Книга Не вспомню - Джессика Броуди

– Ты просто обязана ее купить, – доносится голос другой девушки. – Она будет отлично сочетаться с тем белым поясом, что ты отхватила на прошлой неделе.

Я продолжаю вслушиваться в их разговор, а Хезер снова заводит меня в нашу кабинку и помогает снять платье.

– Судя по всему, они примерно вашего возраста, – замечает она, подавая мне для примерки следующую вещь. – Не хотите с ними пообщаться? Может, вам интересно узнать их мнение о нашем вкусе?

Я просовываю руки в рукава и качаю головой. Мне трудно представить, о чем я смогу разговаривать с этими девочками. Кажется мы совершенно разные. Я больна амнезией и люблю все считать, а их, по всей видимости, волнует только то, помогут ли Лэйси новые пояс и юбка окончательно покорить некоего Тревора.

К тому же, заметив их возбуждение при примерке одежды, я начинаю думать, что скука, которую навевает на меня это занятие, – это ненормально. Интересно, нравилось ли мне в прошлом ходить по магазинам, как им? До того как моя прежняя жизнь превратилась в огромный черный провал, а мне не осталось ничего, кроме медальона, загадочной записки и непроходимой стены из великого множества вопросов, на которые нет ответов…

Но почему-то я все же сомневаюсь, что мне это нравилось.

Как я начинаю подозревать, моя собственная жизнь вообще никогда не вписывалась в рамки общепринятых норм.

– Это платье тоже выглядит прекрасно, – замечает между тем Хезер. – Добавим его в наш список.

Я стаскиваю его через голову и подаю ей.

Раздается легкий стук в дверь.

– Как там у вас дела? – спрашивает Ирина.

Хезер быстро просматривает отобранные нами вещи.

– Мы почти закончили.

Она снова поднимает фиолетовое платье, чтобы я могла его рассмотреть.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы надели его прямо сейчас. Вы в нем такая красавица!

– Тогда снимите ценник и передайте мне, чтобы я смогла пробить его через кассу, – предлагает Ирина из-за двери.

– Прекрасно! – Хезер отрывает ценник с платья, оставляя сам наряд на мне, а потом собирает в охапку наши остальные покупки. – Я быстро подберу еще кое-какие мелочи, а потом буду ждать у кассы.

– Хорошо.

Она выходит из кабинки, и я остаюсь один на один со своим отражением.

Лэйси и компания со смехом удаляются спустя еще пару минут, и в примерочной воцаряется тишина. Я смотрю на девушку в зеркале, которая стоит в одном нижнем белье. Всматриваюсь в ее гладкую медвяного оттенка кожу, в длинные и стройные ноги, в отливающие блеском светло-русые волосы, в фиалковые глаза. Но вопреки всему произошедшему, несмотря на все мои усилия, передо мной все еще незнакомка, которую я надеюсь однажды узнать получше.

Хезер сказала, что я красива. Медсестры в больнице твердили, что я хорошенькая. Даже Ирина успела отметить, что я красавица, когда провожала нас в примерочную. Но сама я не вижу этого.

Я не знаю, что такое быть красивой.

И мне вдруг становится любопытно, считает ли меня красивой и тот парень, которого я встретила у супермаркета.

Точка у меня над переносицей начинает постепенно нагреваться. Так же, как это происходило, когда он возник рядом со мной на той автостоянке. Я сразу же стараюсь отогнать от себя подобные мысли, чувствуя стыд, что вообще могла об этом подумать.

И тут до меня через тонкую дверь доносится голос Ирины. Она шепчет, но я слышу каждое слово.

– Да. Это она. Клянусь тебе, это она! – говорит Ирина. – У нее те же глаза, похожие на фиалки. Эта та самая девушка. Ее показывали в новостях. Выжившая в авиакатастрофе. Она покупает у нас одежду.

Все мое тело буквально пронизывает холод, я распахиваю дверь и вижу, что она говорит по сотовому телефону.

– Пожалуйста, не делайте этого, – умоляющим тоном прошу я. – Не говорите никому, что я здесь. Мне больше не выдержать репортерского цирка. Я не хочу снова пройти через это.

У Ирины отвисает челюсть, и телефон вываливается из ее руки. Она успевает поймать его в последний момент, снова прикладывает к уху и говорит:

– Я скоро тебе перезвоню.

А потом быстро прячет трубку в карман.

– Я п-прошу простить м-меня, – произносит она, чуть заикаясь от испуга. – Но я всего лишь разговаривала с сестрой. Она никому ничего не скажет. Просто в наш магазин никогда прежде не заходили знаменитости!

– Я вовсе не знаменитость. Я девушка, которая старается разобраться, кто она такая и откуда.

Это правда.

Говорить правду приятно.

Ирина охотно кивает в ответ и делает жест, который как бы объединяет нас с ней.

– Тогда это должно быть важно для вас, верно?

– Что именно?

– Тот факт, что вы говорите по-русски, разумеется. И так свободно! Ни малейшего иностранного акцента!

Я бессмысленно моргаю глазами.

– Что вы такое несете? Как… – Но еще не успев закончить, я снова слышу их. Слова. Незнакомые слова, странно звучащие для моего уха. Это не португальский язык. И, уж конечно, не английский.

– Об этом ничего не сообщали в новостях. – Теперь я отчетливо слышу, что она тоже говорит на этом языке.

На русском.

Я говорю по-русски.

В придачу ко всему остальному.

– Вероятно, здесь какая-то ошибка, – вопреки логике бросаю я по-английски и снова скрываюсь в своей кабинке. Закрыв дверь, я запираю защелку, падаю на скамеечку и обхватываю голову руками.

Я не плакала с того дня, как Кияна в больничной палате впервые показала мне мое лицо, но сейчас не в силах сдержаться. Слезы льются сами по себе, и мне их не укротить. Они ручьями струятся по щекам. Я хлюпаю носом и пытаюсь утереть щеки, но это мало помогает. Поток не иссякает.

– С вами все в порядке, милая? – окликает меня Ирина через дверь, и, слава богу, тоже перейдя на английский.

– Да, – вру я, хотя едва ли это получается убедительно.

– Знаете, я лучше пойду позову на помощь вашу ма… То есть ту женщину, которая пришла вместе с вами.

Шаги Ирины удаляются, а я снова сотрясаюсь в рыданиях.

Маму. Именно это чуть не сорвалось у нее с языка.

Мою маму.

Даже она знает, что Хезер не моя мать. Даже она знает, что у меня нет семьи. По крайней мере, такой семьи, которая хватилась бы меня и принялась повсюду искать. И кто моя мама? Она тоже говорит по-русски? Или по-португальски? Или на обоих этих языках, как я?

Она так же сильна в математике, как и я?

Ей тоже не нравится ходить по магазинам?

Неужели она так занята, что не успевает смотреть новости, в которых показывают ее дочь, потерявшуюся и одинокую дочь, отчаянно нуждающуюся в разумных ответах на свои многочисленные вопросы?