Книга Магия страсти - Анна Чарова

Маг повернулся в полупрофиль. С такого ракурса он выглядел раньше срока поседевшим мужчиной средних лет. Мне следовало что-то сказать, но не находилось слов, сердце частило, бросало то в жар, то в холод. Саяни хлопнула меня по спине, и я пробормотала:

— Мне сказали, у меня проклятие или порча. Не могли бы вы взглянуть… Проверить.

Маг снова взмахнул рукой, и на миг показалось, что меня оплетает тончайшая серебристая сеть.

— Вначале были семена, и выросли деревья, которые тоже дали семя. Потом — снова и снова. Нынче семя одичало, но проросло новое. Вижу огонь. От тебя жар, как от печки. Помни, что огонь не только греет, но и сжигает дотла все живое. Вижу тебя не здесь. Много молодых людей в странном месте. — Он закатил глаза и шумно втянул воздух, помотал головой. — Не здесь, совсем не здесь. Смерть как плата. Долгий, долгий путь, радость и боль. Небосвод на плечах шестерых. Мир накрыт ладонями, холодно. Твой жар, дитя, — не печь, нет. Кузня. — Маг застонал, положил руки мне на плечи, приблизил невидящие глаза к моим. — Научись держать молот, меха раздуют другие, не дай угаснуть огню, иначе небосвод рухнет. Пелена тумана — нить в руках прядильщицы. Найди прядильщицу. Подует ветер, раздует огонь, мужчина поймет женщину, а мудрец станет как дитя… Но, — он прищурился, — неточно. Зыбко.

Убрав руки, слепой маг оперся о стену, вытер пот.

Я стояла неподвижно, как тот самый столп, безуспешно пытаясь переварить услышанное. Ощущение было, будто жужжит прибор, снимающий энцефалограмму или делающий магнитно-резонансную томографию, выдает какие-то важные сведения, а ты ничего не соображаешь, и врача нет, чтоб объяснил.

— Не поняла, — проговорила все это время молчавшая Саяни. — Есть у нее порча или нет?

Маг взмахнул рукой, словно стряхнул брызги с пальцев:

— Твоей вины нет, ты лишь почтовый голубь, попавший в сеть. До самой смерти награда тебе будет — счастье.

Суровость слетала с лица княгини, вот она уже улыбается, молодея на глазах, кладет монету в руку мага, он сует ее в карман и отвечает с запозданием:

— Не то ищешь, княгиня, о другом позаботься. Дитя, сохрани вещь, которая у тебя, она бесценна. Теперь — ступайте.

— Спасибо, — пробормотала я и поплелась за Саяни, она взяла меня под руку и прошептала:

— Постарайся запомнить, что он сказал, слово в слово. Он — пророк, который говорит иносказаниями и не к каждому снисходит. Мэтиос отрекся от ордена Справедливости и был приговорен к смерти, но выжил. Потому, даже если он увидел у тебя печать, никому не расскажет.

Произошедшее настолько захватило меня, что, садясь в карету, я ничего вокруг не замечала. В голове вертелись слова, на первый взгляд бессмысленные. Одно я понимала — пластина Незваного бесценна, маг увидел ее и узнал, что Саяни совершила страшное преступление, но не осуждал ее. Его слова нужно довезти в неизменном виде, переложить на бумагу и еще раз попытаться проанализировать.

Что за огонь и кузня? Что за столпы, на которых держится небосвод, собирающийся рухнуть? При чем тут я? Какая прядильщица? И ведь не переспросишь! Никто не говорил, что нельзя приставать к магу с расспросами, просто было понимание — не ответит. То ли не может, то ли не хочет.

Радует, что проклятия на мне нет, мои враги имеют плоть и кровь, а значит, с ними проще справиться. Мироздание не пытается меня отторгнуть — можно успокоиться и попытаться освоиться в этом мире, а потом отвоевать позиции.

— Вианта, — проговорила Саяни — я вздрогнула, сфокусировала на ней взгляд: тетушка протягивала мне пластину Незваного. — Я была не права, не стоит ее выбрасывать, надень.

Я взяла пластину и с удивлением заметила, что раны на ладонях затянулись — Мэтиос залечил их прикосновением. Застегнув цепочку, спрятала подарок Незваного под платьем, вспомнила, ради кого Саяни совершила преступление, сказала:

— Он красивый. Дарьель. Теперь понимаю, зачем вам нужен развод. Вы ж будете на моей свадьбе?

Саяни ничего не ответила, посмотрела на меня без выражения и выдала:

— Мы обе княжеского рода, к тому же я — твоя тетка, нам пора переходить на «ты». Это раз. Два. Свадьбе предшествует помолвка. Между свадьбой и помолвкой должно пройти от семи дней до месяца. Так что скоро у тебя праздник, готовься.

— А еще помню, что мой жених приезжает завтра, — вздохнула я. — Почему вы разводитесь, уж прости за нескромный вопрос?

— Для ордена Справедливости, который дает согласие на развод, все просто: у нас нет детей, а Ратону нужен наследник. Но на самом деле причина не во мне, маги сказали, что я могу зачать и выносить ребенка, а в Ратоне, и он согласен меня отпустить. Но есть одно условие: чтобы получить согласие на развод, надо, чтоб была невеста, одобренная орденом.

— Я с моим приданым вполне подхожу. Вот только о детях от Ратона можно забыть…

— Если маги помогут, то они появятся.

— Ага, придут и всей толпой помогут…

Саяни улыбнулась:

— Мы с ним не подходим друг другу, бывает такое.

Я хотела сказать «несовместимость», но не нашла нужного слова. Княгиня продолжила:

— Ратон — хороший человек, ты сама увидишь.

— Хочется верить, — проворчала я.

Ничего. Могло быть и хуже. Дьяволу как никому другому известно, что через два месяца я должна была ослепнуть от рассеянного склероза. Эд меня бросил. Мне нечего терять там. А здесь я смогу построить свой мир. «Место твое не здесь» — некстати всплыли слова седого мага. Где же тогда? Где мне искать прядильщицу и зачем? Как научиться держать молот? Он, должно быть, тяжелый. Или это все иносказания?

В имение мы попали к обеду. Нас встречали, и ворота открыли заранее. Первым делом надо записать все, что говорил маг, спасибо, память у меня теперь была отменной, в предыдущей жизни пораженный болезнью мозг давал сбой — я могла забыть имя, дату, человека. Даже пароль от почты забыла, который десять лет помнила.

На пороге моего родового замка стоял начальник стражи Леон, и недоросток Арлито покачивался с пятки на носок, заведя руки за спину. Так посмотришь на него — мужчина лет тридцати, симпатичный, восточной, даже скорее испанской наружности, приглядишься получше — плечи узкие, руки длинные, ноги, как у цапли, румянец на щеках. Подросток, который только начал формироваться. Интересно, сколько ему лет и кому он служит на самом деле? Мэтиос вон больше ста лет прожил, а этот — сколько? Ведет он себя совсем не как ребенок, хотя у него, наверное, гормоны бурлят сильнее, чем у меня.

Так, хватит о глупостях. Нам собрались сообщить, кто же на меня покушался. Карета остановилась, мы с Саяни вышли, и я напомнила себе, что надо разобраться, как работает амортизационная система кареты — дорога была ужасная, а нас почти не трясло. Магия какая-то.

— Что вы нам скажете? — обратилась я к начальнику стражи, выпрямляя спину и придавая лицу отстраненное выражение.