Книга Хевен, дочь ангела - Вирджиния Клео Эндрюс

– Прости, папа, мне очень жаль, что я не был на ее похоронах.

Дедушка ничего не ответил, только еще ниже опустил голову, и слезы медленно покатились из глаз, падая на колени.

Я наблюдала за отцом до тех пор, пока он не сел в свой старый пикап и не поехал, взметая сухую грязь и сухие листья. Пыльный вихрь потянулся за автомобилем. Отец уехал, забрав с собой собак. У нас остались только кошки, которые охотились для себя.

Когда я побежала сказать Саре, что отец вправду уехал, забрав на этот раз с собой и собак, она заплакала в голос и медленно опустилась на пол. Я встала рядом с ней на колени.

– Мам, ты этого хотела, да? Ты же его выгнала. Ты сказала, что ненавидишь его. Чего же ты теперь плачешь? Поздно.

– Замолчи ты! – в худшем папином стиле закричала она на меня. – Плевать! Лучше так.

Лучше так? Чего же тогда она плачет?

С кем мне было поговорить теперь, как не с Томом? С дедушкой – нет, я его никогда так не любила, как бабушку. Главным образом потому, что он заперся в своем маленьком мирке и не пускал туда никого, кроме жены, а ее не стало.

Каждое утро я помогала ему за столом, пока Сара была в кровати. И каждый вечер тоже. Я спрашивала деда, чем я могу еще помочь ему, пока он не привыкнет обходиться без жены.

– Твоя Энни ушла на небеса, дедушка. Она много раз наказывала мне, чтобы я ухаживала за тобой, когда ее не будет. Вот я и ухаживаю. И еще, дедушка, вот что. Теперь у нее ничего не болит, и в раю она может есть что ей угодно и не будет испытывать боли после каждой еды. Она это заслужила, дедушка, правда?

Бедный дедушка. Он не мог говорить. Слезы лились из его поблекших и уставших глаз. Поев немного, он с моей помощью шел в бабушкино кресло. Там были лучшие подушки, которые помогали ей легче переносить боли в костях ног и суставах.

– Больше некому теперь звать меня Тоби, – печально сказал он как-то.

– Я буду звать тебя Тоби, – тут же нашлась я.

– И я, – добавил Том.

После смерти бабушки дедушка сказал мне больше, чем я до этого слышала от него с самого своего рождения.

– Господи, до чего скучная жизнь пошла! – воскликнула Фанни. – Если тут еще кто-нибудь умрет, я сваливаю отсюда!

Сара подняла на нее глаза и долго-долго смотрела, потом ушла в другую комнату, и я услышала, как заскрипели пружины, протестуя против обрушившегося на них веса, и снова раздался плач.

Когда дух бабушки оставил нашу хибару, любовь, которая держала нас вместе, похоже, ушла вслед за ней.

Глава 6В тупике

Когда все заснули, я первый раз после того, как бабушка открыла мне секрет моего рождения, пробралась на цыпочках к тайнику, где был спрятан чемодан моей матери. Я извлекла его из-под ящиков с хламьем и, спрятавшись за «Старой дымилой», чтобы Фанни, проснувшись, не увидела, достала из чемодана куклу.

Волшебно красивую куклу-невесту, которая воплощала для меня маму.

Я долго держала в руках этот плотный сверток и вспоминала ту зимнюю ночь, когда бабушка впервые вручила его мне. Много раз после этого я подходила к чемодану, гладила его, трогала лежащие в нем вещи, но никогда не разворачивала куклу. Не раз мне хотелось полюбоваться хорошеньким личиком и милыми светлыми волосами, но я боялась разбудить в себе сострадание к моей маме, заслуживавшей лучшей доли. В ушах зазвучали бабушкины слова, как будто мне их нашептывал добрый дух:

– Давай, давай, детка. Пора тебе как следует посмотреть, что тут лежит. Я давно думала, почему бы тебе не поиграть с куклой и не поносить эти красивые платья.

Я почувствовала щекотание бабушкиных тонких волос на своем лице и ощутила холодный зимний ветер, развернув красивую куклу-невесту. Я вгляделась в ее лицо, освещенное отсветами пламени. Ах, как мила она была в своей вуали и великолепном белом кружевном платье с крошечными пуговичками, доходившими до самого подбородка, в белых прозрачных чулочках с атласными подвязками, в атласных туфельках с кружевами (их можно было снимать и надевать). Кукла держала в руках крошечную бело-золотую с оранжевым Библию.

Даже белье было выполнено в самом изысканном стиле. Миниатюрный лифчик закрывал крепкие малюсенькие грудки, а там, где у всех кукол ничего не было, обозначалось крошечное раздвоение.

Почему эту куклу сделали похожей на человека? Какую роль в жизни мамы играла кукла? Когда-нибудь я выясню эту тайну. Я поцеловала крошечное кукольное личико и совсем близко увидела васильковые глаза с зеленой и серой крапинками – как у меня! Вылитые мои глаза!

Утром, когда Фанни ушла к подруге, а Том повел Кейта и Нашу Джейн ловить рыбу, я вспомнила, как бабушка рассказывала, что отец хотел порубить и порезать все оставшееся от мамы, поэтому она спрятала чемодан со всем содержимым. Теперь я лишилась бабушки, связывающей меня, как никто другой, с прошлым. Отец со мной так не поговорит, как она. А дедушка, наверное, и не заметил, что была такая девочка, которую его сын называл ангелом.

Когда вернулся Том, я позвала его:

– Смотри, Том, вот кукла, которая принадлежала моей настоящей матери. Кукла-невеста миниатюрная копия моей мамы, когда ей было столько же, сколько мне сейчас. Смотри, что написано на ступне. – Я протянула Тому уже аккуратно одетую куклу – только ножки остались обнаженными, чтобы он смог прочесть надпись:

«Производитель Таттертон. Куклы с оригинала».

– Одень чулки и туфли и быстро спрячь куклу, – прошептал Том. – А то придут Фанни и Наша Джейн с Кейтом. И лицо приведи в порядок. Не хватало, чтобы Фанни узнала и испортила такую красоту.

– А ты как будто и не удивлен!

– Конечно, я давно наткнулся на это. Бабушка сказала мне, чтобы я положил все на место… Давай побыстрей, пока Фанни не заявилась.

Я, смахнув слезы со щек, торопливо надела кукле чулки и туфельки и только успела завернуть чемодан в старое тряпье и запихнуть его под хлам, как появилась Фанни.

– Ты все еще по бабушке плачешь? – поинтересовалась сестра, которая умела мастерски изобразить горестные переживания, а в следующий миг могла уже вовсю смеяться. – Ей там лучше, честное слово, чем здесь она сидела целыми днями, ничего не делала, а только жаловалась да болела. Везде лучше, чем здесь.

Кукла компенсировала мне многое – и притеснения со стороны Сары, и болезнь отца, и тот факт, что я уже неделю не видела Логана. Где он? Почему не ждет меня после школы и не провожает домой? Почему не подошел и не выразил соболезнования по поводу бабушки? Почему он и его родители не ходят больше в церковь? Сам целовал меня – и вот она, его преданность.

А потом я догадалась: его родители узнали о болезни моего отца и не хотят, чтобы их единственный сын встречался с какой-то там оборванкой с гор. Хоть у меня и нет сифилиса, все же я неподходящая компания их сыну.