Книга Озеро тьмы - Рут Ренделл

Миссис Гогарти тихо вскрикнула, захлопнула дверь и сползла по ней, словно брошенная подушка. Финн покачнулся под мертвой хваткой матери. Потом просунул ладони под ее пальцы, которые стискивали его стальными зажимами, заставил опустить руки, отвернул от себя, одной рукой удерживая запястья, а другой обхватив за шею. Теперь Лена скрипела зубами и бессвязно бормотала: «Забери меня домой, я хочу домой». Финн не решился ее отпустить. Он знал, что мать снова бросится на него, поскольку не помнила ни себя, ни его, не понимала, где они.

— Давайте, — сказал он миссис Гогарти.

Она с опаской приблизилась и взяла шприц. Как-никак миссис Гогарти довольно часто наблюдала, как это делается, и делала эго сама. Финн мог бы воспользоваться смирительной рубашкой, но такие методы ему претили. Он держал мать, пока та не обмякла под действием лекарства, затем подхватил на руки и положил на кровать в крошечной спальне.

— Образец преданности, — пробормотала миссис Гогарти. — Истинный образец.

— Вы сами доберетесь домой?

Большое бледное лицо дрогнуло в кивке.

— Темнота вас не пугает?

— Темно уже с четырех, — сказала она и потрогала амулет, который носила на шее. Он защищал вовсе не от грабителей или от скользкого тротуара, которыми угрожала ей темнота.

Финн укрыл Лену и остался с нею на всю ночь. На рассвете он сделал ей еще один укол, и она лежала неподвижно, почти не дыша, как будто уже умерла. Финн не знал, что предпринял бы врач, но вызывать его он не собирался. Врач захотел бы увезти Лену, но Финн этого не может позволить; кроме того, врач будет с любопытством слушать ее бред насчет убийства.

Утром все началось снова. Фабриковать какие-либо доказательства, чтобы оправдать себя, было уже поздно. Лена не узнавала Финна. Он был не ее сыном, а дьяволом, убившим Куини, а после нее — еще сотню женщин. Она кричала так громко, что пришел жилец с нижнего этажа и пригрозил вызвать полицию, если это не прекратится.

Финн влил ей в горло теплое молоко с фенобарбиталом. Но лекарство подействовало не сразу, и он заставил ее проглотить бренди. Финн очень боялся, что переборщил и это ее убьет, но нужно было заставить ее замолчать. Они столько пережили вместе, он и она, сражаясь против всего мира, исследуя невидимое, овладевая необычными духовными средствами… Потом Лена в изнеможении заснула, а Финн сидел возле нее, с непроницаемым видом смотрел на это бледное, перекошенное лицо, держал ее большую руку с проступающими венами в своей широкой ладони — максимум, на что он был способен по части проявления нежности к живому существу.

В воскресенье Лена кругами ходила по комнате и кончиками пальцев ощупывала стены, словно слепая, брала каждую безделушку, рассматривала и нюхала ее. Когда она спала, Финн перенес попугайчика вместе с клеткой к себе в комнату. Она убила бы птицу, свернула бы ей шею своими сильными руками, как это случилось в прошлый раз, а потом горевала бы из-за ее гибели. Финн каждый день давал Лене фенобарбитал, пока ее взгляд снова не стал сфокусированным и не остановился на нем, а с потрескавшихся и опухших губ не слетел почти нормальный голос.

— Не позволяй им забрать меня.

— Да ладно, — сказал Финн. — За кого ты меня принимаешь?

Лена плакала и не могла остановиться. Она проплакала несколько часов, раскачиваясь, закрывая лицо руками, кивая головой, — как будто безумие уходило из нее вместе со слезами.

Глава 10

— Троекратное ура трем мушкетерам! — Норман Тремлетт взмахнул бокалом, слегка расплескав свой джин с тоником.

Он произносил этот тост каждое Рождество на протяжении последних десяти лет и, вероятно, будет произносить всю оставшуюся жизнь, если ему представится такая возможность. Разумеется, он имел в виду себя, Мартина и Эдриана Воучерча. Эдриан улыбнулся Норману своей тонкой терпеливой и смиренной улыбкой и протянул тарелку с японскими рисовыми крекерами. Хотя крекеры подавались в качестве закуски к коктейлям столько, сколько Мартин (а значит, и Норман) себя помнил, Норман взволнованно называл их необыкновенной новинкой, по-шутовски пристально рассматривал и высказывал предположение, что на самом деле они сделаны из насекомых. Всем известно, что японцы едят насекомых. Когда его отец был в Токио в деловой поездке, его там угощали муравьями в шоколаде.

На вечеринках Норман всегда так себя вел. Никто не обращал внимания, потому что на самом деле он был очень добрым и благожелательным человеком. Они с Эдрианом и Мартином вместе учились в школе, и каждый впоследствии стал работать в отцовской фирме — в разных сферах. Норман был кредитным инспектором, а Эдриан — адвокатом. Норман не только шутил по поводу трех мушкетеров, но иногда называл их «триумвиратом». Это доставляло Мартину удовольствие, а сознание того, что самые близкие друзья одновременно являются его кредитным инспектором и его адвокатом, придавало уверенности в себе, и он нисколько не сомневался, что они чувствуют то же самое, поскольку он сам был их бухгалтером. Мартин вел финансовые дела Тремлетта и Воучерча, а когда он покупал свою квартиру, Норман провел предварительный опрос, а Эдриан составлял документы о передаче имущества.

Из троих друзей женат был только Эдриан. В этот раз благодаря Франческе Мартин чувствовал особую близость с ним, чего не случалось за последние годы. Эдриан женился на девушке из состоятельной семьи, и супруги жили в милом маленьком домике в Барнсбери. Они устраивали такие вечеринки, которые нравились Урбану, — не слишком много народу, причем все знакомые, приличные напитки, а не какая-нибудь дешевка, шведский стол, но еда настоящая, с переменой блюд. Ни громкой музыки, ни танцев, а гости собираются небольшими группами и беседуют. Мартин не мог отделаться от мысли, что у Тима, наверное, тоже будет рождественская вечеринка, причем совсем другая — полутьма, шум и поступки, о которых лучше не думать. Ненадолго оказавшись наедине с Эдрианом, Мартин не удержался:

— На следующую вечеринку, которую вы будете устраивать с Жюли, я хотел бы привести одну девушку.

— Это будет в марте, на день рождения Жюли. — На худом лице Эдриана появилось сосредоточенное выражение, верный признак удовольствия. — Это серьезно?

— Не то слово. — Мартин оглянулся. — Ей нужно получить развод, она хочет… — Он нарушал неписаное правило не говорить о делах во время таких встреч. — В общем, можно я приведу ее к тебе?

— Ты же знаешь, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе, Мартин, понимающе сказал Эдриан. — И… мои поздравления. Я ужасно рад.

Поздравления, похоже, были несколько преждевременными — знакомство длилось всего лишь месяц. Но Мартин не сомневался, был абсолютно уверен, что никто никогда не подойдет ему лучше Франчески. И если, прежде чем она будет принадлежать только ему, предстоит пережить развод, потоки грязи, раздел имущества и, возможно, ссоры с его родителями… что ж, так тому и быть. Он должен через все это пройти, все стерпеть, зная, что оно того стоит, что в конце пути его ждет Франческа.