Книга Рудольф Нуреев. Я умру полубогом! - Елена Обоймина

Легенды русского балета Рудольф Нуреев и Алла Сизова

«Тогда Нуреев еще не был готов рассматривать гомосексуальную любовь как свой выбор, — пишет Владимир Кирсанов в своей книге «Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы». — (Спустя много лет он рассказал своему любовнику в Лондоне, что, когда в Ленинграде он впервые почувствовал влечение к мальчику, ехавшему с ним в одном автобусе, то испытал острый стыд и вышел на следующей остановке)».

Однако когда Рудольф встретил некого Тейа Кремке, он стал смотреть на подобные вещи по-иному. К побегу из СССР, считает В. Кирсанов, его подтолкнули, в том числе, и отношения с этим парнем.

Белокожий Тейа, семнадцатилетний юноша из Восточной Германии, ученик Ленинградского хореографического училища, обладал копной блестящих каштановых волос, полными губами и пронзительными серо-голубыми глазами. Он был приглашен в дом своего педагога Александра Пушкина, у которого Нуреев, уже будучи звездой Кировского балета, жил в то время. Жена Пушкина Ксения, женщина чуть-чуть за сорок, по версии В. Кирсанова, увлеклась этим красивым парнем.

Хочется заметить, что Ксения Юргенсон, в недавнем прошлом балерина Кировского театра, являлась для Рудольфа чем-то вроде ангела-хранителя. Эта женщина одна из немногих умела погашать его вспышки ярости — ведь с годами характер Нуреева становился все более тяжелым. Хотя недоброжелатели и поговаривали, что Пушкин, его жена и Нуреев «жили втроем», нельзя утверждать это с определенностью, а цена подобных сплетен давно известна.

Детей у Пушкиных не было, и они относились к Рудольфу как к собственному сыну. Ксения великолепно готовила, стирала одежду мужу и Рудику. Вместе они слушали музыку, ходили на филармонические концерты и премьеры драмтеатров, вели разговоры о любимом балете, принимали многочисленных гостей — артистов и танцовщиков, которые частенько заходили на чай в этот гостеприимный дом. Здесь Рудольф чувствовал себя счастливым…

В этом, похоже, и заключалась их «жизнь втроем». Пушкин был намного старше своей жены, и, скорее всего, интимных отношений между супругами давно не существовало.

Зато такие отношения существовали между Рудольфом и Ксенией. По словам друзей Пушкиных, «Ксения любила его деспотичной материнской, а может быть, и не только материнской любовью. Муж был намного старше ее, и она готова была сделать для Рудольфа все что угодно». «Она больше смахивала на боксера, чем на танцовщицу», — рассказывая о Ксении, обронила невеста Рудольфа Мения Мартинес, имея в виду мужской характер Ксении. Но конечно, нельзя поручиться за то, что ее устами не говорила элементарная ревность…

Похоже, в то время и Рудольф был всерьез увлечен красавицей Ксенией. Вот что он писал о ней в своей «Автобиографии»:

«Она — прелестная женщина, обладающая редким даром создавать вокруг себя такую атмосферу что каждый начинает чувствовать себя лучше, как только она входит в комнату; такой человек, который может взять тебя за шиворот, встряхнуть тебя слегка и заставить тебя улыбнуться, и ты сразу же почувствуешь себя легче и веселее. Я часто думал, глядя на нее, что она такая, какой должна быть француженка, — непревзойденный мастер в создании живой, яркой беседы (я тогда очень много читал Мопассана)»[20].

О том, что Ксения и Рудольф были любовниками, никто из их окружения практически не сомневался. Через много лет сам Рудольф рассказывал своим друзьям о Ксане, как он называл Ксению, что «она была великолепна в постели».

«Мы все знали и много говорили об этом странном сожительстве, — рассказывал впоследствии танцовщик Никита Долгушин. — Но из уважения к Пушкину никто за спиной у них не хихикал. Он вел себя так, словно все это происходило в какой-то другой семье».

Однажды Рудольф привел в гости к Пушкиным свою подругу, хорошенькую балерину Нинель Кургапкину. В крошечной комнатке стояли рядом кровать и диван.

— А где ты спишь? — спросила любопытная Нинель.

— Я — здесь, — указал Рудольф на кровать.

— А где же Александр Иванович?

— Не знаю. Они там где-то спят…

Ксения очень ревновала своего молодого возлюбленного и старалась почаще находиться рядом с ним. Подруга Рудольфа Любовь Мясникова-Романкова вспоминает: «Ее зоркий глаз не выпускал его из поля зрения ни на секунду. Дома был установлен строжайший режим. Есть, спать, заниматься в классе, танцевать в театре — все по часам, все по заранее составленному расписанию. Ксения старалась лишний раз не выпускать его из дома одного… Она действительно обвела его вокруг пальца, но должна сказать, он против этого не возражал».

Поначалу действительно не возражал. Эта преданная женщина всегда поддерживала уверенность Рудольфа в том, что он великий танцовщик. Причем этой убежденности в его избранности было достаточно для того, чтобы сохранять эту веру в нем даже в самые тяжелые моменты.

Но спустя какое-то время беззаветная преданность возлюбленной начала тяготить Нуреева. Частенько Ксения поджидала его у выхода из театра, чтобы увести домой. Если Рудольф успевал заметить ее издалека, то возвращался в театр и выходил через черный ход.

Появление в его жизни Тейа Кремке на первый взгляд было как нельзя более кстати. Ксения практически сразу взяла юного Тейа под свою опеку, формируя его взгляды и вкусы. Всех четверых — педагога с женой и двумя учениками — словно объединяла какая-то связь. «Что-то неуловимое связывало их всех», — говорил один из друзей семьи Пушкиных. Только было ли это неуловимое связано с сексом?

Подобно Нурееву, Тейа вроде бы не интересовался политикой, однако ненавидел коммунистический строй, благодаря которому, в принципе, бесплатно получал профессию танцовщика. Кстати, неплохо оплачиваемую и тогда, и ныне. Очевидно, чувство ненависти в данном случае было связано с отсутствием в СССР некоторых «свобод», более развитых в странах западного мира. Тейа знал, что тут за пристрастие к представителям своего же пола по головке не погладят и можно угодить за решетку. Не то что на Западе, который здесь почему-то называли загнивающим.

«Секс геев стал не просто тем, чем вы занимались когда могли, но тем, чем вы занимались при малейшей возможности, — не без гордости пишет о сексуальной революции Отис Стюарт — Крупнейшие столицы сексуального меньшинства: Нью-Йорк, Сан-Франциско и Лос-Анджелес в Соединенных Штатах, Амстердам, Париж и Лондон в Европе — превратились в центры непрекращающихся оргий»[21].

Однозначно было чем гордиться!

Ута Митройтер, студентка из Восточной Германии, знавшая в то время и Нуреева, и Кремке, позже вспоминала: «Тейа говорил Рудольфу, что тот должен уехать на Запад. «Там ты станешь величайшим в мире танцовщиком, — говорил он. — А если останешься здесь, тебя будут знать только в России». «Да, я это знаю, — ответил Нуреев. — Так было с Нижинским, который стал легендой. И я собираюсь повторить его успех».