Книга Амели без мелодрам - Барбара Константин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я уверена, что ты сказала бы то же самое, если бы у меня нос был маленький…
— Конечно, мой ангел. Но нам повезло, лично я предпочитаю большие носы…
— А…
И Клара уснула, улыбаясь…
Мои дорогие
Белло явился ближе к вечеру. В семиместном автомобиле. Места как раз хватало для всей его небольшой команды. Два сиденья занимал контрабас, остальные предназначались для троих крестников, его самого и его подружки Мэгги, с которой он познакомился несколько дней назад. Они ехали на трехдневный фестиваль в живописную средневековую деревню. Белло воспользовался случаем, чтобы устроить детям несколько дней каникул.
Белло очень серьезно относился к роли крестного.
Было уже поздно, времени оставалось в обрез. Клара быстро чмокнула Амели, и они тронулись в путь.
Когда они проезжали мимо дома престарелых, Клара попросила Белло на минутку остановиться. Уже несколько дней от Марселя нет никаких известий. И ей хотелось узнать, все ли в порядке. У входа Пепе объяснил ей, каким условным стуком надо постучать: тук… тук-тук. Espéra, у otra vez[20]: тук… тук-тук.
Услышав уже второй раз за сегодня условный стук, означающий неотложное дело, Марсель встревожился и сразу открыл дверь. Он очень удивился, увидев Клару. Она ему сообщила, что уезжает на несколько дней. Значит, Амели остается одна.
— В общем, если ты эти три дня сможешь ее навещать, будет здорово. Ладно, Марсель?
Он проворчал, мол, так и быть, посмотрим, и Клара повисла у него на шее.
— Спасибо, Марсель. Я знала, что на тебя можно положиться! А через три дня увидимся. Повеселитесь как следует, мои дорогие!
И она умчалась.
А Марсель остался на пороге.
В недоумении…
«Мои дорогие»?..
Наконец
Амели вернулась домой. Она припарковала мопед и опустила центральную подпорку. Шел мелкий колючий дождь. Плащ не помог: Амели промокла насквозь. К дому она бежала бегом. Входя, она заметила прислоненный к большой липе велосипед. А рядом в шезлонге растянулся Марсель. Похоже, он спал. Амели подошла поближе. Он не шевелился. Амели протянула руку и потрогала его. Одежда на нем промокла. Она сразу испугалась. Принялась трясти его, хлопать по щекам, закричала:
— Марсель, вставай! Не лежи так! Ты меня слышишь?!
Он вздрогнул и проснулся.
— Да ты совсем спятил! Что ты тут делаешь, под дождем?
Он не отвечал, только дрожал. Она помогла ему встать и потащила в дом.
Там она быстро его раздела и принялась растирать, чтобы согреть.
Теперь у обоих порозовели щеки. Тепло печки и рюмочка ратафии сделали свое дело. И они без всякой причины расхохотались. Ох, ну и идиоты же они!
Стемнело. Они сели ужинать.
А потом она помогла ему натянуть нижнюю рубаху, которая уже высохла. Амели снова заметила татуировку у него на груди. Когда она попросила рассказать, что это, он напустил на себя таинственный вид.
Было уже поздно. Они пошли укладываться спать.
Амели задержалась у двери Марселя, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Он помялся, потом все-таки окликнул:
— Амели?
Она просунула голову в дверь:
— Что?
— Может, поболтаем еще немножко?
На этот раз она замялась.
— Ну ладно… Если хочешь…
Она вошла. Присела на край постели.
Они улыбнулись друг другу.
Оба не знали, с чего начать, и молчали.
Тут Марсель сказал:
— Сходи-ка за очками, Амели. Хочу, чтобы ты мне кое-что прочла.
Теперь, склонившись над ним, она с трудом разобрала, что вытатуировано у него на груди.
Внутри сердечка.
Тушь совсем выцвела.
— Me… ли… на в… всю… жиз… нь. Амели на всю жизнь. Амели? Не может быть! Ты никогда не рассказывал, что был знаком еще с какой-то Амели!
— Да нет…
— Что — да нет?
— Не знал я никакой другой.
— Значит…
— Так уж получилось…
— И давно у тебя эта татуировка?
— Пятьдесят семь лет.
— Когда же ты ее сделал?
— Когда служил в армии.
— Значит… тебе был двадцать один год…
— Да. А тебе почти шестнадцать…
Ну вот. Она наконец поняла.
— Ты никогда не говорил мне, Марсель…
— Да…
— Но почему?
— Из-за Фернана…
— Он знал?
— Не знаю.
— Не говори глупостей. Знал наверняка.
— Он был влюблен.
— Но ты влюбился первым!
— Не знаю… Это было давно…
— Тебе надо было написать мне, мы бы встретились, ты бы мне сказал…
— А что бы это изменило?
Она вскочила. В горле стоял комок.
— Ты, наверное, очень страдал. А твоя жена? Андре? Татуировка с именем другой женщины, наверное, ей…
— Она ее не видела. У нас не сложилось. Наперед не угадаешь. Но в моей жизни были другие женщины. Много женщин. Я любил, и меня любили. Вот только моей настоящей большой любовью всегда была… ты. А ты ничего не знала. Вот и все.
Она прижалась к нему.
Впервые в жизни она целует его грудь, там, где сердце, в татуированное сердечко.
А он гладит ее по волосам и прижимает к татуированному сердцу.
— Но почему… только сейчас?
— Надо быть круглым дураком, чтобы помереть, так ничего тебе и не сказав.
Кровать Амели
Наутро кровать Амели могла бы рассказать, что…
…Луна стояла высоко, она уже освещала мои ножки, когда Амели вернулась в свою спальню. Она потянулась и залезла ко мне под простыни, как всегда удовлетворенно вздыхая. Но я сразу почувствовала, что что-то происходит. Она казалась более легкой. А главное, несмотря на поздний час, ей совсем не хотелось спать. Эта новость не давала мне покоя, как блоха в ухе (то есть в подушке. Разумеется, я шучу…). Что-то назревало… И правда, спустя несколько минут в комнату вошел мужчина. Сердце Амели заколотилось. Я его удары даже сеткой ощущала. Мужчина подошел и улегся рядом с Амели. Его сердце тоже стучало в бешеном ритме. Некоторое время они не шевелились и ничего не говорили, только их сердца колотились. А потом Амели прошептала его имя: «Марсель». Что до меня, то я знала только одного мужчину, и его звали Фернан. Так что мне это показалось странным. Тем более после стольких лет… Я уже успела привыкнуть к одиночеству Амели. К ней, правда, заглядывала Клара. Маленький ангел! Легкая как перышко! А тут вдруг — чужак! После стольких лет я имела право высказаться! Первое изумление прошло, и я приготовилась… Как только он пошевелился, я заскрипела. Так, чуть-чуть. Из принципа. С годами становишься чувствительной… Особенно в постельных делах… Не знаю, чем это объясняется… Но уж что есть, то есть… Во всяком случае, мой скрип рассмешил их. И мне это понравилось.
