Книга Трибуле - Мишель Зевако

– Ладно! Пока не будем больше говорить об этом, – сказал Доле, которого удивило и испугало сдерживаемое возбуждение Манфреда. – Однако вы все же должны узнать одно обстоятельство… Это надо знать… Король ворвался сюда силой… Я оказал сопротивление его требованиям. Тогда он распорядился, чтобы меня взяли под стражу. И эта юная девушка согласилась уйти с королем только при условии, что меня не отведут в Бастилию…

– Восхитительная преданность наивной души! Дорогой друг, простите меня. Я подставил вас под Бастилию ради неизвестного вам существа. Это моя ошибка! Ах, Доле! Нет мне прощения! Я навлек на вас гнев Франциска… Мне кажется, что эта историйка повлечет за собой странные последствия… И всё это из-за девушки, которая не хотела уступать насилию!

Манфред, возбужденный этой внезапно пришедшей к нему мыслью, вскочил и прошелся по комнате.

– Но мы будем бороться! – резко сказал он. – Пусть агенты короля и Монклара только посмеют коснуться одного лишь волоска с вашей головы!

– Успокойтесь, Манфред. Не думаю, что мне сейчас грозит какая-то опасность. Что же до той девушки…

– Хватит об этом, мэтр! После того, что я только что узнал, я ее презираю… Мне очень жаль, что я привел ее к вам… До свидания, мэтр! Лантене в курсе случившегося?

– Он только что вышел от меня. Он очень обеспокоен вашей судьбой.

– Спешу успокоить его и договориться, как нам организовать наблюдение за вашим домом.

Молодой человек надел свою шляпу с черным пером, выбежал из дома и торопливо пошел по улице Фруамантель, где он жил вместе с Лантене.

Мы скоро расскажем, какая дружба связывала двух молодых людей и как она зародилась.

Бедная квартирка друзей находилась недалеко от Лувра. Обставлена она была только самой необходимой мебелью. Она состояла из двух темноватых комнаток: в одной располагался Лантене, в другой – Манфред.

– Вы! – вскрикнул Лантене, увидев входящего друга.

– Я самый! Только что был в гостях у сатаны, провел там целую ночь, в одной из лучших его гостиниц.

– Объяснись…

– Знаешь склад трупов в Монфоконе? Вот именно туда месье де Монклар решил меня бросить.

Лантене вздрогнул.

– Слишком много ненависти накопил в своей душе этот человек, – глухо отозвался Лантене. – Взрыв ее станет фатальным для этого человека.

Мы не замедлим объяснить, какое плачевное стечение обстоятельств столкнуло одного с другим: графа де Монклара, с одной стороны, и Лантене – с другой; оба – дышащие взаимной злобой, грозные, непримиримые.

Закрыв лицо руками, Лантене ненадолго задумался. Потом он покачал головой…

– И как же ты оттуда вышел? – спросил он.

– О, это целая история! Я расскажу ее тебе, – ответил Манфред, копаясь в шкафу, где хранилось съестное, и вытаскивая оттуда по очереди паштет, хлеб, бутылку вина – словом, составные части своего обычного завтрака, коим он и занялся с огромным аппетитом.

– Так! Теперь давай поговорим! – обратился он наконец к другу. – Скажу тебе, что у меня будет серьезное рандеву…

– Дуэль?

– Что ты!

– Женщина?

– Ох! Не говори мне о женщинах, дорогой.

– Тогда что же?

– Встреча с королем Франции в Лувре. Я должен бросить ему в лицо перед всем его двором. Что он трус и подлец.

– Ты с ума сошел, Манфред.

– И с этой целью я сегодня же вечером отправлюсь в Лувр… Пойдешь со мной?

– Если ты видишь какую-нибудь пользу от того, что сегодня вечером нас убьют, то, конечно, пойду… Но сначала хоть расскажи поподробнее, что же с тобой приключилось.

Манфред начал во всех деталях описывать свои ночные скитания.

– Ну, – спросил он, закончив рассказ, – пойдешь со мной? Заметь, что впервые в жизни я вынужден повторить подобный вопрос.

– Манфред, – сказал Лантене, – прежде всего я должен спросить, до какой степени ты мне доверяешь?

– А разве нужны доказательства? Я верю в тебя даже больше, чем в себя самого. Ну, а теперь говори.

– Хорошо. Я прошу тебя отправиться в Лувр только через некоторое время. Я назову тебе день.

– Твое требование гораздо тяжелее ожидаемого мною. Но поскольку прежде ты предательски воззвал к моему доверию, я соглашусь подождать.

– Спасибо, брат! – воскликнул с искренней горячностью Лантене. – Обещаю, ожидание будет недолгим… Но это еще не все… Поклянись мне, что не выйдешь отсюда до того самого дня.

– Что касается этого, даю слово. Что ж! Буду скучать… Не знаю, что мне здесь делать… Придется, видимо, спать круглые сутки… Да, так-то вот… Это самое подходящее занятие, когда…

Он запнулся. Лантене закончил за него:

– Когда страдаешь любовной тоской!

– Кто тебе это сказал? – возмутился Манфред.

Лантене взял его за руку:

– Это плохо, Манфред… Ты скрываешь от меня свои трудности…

– С чего ты взял, что у меня есть трудности? Ах да! Разве я перестал быть рыцарем, сражающимся на парижской мостовой, включая самые отдаленные закутки с дурной славой? Или я перестал быть прилежным клиентом сладчайшей мадам Грегуар и отважным почитателем ее маленького Сюрене, которого она держит в своих белых пухленьких ручках! Да здравствует мадам Грегуар, черт побери! И если надо добавить пару вершков к великолепным украшениям, которые я вырастил на голове наипревосходнейшего месье Грегуара, то только для того, чтобы развеселить тебя, Лантене, я сделаю этого добродушного супруга десятиногим. Трудности! Посмотри-ка на меня! И признайся: разве я не все тот же завзятый гуляка, кошмар добропорядочных буржуа, хитрый заяц, ускользающий от господина главного прево, проклятый монахами, оплеванный священниками, любимый женщинами, внушающий страх мужьям, умеющий заставить звенеть свой добрый клинок и вволю звонко смеяться… разве, наконец, я не тот, кого мэтр Алькофрибас[14], мэтр над мэтрами, князь философов, король мудрецов, великий насмешник, называл в знак дружбы и искренней привязанности мессиром Жаном Зубодробителем![15]

– Смотрю я на тебя, Манфред, и восхищаюсь твоим огромным добросердечием! Ты прячешь в своей душе печали, а мне позволяешь делить с собой одни радости.

– Ты слишком уж превозносишь меня. Успокойся. Когда у меня возникнут настоящие затруднения, я поделюсь с тобой.

– А безнадежная любовь?.. Разве это не серьезное затруднение?

– Любить! Безнадежно… – пробормотал Манфред.