Книга Ардагаст, царь росов - Дмитрий Баринов

— Как где? Под землёй. Мне положено в среднем мире только весной быть.

— А племена твои богатые в каком мире отсиживались? Не твои жрецы их учили: в великом царстве худо жить — много дани платить, далеко на войну ходить, лучше царство малое и не славное, да своё? Вот и не стало царства ни большого, ни малого. — Старик перевёл суровый взгляд на Перуна. — А ты где был с храбрым племенем воинским?

— А нас туда и не звали. Возомнили авхаты мудрые, что править царством жрецы должны, а не воины, и не признали Слава великим царём. Ещё и убить хотели, еле вырвался он тогда из Пастырь-града. И всё твоим именем, братец светлый да праведный! — Громовник гневно сверкнул глазами на Даждьбога. — Вот мы и не пришли — чтобы попробовали святоши, каково с мудростью без силы. А в бою я сарматам не помогал, хоть они мне большие жертвы сулили.

— Ты не помогал, зато Морана помогла. Это вам, Ортагну с Артимпасой, здесь в жертву пленников сотнями резали, — сказал Род.

— Никому я не помогала. Это всё тётушка Яга, ей и жертвы достались, — возразила Морана.

— Может, и она. Люди перед смертью одно видели — носится над ними какая-то на чёрном коне, с мечом, вся в чёрном и распатланная. Все же знают: где война, там и Смерть-Морана.

— Мои волосы с её седыми патлами спутать! — возмущённо тряхнула пышными чёрными волосами Морана и вдруг заговорила зло, со слезами в голосе: — Да не было меня там, я в нижнем мире была, куда вы меня загнали! И жизнь у людей отбирать вы мне велели! Мало вам одной богини смерти? Попробовали бы сами девять месяцев, от Купалы до весны, под землёй, с теми, кого здесь и поминать боятся! И все за то, что дядюшка Чернобог один раз меня туда силой унёс...

— Не так тебе там и плохо было, если дядюшке помогла меня скрутить, — негромко сказал Даждьбог.

— Вовек не забуду: ты стоишь, к Мировому Дубу привязанный, а Чернобог в тебя из лука целит, и Морана тоже с луком. До сих пор не пойму, зачем? — с усмешкой взглянул Громовник на Морану.

Та, опустив голову, мяла в руках травинки, потом подняла глаза на мужа:

— Ну, обиделась я тогда на тебя... на всех вас, что так долго искали. А на Дубе уже заметила орла, сразу поняла: братец Перун прилетел, непременно поможет. Да разве я могла тебя погубить, чтобы там, внизу, навсегда остаться? Я же травы люблю, цветы, ещё ночи — такие вот, светлые, а больше всего — Солнце. — Она вдруг улыбнулась и слегка толкнула локтем Даждьбога.

— Ты всем там нужна, Морушка, — мягко тронула дочь за плечо Лада. — Кого, кроме тебя, дядя по-хорошему послушает? И мы от тебя знаем, что внизу творится. Да и нечистые при тебе не так распоясываются.

— Знают — я могу всё пекло разогнать, если рассержусь! — задорно отозвалась Морана.

— Лучше бы здесь сарматов разогнала, отлучилась бы на денёк из пекла своего, — проворчал Род. — Да и я хорош был. Всю ночь бился на западе с дикими охотниками, а днём спать лёг. Думал: пусть эти сколоты своим умом живут. В такой час перегрызлись, ещё и у нас помощи просили друг против друга. Учили, учили их Огненной Правде...

— Вот-вот, люди, — подхватил Сварог. — Я их землю пахать выучил, скотину пасти, медь и железо ковать. Сковал для них три дара из небесного золота — самого пламени солнечного. Жрецам — чашу, воинам — секиру, пахарям — плуг с ярмом. Мудрость, победа и обилье — что ещё надо? А они прямо в пастырском храме побоище учинили. Слав своей рукой троих жрецов убил, чашу схватил и прорвался со своими из города. Ни ему потом чаша не помогла, ни роду его. Сам погиб от братней измены, а чашу фракийский царь разрубил. — Тяжёлые кулаки бога-кузнеца сжались. — Лучше б я забрал её, пока цела была!

— Ну вот, у всех нашлись причины злу не мешать, — горько усмехнулся Даждьбог. — Кроме меня, Солнце-Царя, что эти дары когда-то людям принёс. Я и повёл сюда души праведных воинов со своего Белого острова. Не всё ещё и захотели идти ради таких вот потомков. А твоей грозовой дружины, брат Перун, и близко не было. Вот и не выстояли перед нечистью, что дядюшка с тёткой нагнали... Я тоже мог найти на кого обидеться. Только... надо же было хоть кому-то за Огненную Правду постоять, чтобы не говорили, будто она на небо ушла, а здесь одна Кривда осталась! Эх, боги великие, спасители, заступники, за что нам только молятся...

Он обвёл глазами родичей. Те пристыженно отводили взгляды. Лада примирительно произнесла:

— Это я виновата. Что вас, детей своих, тогда помирить не смогла.

— Кто ни виноват, а великого царства нет. И никто из ваших избранников, детушки, возродить его не смог, даже Властимир с сыновьями, — вздохнул Род. — Я бы не собирал вас тут, если бы не стала целой Колаксаева чаша. Не твоя ли работа, сын? — вопросительно взглянул он на кузнеца.

Тот лишь развёл руками:

— Я бы с такой работой и за три дня не справился даже в небесной кузнице, не то что среди леса. Это ж не медный котёл чинить и не серебряный кувшин греческий. Да ещё так, чтобы и следа не осталось! В небесном золоте — сама Огненная Правда. Значит, она выбрала этого Ардагаста.

— Выбрала, да того ли? — возразил Перун. — Кто он такой? Не сармат, не венед, и кушаном не стал. Двадцать лет молодцу, а его уже где только не носило. Перекати-поле! И жена у него такая же, и дружина.

Род задумчиво разгладил белую бороду:

— Огненная Правда... Она превыше нас всех. Её нельзя изменить, можно только узнать и жить по ней. Или не по ней. Но кто её путь выбрал и с него сойдёт, тот её силу потеряет, будь он хоть самый великий царь или самый могучий храбр. Ту силу сарматы зовут «фарн», а венеды «слава».

— В том и дело, — подхватил Громовник. — Как бы не потерял! Знаю я таких храбров. Где угодно храбрствуют и за кого угодно. Запросто царство добудут и так же запросто отдадут и дальше пойдут.

— Ардагаст не таков! — возразила Морана. — Мог на востоке остаться, во дворцах жить. А вернулся на Днепр. И бесчестных дел за ним нет.

— Да если б были, я бы его громом поразил прежде, чем его рука священного золота коснулась!

— Храбры и цари с пути сбиваются без мудрых советников. А его опекают волхвы из Братства Солнца, — сказал Даждьбог.

— Тоже бродяги, весь свет обойти норовят, — буркнул Перун.

— Вроде меня, ты хотел сказать? — спокойно осведомился Солнце-Царь. — Верно. Я обхожу, а ты по свету носишься. Как те самые храбры непутёвые, что тебе молятся.

— Будет вам! — возвысил голос Род. — Так что, если чаша Зореславичу сама в руки пришла, отдадим ему и секиру с плугом? Мы их тогда с трудом спасли и решили: дать их лишь тому, кто сможет и будет достоин возродить великое царство сколотов. Глядите, потомков сколотов-пахарей совсем мало осталось. А царство Фарзоя — уже добрая половина Великой Скифии.

— Он же её чуть не всю в сарматское пастбище превратил! Великий царь над конями и баранами! — фыркнула Морана. — Нет уж, не для таких я тогда спрятала небесное золото.