Книга Кобра - Деон Мейер

Он невольно задумался: как быть с совещанием в консульстве? Вовсе не упоминать о нем или умолчать об отдельных пунктах?

Ньяти позвонил ему через пятнадцать минут.

— Они требуют полного доступа к информации, — сказал полковник. — Так что теперь я вынужден связываться с агентом ГАБ по мере развития событий.

— Сэр, а можно попросить ГАБ проверить по их базам данных киллера, который помечает гильзы…

— Бенни, о гильзах с гравировкой я ничего не сказал. Я вынужден был рассказать об Эдере, потому что не знаю, что именно им удалось подслушать. В целом им известно несколько больше, чем Грейбер.

— Ясно.

— Новости есть?

— Нет, сэр.

— Бенни, езжай домой и поспи. Передай людям Филипа, пусть разбудят тебя только в том случае, если раскопают что-то важное.

Глава 15

Он поехал домой.

Алекса наверняка еще не спит. Она была настоящей «совой» — могла не спать до утра. По вечерам, если его не было дома, она отвечала на электронные письма и говорила по телефону. Проверяла бухгалтерию звукозаписывающей компании, прослушивала диски, присланные подающими надежды музыкантами («А вдруг…»), и спрашивала, как у него прошел день, когда он наконец возвращался.

Она же и готовила еду. Он подозревал, что таким образом Алекса подавляет тягу к спиртному, пытается вернуться к нормальной жизни, создать домашнюю, уютную атмосферу. В конце концов, в юности она вела богемную жизнь, потом много лет была несчастлива в браке. А еще он подозревал: она думает, что он ожидает от нее такого поведения, хотя сам он это и отрицал.

Готовить Алекса не умела. В число ее талантов склонность к кулинарии не входила. Она часто отвлекалась, если получала эсэмэску или ей звонили, поэтому не помнила, какие ингредиенты добавила, а какие — еще нет. Да и вообще ее вкусовые пристрастия оставались сомнительными. Она несколько раз пробовала соус к макаронам, объявляла, что вышло «идеально», но когда раскладывала еду по тарелкам и приступала к еде, то часто хмурилась и говорила:

— Что-то не так. Может, ты тоже попробуешь?

Он обычно лгал, что ему все нравится. Но такая ложь не считается. Это ложь во спасение.

Большая ложь, о которой он не говорил, которой ни с кем не мог поделиться и которая делалась все более невыносимой и все сильнее давила на него, пока он ехал к Алексе по темному, тихому шоссе, касалась секса.

Он громко выругался. Жизнь не дает ему передышек!

Если пить, как пил он, семь дней в неделю, о сексе вообще забываешь. Когда на него иногда накатывало, его пропитанный спиртным организм все равно не слушался.

Потом он бросил пить, и тогда проявились последствия. Самая большая проблема — желание исцелиться с помощью бутылки. Вместе с желанием выпить возвращалось и либидо. И это в таком возрасте, когда позади уже много лет, а красавицы не выстраиваются в очередь, желая тебе угодить.

И вот что самое странное. Полгода назад он был по уши влюблен в Алексу и испытывал огромное желание заняться с ней любовью, долго и как полагается. Он восхищался ее чувственными, красивыми губами, щедрыми и мягкими. Ему нравилась ее пышная грудь. Он тогда, как Купидон, мог часами описывать понравившийся ему бюст.

Кроме того, у Алексы был ее неповторимый голос, и ее осанка, и проницательный взгляд. Она как будто видела его насквозь, читала его мысли, но не проникалась к нему отвращением. Его с самого начала влекло к ней — еще с давних пор, когда она только начала выступать на сцене, а Бенни был одним из толпы безымянных фанатов, который любовался красивой певицей по телевизору и лелеял нескромные мечты. Он с ума по ней сходил.

Они впервые занялись любовью полгода назад, после полной неразберихи, какой окончилось дело Слут,[10]и Бенни Гриссел решил, что сбылись все его мечты. Как же она умела целоваться и как в ее теле в нужной пропорции сочетались твердость и мягкость, несмотря на то что она была старше его на несколько лет! Алекса оказалась так податлива и так отзывчива, так ласкала его… Была такой жадной и такой непосредственной! Она не скрывала, что ей хорошо. «О да, Бенни, да, как хорошо… Еще, еще, еще!» — кричала она своим бархатным голосом. Было и другое, чем не делишься с другими, но что тем не менее тебя волнует.

Потом он, бывало, лежал с ней рядом, измученный, весь в испарине, влюбленный, потерянный и такой счастливый за себя и за нее — и за них вместе. Он думал: наконец-то жизнь подарила ему что-то хорошее. Настоящую красавицу, поистине женщину его мечты.

Дальше все становилось только лучше.

Несмотря на то что она была полностью загружена, а его работа отличалась непредсказуемостью, они успевали заняться любовью по крайней мере раз в неделю — а иногда и два раза, что было божественно. Они наслаждались друг другом на огромной двуспальной кровати. Пару раз набросились друг на друга в гостиной, а один раз в душе, мокрые, намыленные. Они больше узнавали о вкусах и пристрастиях друг друга, все больше расслаблялись, и Гриссел впервые неизвестно за сколько времени почувствовал себя счастливым.

А потом он переехал к ней.

— Бенни, как было бы хорошо, если бы я видела тебя чаще. Хотя бы по полчаса утром или вечером! — вот как Алекса сформулировала свое желание.

Он подумал: если все так замечательно, если он видит ее так редко, все будет только лучше, если он будет чаще видеть ее. Вполне логичный вывод. Вдобавок переезд привлекал его с практической точки зрения. Она жила одна в огромном доме. Он снимал тесную квартирку, набитую дешевой мебелью.

И они любили друг друга.

Поэтому он сдал свою квартиру, а мебель отвез назад в ломбард к Мохаммеду Фейсалу по прозвищу Губошлеп. На вырученную сумму Бенни повел Алексу в ее любимую «Бизерку», где он, капитан уголовного розыска, ел устриц, зная, что его постоянная борьба окончена и жить хорошо. В ту первую ночь после переезда они любили друг друга неистово, как подростки, и он понимал, что принял верное решение.

На вторую ночь, когда он лег в постель, Алекса сунула ладонь ему в пижамные штаны, поглаживала, дразнила и целовала его, и у него снова все получилось.

На третью ночь было то же самое. Его солдат стоял по стойке «смирно», и, хотя его готовность нельзя было назвать готовностью номер один, он все же старался.

На четвертую ночь он понял, что попал в беду.

В двадцать с чем-то, когда они с бывшей женой Анной были молодыми, полными страсти молодоженами, он мог заниматься любовью по два-три раза на дню.

Но то было давно. Четверть века и тысячу литров «Джека Дэниелса» назад. Теперь все совсем по-другому.

Что же делать? Он не мог сказать Алексе: «Не надо, мне уже хватит». Особенно когда она смотрела на него своими глазами, полными любви, сострадания и желания, когда последние полгода они занимались любовью с таким самозабвением. К тому же она дарила ему дорогую одежду, купила айфон и обращалась как с настоящим героем.