Книга Голос сердца - Кришан Чандар

Кусум отняла руки от своего заплаканного лица и сказала:

— Удивительно, просто удивительно! Мне даже не верится.

— Не верится, так спроси самого Рагхью, — смеясь, ответил Раджу. — Ну, я иду на работу, Тарна.

— Иди, иди, — радостно отозвалась та. — Смотри, уже совсем рассвело.

Кусум и ее мать тоже стали собираться.

— Прабхакар еще спит, — обратилась мать Кусум к Тарне. — Когда он проснется, напои его чаем. Вот тебе деньги.

— Я поспрашиваю, найдем где-нибудь и тебе работу. На нас, судомоек, всегда есть спрос, — добавила Кусум.

Тарна ничего не ответила.

Прабхакар спокойно спал. Луч солнца, отражаясь в окне, падал ему на лицо. Тарна загородила собой луч, чтобы мальчик не проснулся.

Шестилетний Прабхакар спокойно спит на камнях тротуара. Его голые ножки черны от загара и грязи, но крепки. Сколько на них следов от ушибов и ран. Губы то улыбаются, то что-то шепчут во сне.

Кусум с матерью вернулась с работы в полдень. Прабхакар, подкрепившись чашкой чая и кусочком сахарного тростника, уже бегал с ребятами, громко выкрикивая что-то. Вдруг он увидел Джонса, мальчика из соседнего дома, возвращавшегося из школы. Джонс был англо-индиец, он ходил в школу, всегда был чисто и хорошо одет, и Прабхакар ненавидел его. Едва заметив Прабхакара, Джонс побледнел, потому что отлично помнил, как тот его однажды отделал. Отец Джонса пришел тогда к Лакшману жаловаться и даже с пистолетом в руке угрожал ему. Лакшман потом сильно избил сына. С тех пор Прабхакар не трогал Джонса, но всячески давал ему понять, что хотя тот из большого и красивого дома, мальчишка с тротуара может дать ему тумака. Вот почему, завидев Джонса, Прабхакар засиял от удовольствия, а тот побледнел и, потупив глаза, шел, испуганно сжавшись. Прабхакар двинулся ему навстречу и преградил путь. На лице Джонса появилась слабая, испуганная улыбка.

— Good morning, — произнес он дрожащими губами. Прабхакар скорчил рожу, выкрикнул: «Пшел! Пшел!» — и, довольный, смеясь, убежал.

Глаза Джонса наполнились слезами. Так повторялось каждый раз. Он все время просил мать:

— Мама, давай переедем на такую улицу, где совсем нет тротуара.

А она в ответ смеялась:

— Как же это может быть, сынок? Там, где есть высокие и большие дома, тротуары всегда бывают.

Кусум разогрела вчерашний соус, достала из какой-то грязной тряпки заплесневелый хлеб и позвала мать и Тарну. Втроем они принялись за еду. Помыв котелок и глиняные чашки, они сложили всю посуду у постели рядом с лавкой зеленщика и уселись с шитьем, коротая время в болтовне. Кусум чинила блузку, мать латала свое сари.

Нещадно палило солнце, тротуар был совсем безлюден, словно здесь никто никогда и не жил.

— На третьей улице в доме «Чанд махал» живет одинокая женщина. Ей нужна судомойка. Дела там будет немного. Я тебя сведу туда вечером, — проворно работая иглой, сказала Кусум Тарне.

— А сколько она будет платить? — поинтересовалась мать.

— Как все — от двенадцати до пятнадцати рупий.

Тарна ничего не ответила.

Вечером, вернувшись с работы, Кусум и ее мать принялись готовить пищу за лавкой зеленщика. Тарна помогала им. Они готовили только по вечерам и часть приготовленного оставляли на утро. Многие жители тротуаров и совсем не готовили — питались в дешевых харчевнях.

— И что это за наказание! — раздраженно ворчала мать Кусум. — Целый день работаешь в чужих домах, а вечером еще и себе готовить надо.

— Канта — счастливая, — сказала Кусум, — ей не приходится готовить.

— Почему? — спросила Тарна.

— Ее муж готовит.

— Муж? Боже мой! Как же это так?

— А что особенного? Канта работает на фабрике, а муж готовит пищу.

— А почему муж не работает?

— Раньше работал на той же фабрике, где Канта. Но случилась авария, и ему отрезало обе ноги. Вот он теперь и сидит дома да возится с кастрюлями, — пояснила Кусум, промывая рис. — Вон, видишь? У очага…

Тарна сочувственно глянула на мужа Канты. Подошел Лакшман и отдал жене выручку — десять анн.

— И только-то! — разочарованно спросила она.

— Посмотрим, что будет ночью, — ответил он, уходя.

— А что может быть ночью? — обратилась Тарна к Кусум.

— Ночью спрос на спиртные напитки больше. Отец снабжает вином жителей этих домов.

— Но это же очень опасно, — задумчиво проговорила Тарна.

— Всякая торговля и спекуляция опасны, — вздохнула в ответ Кусум.

Прибежал Бабу Рао.

— Ой, как я хочу есть, дайте хоть что-нибудь! — крикнул он.

— Еще не готово.

— Я очень проголодался, — захныкал он.

— Так съешь меня, — сердито отозвалась мать. — Принес деньги?

Бабу Рао вытащил из кармана рупию.

— И только-то? — опять сказала она.

— Завтра воскресенье — заработаю больше. Я с самого утра уйду к кинотеатру «Стренд».

— Хорошо, иди занимайся своим делом. Через час будет готов рис с подливой.

Бабу Рао убежал.

— А чем занимается Бабу Рао? — спросила Тарна. Кусум молчала.

— Стоит у кинотеатра «Стренд» и приводит такси для богатых господ. Они ему дают за это по две анны, — ответила мать.

— Он не учится? У нас в деревне говорили, что в городе все дети учатся в школах, а потом в колледжах.

— Богатые, наверно, учатся. Вон сын мистера Джонса, например. А разве наши дети могут учиться? Два раза в день поесть и то не можем.

Тарна отошла в сторону и села. Она беспокоилась, что Раджу нет так долго. Все уже вернулись и хлопочут на своих местах, а его нет. Вдруг она почувствовала прикосновение детских ручек. Это был Прабхакар с глазами, полными слез.

— Что случилось, Прабхакар?

— Мама побила… — всхлипывая, ответил мальчик.

— За что?

— Я попросил ее рассказать сказку, а она меня побила и не рассказала.

Тарне стало жаль мальчика, который так горько плакал. Она обняла его, усадила на колени и, лаская, стала успокаивать.

— Не плачь. Я тебе расскажу сказку.

— Про медведя и шакала? — воскликнул малыш.

— Не только про медведя и шакала, но и про слона и про тигра.

— О-o! — радостно подпрыгнул у нее на коленях Прабхакар и обнял ее ручонками за шею. — Расскажи скорее!

— Ну, слушай. Жил-был далеко от Бомбея в высоких горах, в густых лесах большущий медведь…

Рассказывая сказку, Тарна перенеслась в мыслях далеко-далеко, в свою родную деревню на берегу реки Джу. Она вспомнила лес у деревни, белые ветви яблонь, усыпанные цветами. Вот, изогнув свою стройную шею, склоняется к ручью трепетная лань с огромными печальными глазами, она делает глоток и, вновь выпрямившись, стыдливо оглядывается на самца с гордыми рогами, стоящего поодаль на страже.