Книга Досье Сноудена. История самого разыскиваемого человека в мире - Люк Хардинг

Одна из причин этого заключалась в том, что голосование по поводу принятия закона FAA в значительной степени вернуло былую завесу тайны, которой была окутана деятельность АНБ. В то время как несколько энтузиастов хотя бы поверхностно знали о STELLAR WIND, у общественности не было никаких доказательств того, что АНБ тайно собирает телефонные метаданные всех американцев. У общественности не было доказательств наличия у АНБ широких договоренностей с крупными интернет-провайдерами в соответствии с программой под названием PRISM.

Было, однако, одно предостережение. В 2011 году интервью репортеру WIRED Спенсеру Акерману, который вскоре стал редактором отдела информации по национальной безопасности в Guardian, дал Рон Уайден, сенатор-демократ от штата Орегон, участвовавший в работе комитета по разведке. Как и во время собственной речи незадолго до важнейшего голосования по Патриотическому акту, он дал понять, что в распоряжении правительства имеется секретная интерпретация Патриотического акта. Она, по его словам, настолько отличалась от текста этого закона, что, по сути, представляла собой совершенно новый закон — тот, по которому конгресс не проводил никакого голосования.

«Мы сталкиваемся с несоответствием между тем, что думает общественность, что говорит закон и что тайно думает американское правительство по поводу того, что говорит закон, — сказал Уайден. — Когда у вас есть такое несоответствие, вас наверняка ждут проблемы». Если бы американский народ заметил это несоответствие, добавил он, то был бы удивлен и напуган. Но Уайден поклялся хранить секретные данные и отказался точно сформулировать, что он имел в виду.

Таким образом, несмотря на подозрения и загадочные споры, все новые факты о самых больших и назойливых внутренних и внешних программах слежки скрывались от американской общественности, во имя которой эти программы и разрабатывались.

Когда Эдвард Сноуден садился в самолет, вылетающий в Гонконг в 2013 году, материал, который хранился в его ноутбуках, был настоящей бомбой.

Глава 5

Человек в комнате
Отель «Мира», Натан-Роуд, Гонконг 4 июня 2013 года, вторник

Макаскилл. Как вы думаете, что с вами теперь будет?

Сноуден. Ничего хорошего.

Ивен Макаскилл не был в Гонконге посторонним человеком. Но во время своих поездок в тогдашнюю британскую колонию в начале 1980-х его звали Юань Май. Именно так он подписывал свои статьи в газете China Daily. Тогда молодой Макаскилл жил в Пекине. Он, по крайней мере теоретически, был членом пропагандистской ячейки Китайской коммунистической партии. На самом деле он был командирован сюда весьма респектабельной газетой Scotsman в Эдинбурге. Он в свое время откликнулся на объявление о приглашении на работу англоговорящего журналиста.

Работа в China Daily была не такой напряженной, как это, возможно, казалось со стороны, так как запрещались любые намеки на политику. Макаскилл выполнял роль наставника китайских журналистов. Выражалась надежда, что они смогут выпускать современную англоязычную газету. Предполагалось сделать газету интересной. Наряду с написанием обязательных статей о производстве зерна на Тибете Макаскилл взял интервью у брата последнего китайского императора Китая, а также у первого альпиниста, покорившего Эверест с китайской стороны. Он написал о китайском ядерном физике, который впоследствии — возможно, в качестве раскаяния за свои деяния — проектировал детские площадки.

«Люди здесь все еще носили костюмы в стиле Mao и ездили на велосипедах», — вспоминает Макаскилл. Это был весьма экзотический мир для молодого шотландца, который вырос в одной из съемных квартир в холодном Глазго.

Макаскилл стал одним из наиболее уважаемых журналистов Guardian. Некоторые британские журналисты запятнали свою репутацию, прибегая иногда к телефонному хакерству, различным уловкам и прочим актам мелкого мошенничества, но Макаскилл был в этом смысле человеком честным и прямым. Будучи представителем весьма уважаемой профессии, никогда не шел окольными путями и вел себя порядочно. Он был одним из тех немногих, к кому не относилась эпиграмма Хамберта Вулфа:

One cannot hope to bribe or twist

Thank God! The British journalist

But, seeing what the man will do

Unbribed, there’s no occasion to.

(Нельзя надеяться на то, что можно подкупить или обмануть —

И слава богу! — британского журналиста.

Но, видя, что этот человек натворит,

Если его не подкупить, нет никакой возможности этого избежать.)

Своей честностью Макаскилл, возможно, был обязан родителям, которые состояли в свободной пресвитерианской церкви. Их маленькая сектантская группа составила себе бескомпромиссное представление о человеческих грехах. Его семья проводила лето на острове Харрис (Гебридские острова). Это давнее убежище несгибаемых кальвинистов призвано было укреплять евангелистское кредо. Выходец из рабочей среды конца 1950-х, Макаскилл с детства знал, что воскресенье — это день, целиком посвященный церкви. Танцы, музыка и внебрачные связи были строго запрещены. Ложь, естественно, тоже не приветствовалась.

В возрасте 15 лет Макаскилл открыл для себя книги. Стал увлеченно читать. Потом как-то резко сделался атеистом, перестал ходить в церковь. Это произошло внезапно. Однажды в воскресенье местный священник целую проповедь посвятил такому пороку, как длинные волосы; Макаскилл был единственным лохматым подростком в пастве. Непомерно длинные волосы отращивали себе участники группы «Битлз», борода тоже становилась все более и более модной. Он поступил в Университет Глазго, решив изучать историю. «Это изменило всю мою жизнь», — говорит он. Там, в университете, он понял, что студенты, которые получали частное образование, были ничем не лучше его; с виду жесткие социальные ограничения оказались более «прозрачными», чем он думал раньше.

После окончания университета, в 1970-х годах, Макаскилл стал работать в газете Glasgow Herald. Сначала он устроился стажером. Тогда еще процветала старая школа журналистики, когда репортеры Herald были настоящими королями, а не просто обозревателями газеты, звездами сегодняшних популярных СМИ. Еще существовал обряд «большой выпивки». Репортеры, которые в данный момент были свободны и не заняты написанием большой статьи, собирались в «Россе», соседнем баре, расположенном в конце темного мощеного переулка. Если у кого-то появлялась интересная тема и требовался репортер, он отправлялся в этот бар.

Дела Макаскилла в Herald шли отлично, но он часто испытывал то, что в немецком языке именуется словом Fernweh, то есть тягу к дальним странствиям. В 1978–1979 годах он провел два года в далекой Папуа — Новой Гвинее, где занимался стажировкой местных журналистов. После командировки в Китай он перешел в Scotsman, затем переехал в Лондон в качестве политического корреспондента. В 1996 году он попросился на аналогичную должность в Guardian. Накануне собеседования у Расбриджера Макаскилл сильно нервничал; впоследствии редактор сказал ему: «Это худшее собеседование, которое я слышал в своей жизни».