Книга Чистое небо - Ежи Тумановский

— Тебе сколько лет, кайфовый?

— Мне? Восемнадцать, — соврал мальчишка и добавил: — Меня Григорием звать, позывной — Бой. А ты Рамзес?

— Я Папа Римский!

Мальчишка снова развеселился:

— Нет, я видел Папу, он старый.

Из плошки появилось что-то уж вовсе неаппетитное, и Глеб не сдержался. Тело сработало на автопилоте, левая рука резко пошла на перехват, и вот уже, казалось, чужое запястье хрустит в Глебовом захвате. Но парень качнулся вбок, словно брошенный пружиной, и Глеб, ухватив пальцами пустоту, невольно оперся ладонью о столешницу. И тут же зашипел от боли — острая палочка прихватила его за кожу у большого пальца, пришпилила к столу. Бой, держа на изготовку вторую палочку, смотрел на дело рук своих и стремительно краснел.

— Ой, извини, — произнес он, едва не плача. — Я не хотел, само собой как-то.

Глеб выдернул деревянный клинок. Прижал к ране салфетку. Досчитал про себя до двадцати и хрипло ответил:

— Все нормально. Не бери в голову.

— Тебе, наверное, японская кухня не нравится? — извиняющимся тоном спросил Бой.

— Если пришел в Зону, — досадливо ответил Глеб, — запомни самое главное правило: нужно много жрать. Тогда будет много сил. Оставь этих червяков птичкам.

Он украдкой огляделся; на них смотрели. Конец репутации, подумалось горько.

— Не скажи! — заспорил Бой. — Мы с ребятами из… одной японской секции на три месяца ходили в джунгли. Чисто себя проверить. Я тогда понял: восточная жрачка рулит!

Глеб смерил мальчишку оценивающим взглядом.

— Зона, мать ее, — не джунгли! Врубился?

— Конечно-конечно, — зачастил Бой. — Я понимаю. Но я во многих местах бывал: в тайге, в горах. По Африке автостопом катался…

Глеб поднялся, не дослушав.

— Жрать нужно от пуза, — повторил он. — Успехов тебе. В Африке.

Кривонос настоятельно просил зайти, «как пожрешь», и Глеб заторопился. Гришка-Бой нагнал его уже за дверями бара, зашагал рядом, торопливо дожевывая.

— Скоро в Зону, — сообщил буднично. Словно в киношку собирался.

Мир сошел с ума, сделал вывод Глеб, но промолчал.

— Ты не думай! — в Гришкином голосе прорезались задиристые нотки. — Я много чего умею. Стрелять, драться — да ты сам видел! Выживать умею: в джунглях, в горах, в снегу, где хочешь. С парашютом могу. На воде держусь долго, когда триатлоном занимался, пятьдесят километров плавал…

Глеб молчал.

— У меня батя с мамой клевые. Сами экстремальщики и меня с детства приучали…

Глеб молчал, и Гришка сбился.

— В конце концов, они просто богатые люди, — закончил растерянно. — Сделали нормальную экипировку.

Глеб резко притормозил, и Гришка по инерции проскочил вперед, остановился, перегородив дорогу. Запыхтел обиженно.

— Твои клевые экстремальщики знают, во что ты вляпался? — спросил Глеб.

— Не-а, — Гришка беспечно мотнул головой. — Они сейчас кругосветку замутили, на яхте. А я сказал — не хочу. Как-то вообще не в кайф. Ты что?

— Да так… — Глеб отвел взгляд. Выпороть его, что ли? Может, поумнеет. — Ну, сделали тебе экипировку. Я здесь при чем?

— Так мы же вместе идем! — Гришка растерянно заулыбался. — Тебе разве Кривонос не сказал?..

Кривонос сидел в собственном кабинете, узкой глухой комнатушке, рядом с огромным сейфом советских еще времен. В сейфе, по слухам, хранилось кощеево сердце, то бишь Севкина казна и долговые расписки. Глеба хозяин изволил принять, но слушал невнимательно, скучающе изучал ногти — на тех немногих пальцах, что ему оставила Зона. Ждал, когда Глеб выдохнется. А Глеб выдохся не скоро.

— Проболтался сопляк, — сделал вывод Севка, когда сталкер умолк, и сбросил с лица скучающее выражение. Придвинулся, задышал Глебу в лицо. — У меня к тебе серьезное дело, Рамзес, — зашептал интимно. — На прошлой неделе открылся проход к Ангарам, мне знающие люди свистнули.

Глеб, сморщившись было от нечистого Севкиного дыхания, разом забыл о брезгливости. Севка подержал многозначительную паузу и продолжил:

— Туда бегал один — ты его не знаешь, кое-что взял и вернулся почти целый. Сечешь, фартовый?

— Что взял?

— Не то важно, что взял, а то важно, что видел. А видел он «Тюльпан».

Глеб настороженно посмотрел на Севку.

— Не врет?

— Может, и врет, да уже не спросишь. Перепил на радостях, царствие ему небесное! — Севка обмахнулся-перекрестился куцей клешней и предложил будничным тоном: — Сходишь, возьмешь «Тюльпан» — спишу долги и сверху еще накину.

«Тюльпан»?! Да ты, Севка, оптимист!» — подумал Глеб. Но уже представлял, как из уст в уста, горячечным шепотком разносится заманчивая весть среди «ходоков». Как лихорадочно скупаются по «точкам» провиант и боеприпасы. Как самые отчаянные уже спешат по опаснейшей тропе от Агропрома к Ангарам и многие наверняка погибнут, ибо тропа эта, словно балованная красавица, не каждому дается.

— …я тебе так скажу, Рамзес, — Севка тем временем быстро шептал, не давая Глебу думать, хватал за коленку и заговорщицки подмигивал. — Такая масть не каждый заход выпадает. Ты везунчик, тебе и карты в руки. Я тебе припасов дам, патронов. Сопляк этот… как его?.. отмычкой пойдет. А?

— Я не хожу с отмычками. Принципиально.

— Хорошо, не отмычка. Напарник. Соглашайся, Рамзес!

— Слишком молодой, сломается, — еще чуть поспорил Глеб. — К мамке запросится, что мне делать?

Севка небрежно отмахнулся.

— Пристрелишь! Не обманывай меня, Рамзес, не это тебя заботит. А что?

«Он хорошо улыбается, — мог бы сказать Глеб, — искалечит его Зона. Слишком самоуверенный — подставит, — мог бы добавить. — И еще он меня раздражает, если не сказать бесит».

— Пожалей мальчишку, — мрачно буркнул Глеб, сдаваясь.

— Нет, — жестко ответил Севка. — Он уже знает. И вообще, я никого не насилую. Не с тобой пойдет, так с другими.

Он демонстративно отодвинулся, и Глебу почудился в затылке ледяной укол, словно приставили к голове пистолет. Глеб обернулся и перехватил нехороший взгляд Севкиного телохранителя.

— Я всегда отдаю долги, — сказал Глеб, не опуская взгляда. — Готовь припасы, Кривонос.

— Вот и ладушки, — возрадовался Севка и кивнул охраннику: — Этого… как его? Позови живо. Чего вола крутить? — объяснил Глебу. — Поспите да пойдете.

Пока пришел хмурый Гришка, Кривонос расстелил карту.

— Мы здесь, — он поставил бутылку водки на серое пятно, означенное «р.п. Пески». — Идти нужно сюда.

Корявый мизинец, единственный палец на правой руке, ткнулся в дальний угол карты.