Книга "Загадка" Смерша - Николай Лузан

Трамвай остановился на площади Пушкина. Николай и Виктор выбрались из душного вагона и окунулись в жизнерадостную толпу. Веселыми ручейками она растекалась по скверу и закручивалась в водовороты у летних палаток. Аппетитный запах привел Виктора в очередь за чебуреками. Николай задержался у памятника Пушкину и, задрав голову, с интересом разглядывал скульптуру великого поэта.

Оклик: «Да-а, Коля, в Пскове такое не увидишь», прозвучавший за спиной, заставил Дуайта-Юрьева вздрогнуть. Он обернулся и не поверил своим глазам. Из-под козырька кепки, надвинутой на лоб, на него, ухмыляясь, смотрел агент псковской разведшколы Герасимов. Похлопав его по плечу, Герасимов посыпал вопросами: когда появился в Москве, с кем, чем занимается?

Николай невнятно бормотал в ответ и лихорадочно соображал, что делать. И тут, сияя довольной улыбкой, с чебуреками в одной руке и двумя кружками пива в другой, появился Виктор. Герасимов быстро свернул разговор и, торопливо попрощавшись, поспешил смешаться с прохожими. Виктор, проводив его взглядом, с удивлением посмотрел на Николая. Тот коротко бросил: «Герасимов, из отделения псковской разведшколы в Халахальне».

Возникла секундная пауза, они начали действовать. Николай ринулся искать телефон, чтобы позвонить Окуневу, а Виктор бросился вдогонку за Герасимовым. Тот оказался тертым калачом. Больше часа кружил по центру Москвы и, прежде чем зайти на конспиративную квартиру в районе стадиона «Динамо», пустился петлять по проходным дворам. Виктор старался не отстать, но в последний момент потерял его из вида. Скрип ржавых петель в крайнем подъезде и мелькнувшие в дверном проеме сутулая спина и синяя кепка подсказали ему, где скрылся Герасимов. Дальше он не рискнул идти и из ближайшего магазина связался Утехиным. Тот понял все с полуслова и выслал подмогу. Первым на месте оказался Сафронов, чуть позже подъехали разведчики из наружки и взяли дом под наблюдение.

На следующий день на стол Утехину легли подробное донесение бывшего агента «Цеппелина», а теперь агента-опознавателя Смерша Герасимова, сводки разведчиков наружного наблюдения и технических служб. Их материалы говорили в пользу Бутырина с Дуайтом-Юрьевым и снимали последние опасения в том, что они являются подставой «Цеппелина». Просмотрев итоговую справку, подписанную Окуневым, и не найдя в ней подводных камней, Утехин вызвал его к себе, а затем позвонил Барышникову. В приемную к Абакумову они поднялись вместе. Тот принял их без промедления.

Утехин коротко доложил результаты проверки Бутырина и Дуайта-Юрьева. Его дополнил Окунев. Отметив, что Дуайт по натуре авантюрист и с «фашистским душком», «однако поддается советской перековке». Свое мнение о возможности использования группы «Иосиф» в оперативной игре с «Цеппелином» высказал и Барышников — оно также было положительным. Абакумов, посчитав их аргументы убедительными, распорядился приступить к операции. И здесь перед участниками совещания возник технический вопрос — как ее назвать. Звучали разные варианты: «Бумеранг», «Загадка», «Капкан» и другие. В конце концов, они сошлись на названии «Загадка».

27 июня 1943 года Утехин представил Абакумову рапорт на проведение радиоигры с «Цеппелином» под кодовым названием «Загадка». Его содержание занимало всего одну страницу. В нем коротко излагались существо материалов на Бутырина и Дуайта-Юрьева, а также замысел будущей операции. Абакумов внимательно прочитал рапорт и красным карандашом размашисто написал: «Согласен».

В тот же день в 23:45 по берлинскому времени в эфире зазвучали позывные радиста «РR 7». Группа «Иосиф» сообщала в Берлин, что приступила к выполнению задания.

Обложка дела оперативной игры «Загадка»

Глава вторая

К вам едет ревизор

«Легализация прошла успешно. «Л» в служебной командировке до 25 июля. Ищем других знакомых и постоянную квартиру.

«РR 7»

Эта радиограмма от агентурной группы «Иосиф» поступила в Берлин поздно ночью 28 июня 1943 года. Первым о ней в отделе «Цет-1» «Цеппелина» узнал Курмис. Несмотря на то что на его счету были десятки успешных забросок агентов в советский тыл, с таким нетерпением, как сейчас, он еще не ждал сообщения. Удачный старт карьеры в Берлине во многом, если не во всем, зависел от того, как сложится дальнейшая судьба Волкова и Попова в далекой Москве.

19 июня «Иосиф» сообщил об успешном приземлении, и после этого позывные «РR 7» на восемь суток пропали из эфира. Все это время Курмис не находил себе места. Задолго до начала службы приходил в кабинет и первым делом начинал названивать в радиоцентр. Но каждый раз дежурный докладывал одно и то же: «РR 7» на связь не выходит, на вызовы не отвечает».

День 28 июня оказался воистину счастливым для Курмиса. Не успел он переступить порог кабинета, как на столе требовательно зазвонил телефон. В трубке раздался хорошо знакомый голос дежурного по радиоцентру. Его бодрые интонации заставили радостно встрепенуться сердце Курмиса. В своих предчувствиях он не обманулся. Наконец поступила долгожданная радиограмма от «Иосифа». Две скупые строчки из донесения агентов прозвучали для него самой сладкой музыкой, и даже отсутствие на месте Лещенко не омрачило настроения. Возвращение в Москву главного фигуранта в будущей операции было лишь делом времени. После такого сообщения Курмис с трудом смог усидеть на месте, и как только в управление подъехал Курек, поспешил к нему с докладом.

Тот был на взводе. Вторые сутки с фронта, из-под Курска, поступали оперативные сводки одна хуже другой. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Курека, стал провал двух разведывательно-диверсионных резидентур. Из заброшенных в мае — июне в район Курска и Орла одиннадцати агентурных групп уцелели всего три. Фактически «Цеппелин» работал вхолостую. Сияющий вид Курмиса, а еще больше оживший «Иосиф» смягчили горечь от последних неудач и прибавили Куреку настроения. Первый шаг в операции «Иосиф» был сделан, и сделан успешно — агенты Попов и Волков легализовалась, и не где-нибудь, а в самом сердце большевизма — в Москве. С этим можно было идти к Грефе.

Доклад Курека вызвал у того двоякие чувства. С одной стороны, донесение «Иосифа» развеяло, возникшие было опасения в том, что заброска группы закончилась провалом, с другой — отсутствие на месте Лещенко не приблизило «Цеппелин» к главной цели — секретам советского командования. До начала операции «Цитадель» — сокрушительного удара вермахта по большевикам под Курском и Орлом — оставалась всего неделя, а доложить Кальтенбруннеру по сути было нечего. «Цеппелин» и он, оберштурмбанфюрер Грефе, по-прежнему были далеки от тайных планов командования Красной армии. А в них, как в воздухе, нуждался вермахт. Ждать до 25 июля — возвращения Лещенко в Москву — Грефе не мог и распорядился направить «Иосифу» срочную радиограмму. В ней он потребовал немедленно выехать к Лещенко в Тбилиси и провести его вербовку.

Курек с Курмисом в душе были против. Для еще не успевших как следует легализоваться агентов такая поездка таила серьезную угрозу, но, зная положение Грефе, промолчали. За провалы агентуры и отсутствие весомой развединформации ему каждый день приходилось отдуваться на ковре у Кальтенбруннера. Шеф Главного управления имперской безопасности требовал от подчиненных результатов, а не пустых обещаний.