Книга Любовная неразбериха - Джилл Гарриетт

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Хилари.

— Все очень просто. Одно из занятий школы по мастерству актера. Произнести «я тебя люблю» можно так, что каждый поймет, что ты хочешь сказать «я тебя ненавижу». Мы все умеем слышать мысли людей, только не признаемся себе в этом. А ты ведь веришь словам?

— Конечно. Человеку специально дан язык для того, чтобы выражать свои мысли.

— Или скрывать их, — хитро улыбнулась Алисия. — Знаешь, а еще можно придумать внутренний монолог человека, если внимательно смотреть за его руками.

— По-моему, ты собралась стать психологом, догадалась Хилари.

— Нет, — завертела головой Алисия. — Только не психологом. Это скучно. Разбираться в комплексах, давать советы, которым почти никто никогда не следует… Лучше научить человека радоваться и любить. Мне кажется, многие беды происходят оттого, что люди не позволяют себе этого.

— И как же ты собираешься это сделать? — поинтересовалась старшая сестра, которая не могла удержаться от скепсиса.

— Не знаю, — откровенно и очень серьезно ответила девочка. — Пока я хочу, чтобы самые близкие люди умели это делать.

— А они не умеют этого делать?

— Ну да. Ты, отец, мои друзья…

— А мы производим на тебя впечатление людей, которые не умеют радоваться? — удивилась Хилари.

— Нет, вы умеете, только не позволяете себе этого. Папа стесняется того, что ему нравится мисс Роуз, а он ей…

— С чего ты взяла? Они работают вместе четыре года и вполне довольны друг другом.

— Я о другом, — почти по слогам произнесла Алисия. — Они интересны друг другу, но боятся в этом признаться даже себе.

— А ты не побоялась бы? Ведь это очень… очень ответственно, — подобрала Хилари нужное слово.

— Потом, конечно, ответственно, — согласилась Алисия. — Но признаться-то себе в этом стоит. Для начала. Так и ходят люди по свету и боятся начать чувствовать. Потому что может быть очень больно потом.

— Алисия, тебе всего семнадцать… — Хилари начал пугать такой поворот разговора. — Если ты все умные вещи выскажешь сейчас, то тебе ничего не останется делать в сорок.

— В сорок я еще что-нибудь придумаю, — отмахнулась Алисия.

— Пойдем домой? — предложила Хилари. — Мы загулялись. Уже поздно. Мне надо еще поговорить с папой.

Но Джордан не спешил домой.

Вечер превзошел все его самые смелые ожидания. С того момента, когда они вдвоем с Мишель покинули здание издательства, не было ни одной минуты напряжения. В машине Мишель расколола волосы, улыбнулась и опять превратилась в очаровательную женщину, по которой Джордан так скучал все эти дни.

Днем, пока он соображал, как заполучить Мишель, он не заказал столик в своем любимом ресторане, поэтому надо было придумывать что-то на ходу. И тут Мишель пришла ему на помощь.

— Джордан, а что случится, если я предложу вам просто немного погулять? — спросила она.

— Погулять? — удивился он.

— Да, просто погулять. Поехали в парк. Погода чудесная. Покормим уток, посидим на траве, поболтаем. А потом, если голод совершенно замучает нас, купим чипсы и пиво.

— Вы так хотите? — Джордан совершенно растерялся. Он давно отвык от таких простых радостей.

— Вас что-то не устраивает? — лукаво улыбнулась Мишель.

— Нет, меня удивляет, что вы не хотите поехать со мной в ресторан, — ответил он.

— Джордан, ну пожалуйста! — взмолилась Мишель. — Представляете, как это романтично? В ресторан вы можете пригласить кого угодно, а вот гулять по парку вы не будете ни с деловым партнером, ни с автором нового шедевра…

— Вы правы, — засмеялся Джордан. — Кормить уток с деловым партнером я точно не буду. Давайте в парк.

Офисный костюм Мишель и дорогой темный костюм Джордана выглядели немного странно в вечерней праздной толпе, но ни тот, ни другой не обращали на это внимания. Они молча шли по дорожкам парка, время от времени перебрасываясь репликами. У озера они выбрали небольшую заводь и уселись на корягу, наблюдая за стаей уток.

— Вы думаете, они будут есть? — спросил Джордан. — По-моему, тут столько желающих их покормить, что они не ели разве что птичьего молока…

— Утки всегда хотят есть, — уверенно ответила Мишель, открыла сумочку и достала булочку. Потом отломила половину и протянула Джордану. — Отламывайте и бросайте. Если они не захотят, они просто не посмотрят в нашу сторону.

Джордан отломил небольшой кусочек и кинул в воду. Утки даже головы не повернули. Он цокнул языком и жестом показал Мишель, что был прав.

— Сейчас я научу вас, — засмеялась Мишель. — Видимо, вы давно этим не занимались. Надо набросать побольше еды, тогда они ее увидят, а потом позвать их. Конечно, позвать. Ведь они не знают, что мы пришли сюда специально покормить их. Мало ли тут зевак. Они не очень доверчивые, эти утки.

Объясняя технологию кормления уток, Мишель отламывала небольшие кусочки от булки и бросала их в воду, потом стала действительно звать стаю. К удивлению Джордана, утки действительно услышали ее. Сначала одна повернула голову и поплыла к берегу, потом другая… И скоро вся стайка жадно, дерясь и оттесняя друг друга, подбирала из воды крошки.

Джордан видел, что Мишель испытывает настоящее удовольствие от того, что выиграла их спор. Она прикусила кончик языка и пыталась забросить куски подальше тем уткам, которые никак не могли пробиться сквозь более удачливых подруг.

— Вы часто здесь бываете? — ревниво спросил Джордан.

— Я была здесь тысячу лет назад, — ответила Мишель, забрасывая очередной кусок. — В другой жизни.

— Вы не хотите рассказать мне о ней? — не мог остановиться Джордан.

Мишель кинула последний кусочек булки, отряхнула руки, поправила волосы и повернулась к нему. Ее лицо было спокойным, но каким-то потухшим, не таким, как несколько мгновений назад. Джордан жалел, что заговорил об этом. Но слова были произнесены.

— Что вы хотите знать, Джордан? — наконец спросила она. — Вы знаете про меня почти все. Ведь вы читали мою анкету, когда принимали на работу?

— Это официальная анкета, — возразил Джордан. — К тому же это было четыре года назад. Я не все помню… Мишель, вы же понимаете, о чем я спрашиваю.

— Джордан, — грустно улыбнулась она, — вы спрашиваете о том, о чем спросил бы любой мужчина на вашем месте. В этом нет ничего оригинального. Но ведь мне не семнадцать? И у меня, конечно, есть история…

— Простите, Мишель… — Он не знал, как выйти из этого неприятного разговора. Надо же быть таким банальным! — Я ничего не буду больше спрашивать.

— Вы уже спросили, Джордан. — Она отвела глаза. — Я отвечу как могу… Только больше не будем об этом, хорошо?

— Я… мне…