мыслью о том, что мозг этой машины обладал чувством юмора.

— От того, как долго мы сумеем им морочить голову. В худшем случае секунд сто двадцать.

— Этого недостаточно.

— Конечно, недостаточно. А ты думал, они спокойно будут смотреть, как ты используешь лучшее в мире военно-техническое оборудование в своих личных целях?

На этот раз Глеб усмехнулся и сразу же успокоился.

Кажется, ему все же удалось здесь найти настоящего друга, а когда опасную работу доводилось выполнять в хорошей компании, настроение у него всегда улучшалось.

Несколько минут прошло в молчании, и Глеб полностью отдался ни с чем не сравнимому чувству полета в кабине прозрачного корабля. Таким этот лес может видеть разве что птица, но у птиц не бывает захватывающих дух скоростей…