Книга Пуповина - Александр Варго

Аня всхлипнула и побежала к маме. Желтые банты двумя одуванчиками хлопали по ее хрупкой спине.

Баба-яга сделала еще шажок к двери, понемногу подтаскивая за собой Павлика. Тот заныл и брякнулся на колени, выкручиваясь и извиваясь.

– Папа-а-а! Мама-а-а!! – басом заревел он, дрыгая ногами.

«Заберите его» – мысленно проговорил Дима. «Заберите и киньте в печку!»

Едва ли он сам верил, что произойдет что-то подобное.

«Ведь Бабы-яги не бывает, и ты это знаешь».

Конечно, он знает. Не бывает Бабы-яги. Как и прочих сказочных героев.

Паша уже орал вовсю благим матом, и Баба-яга разжала пальцы. Не дожидаясь, когда в зале появятся родители хулигана, она попятилась к выходу и вскоре растворилась в темном коридоре.

Павлик быстро успокоился. Пришел его папа и при всех пообещал трансформер. Мама дала Паше толстую плитку шоколада, которую тот сразу принялся жевать. Обрывки фольги он кинул на стул, после чего заявил, что хочет какать. Разбросанные им школьные принадлежности так и остались валяться на полу.

Постепенно все стали расходиться.

Выпускной вечер старшей группы детского сада № 1339 был окончен.

* * *

Елена Борисовна устало вздохнула. Новые туфли сильно натерли ноги, и она мечтала скинуть неудобную обувь.

– Евгения, вы Машу не видели? – спросила она у пианистки.

– Нет. Наверное, переодевается, – предположила женщина, закрывая крышку пианино. И добавила:

– А она здорово Бабу-ягу изобразила! Талант прямо!

– Несомненно, – кивнула Елена Борисовна, вспомнив, как испугался Павлик. Конечно, Маша немного переусердствовала, когда стала тащить за собой Кашина, но втайне воспитательница даже немного позлорадствовала – в кои веки и на распоясавшегося засранца нашлась управа. Пусть и в виде переодетой Бабки-ежки.

Она собрала раскиданные Павликом фломастеры с карандашами.

«Ну и тип. Неужели родители не понимают, что из этого «малыша» растет самый натуральный монстр?!»

В поисках Марии Елена Борисовна заглянула в помещение своей выпускной группы. Там никого не было. На всякий случай она посмотрела в спальне, там тоже было пусто. Она закрыла дверь, сделав себе мысленную пометку в мозгу:

«Вызвать слесаря для ремонта кровати Димы Алексеева».

Елена Борисовна вышла в раздевалку, ничего не понимая. Где Маша? Не могла же она вот так уйти!

Ее взгляд неожиданно остановился на синем пакете, сиротливо лежавшем на подоконнике. Женщина медленно подошла и взяла его в руки.

Внутри была маска Бабы-яги. Воспитательница задумчиво покрутила ее в руках, вспоминая, что сегодня утром Женя передала им с Машей эту маску для выпускного вечера. Маша даже примерила ее, после чего снова положила в пакет. Но…

Почти целую минуту Елена Борисовна сосредоточенно разглядывала резиновое лицо лесной ведьмы. Маска сильно отличалась от той, что была на Марии сегодня. Эта маска – комичная пародия на чумазую старушку с чуть нахмуренными бровями, лицо скорее строгое, чем злое. То, что было сегодня на Маше, выглядело намного реалистичней и страшней, и, глядя на бескровную, жуткую физиономию с длинным носом, даже ей в какой-то момент сделалось не по себе.

«Ну и что, значит, Маша взяла другую маску».

Допустим, но где она?!

(и Маша ли вообще играла Бабу-ягу?)

Ей не понравилась эта мысль. Почему-то на память пришел какой-то дурацкий роман, который на днях подсунул ей сын. Там был один момент, как на Новый год в школу пришел Дед Мороз и увел с собой одну девочку, якобы для того, чтобы вручить подарок, которого ей не хватило. Потом эту девочку нашли мертвой, а настоящий Дед Мороз и Снегурочка приехали на полчаса позже. А лже-Дед Мороз оказался маньяком.

Елена Борисовна вышла в коридор и торопливым шагом направилась в медицинский кабинет. Может, она там.

Однако кабинет оказался заперт. Елена Борисовна еще раз проверила актовый зал и окончательно растерялась. Мария как сквозь землю провалилась.

«Столовая» – пронеслась у нее мысль.

* * *

Павлик прошел в туалет и закрыл за собой кабинку.

– В траве сидел кузнечик, – пробормотал он, снимая брюки и плюхаясь на унитаз. – Чесал свой огуречик. Уроки не учил, по сраке получил…

Он скорчил недовольную физиономию, вспомнив, какие им вручили подарки. Офигеть можно. Додумались, чего дарить. Какие-то козлячьи фломастеры с такими же козлячьими карандашами. Кому эта порнуха нужна?

Паша не знал смысла этого незнакомого слова, но он часто слышал его от своего папы, особенно когда тот разговаривал по телефону с кем-то.

Судя по всему, папе нравилось это слово.

«Это все порнуха, ты мне дело говори!» – кричал он в трубку, и глаза его наливались кровью. Или: «Сами разбирайтесь с вашей порнухой!»

Наверное, порнуха – это что-то вроде какашек. Ведь если заменить слова в папиных предложениях, то смысл будет примерно таким же…

Он услышал, как где-то снаружи открылась дверь. Наверное, кто-то из его группы забыл что-то из своих вещей.

– Шик-блеск-в жопе треск… Тили-тили точки, – Паша стал напевать следующую песенку, – ехал хрен на бочке.

Он слез с унитаза, подтерся и бросил использованную бумагу прямо на пол. Смывать за собой он не стал – на это есть уборщица Лейла. К тому же он сегодня здесь последний день. Никто не узнает, а если узнает – ему ничего за это не будет.

– Ехал хрен на бочке, – повторил он, застегивая брюки. – А писька на тележке, щелкала ореш…

Он замер, услышав, как кто-то вошел в туалет. Тихими, шаркающими шагами.

Ручеек пота потек по виску мальчика, когда он посмотрел сквозь щель между дверью. Мимо него что-то проскользнуло. Что-то темное…

Вошедший остановился напротив кабинки, где находился Павлик, и издал хриплый смешок.

«Кто тут?» – хотел спросить Паша, но все, что он смог из себя выдавить, – чуть слышный писк.

В дверь заскребли.

* * *

Елена Борисовна еще раз прошлась по коридору. Тихо. Потом она спустилась на первый этаж, попутно проверяя двери в других группах. Все были заперты, что неудивительно – их представление закончилось около половины седьмого вечера, когда всех детей уже обычно забирают домой.

Дверь в столовую была приоткрыта.

Воспитательница зашла внутрь и замерла.

Мария

(Баба-яга)

стояла у окна, плечи ее ритмично вздымались, она прерывисто дышала, как если бы только что пробежала стометровку.

– Маша? – нерешительно позвала Елена Борисовна.

Женщина у окна медленно повернулась. Ее голова с неряшливо торчащими седыми паклями выглядела по-настоящему жутко. Крошечные глазки исподлобья смотрели на воспитательницу.