Книга Идеальный выбор - Стелла Даффи

Они почти обнажены, последние одежды соскальзывают, словно так и должно быть. Почему нет? Обнимать ангела на полу собственной гостиной. Песни, написанные на эту тему, много дальше от истины, чем она предполагала. Его поцелуй — как чистая вода, сбегающая по ее коже, под ее весом высохшие лилии с хрустом превращаются в мягкую пыль, когда они ложатся лицом друг к другу. Но разве не всегда так происходит? Она видит себя в его глазах. Отражение похоже на Софию и не похоже. В центре отражения имеется зрачок, в нем заключено все, в него можно заглянуть, зрачок расширяется, и София уже не видит себя. Если глаза — зеркало души, то на что она смотрит? На что она смотрит, если то, что она обнимает, она считает душой и только душой? София отворачивается, она подошла слишком близко, окончательное понимание чревато ужасом. Понимание целого — чрезмерно, понимание части — озарение. По крайней мере, сейчас.

В танце. Они тесно прижимаются друг к другу и размыкают объятия. Оба движения, по сути, неотличимы. Касание, запах, вкус — она начинает прислушиваться к нему. К звукам его плоти. Кончиками пальцев она пробегает по его телу — так дождевые капли мерно шелестят по сырой траве. Солнечный свет падает на их обнаженные тела и меркнет — день, желтый и синий, вливается в открытые окна, но ему не сравниться с этим сиянием. Она пьет миллиметры его плоти с плеча, на вкус они как охлажденный апельсиновый сок, потом разрывает кожуру манго — не разрезает аккуратно и благовоспитанно, — сладкая жидкость течет по ее подбородку, его рот приникает к ее плечам, ключице, груди. Очень медленно.

В танце. Поцелуй, совокупление, они еще повторятся когда-нибудь и, наверное, повторялись много раз, но она не помнит. Это не влюбленность и определенно не похоть, скорее данность, чем порыв, но это происходит. Хотя она этого не ожидала, не хотела и уж тем более не замысливала, но ни на что другое она бы сейчас не согласилась. И вдруг она замирает на целый вдох и думает, что, возможно, такая мысль у нее была, она затаила ее с первого же раза, как он появился. И возможно, он тоже знал все заранее и то, что он сейчас делает, входит в его обязанности. Утешать ее, обнимать, целовать, трахать. Успокаивать старым проверенным способом. И София чувствует, что места для тревоги о будущем, страха за свое тело, злости на вынужденный выбор больше не осталось. Ее кожа захвачена его невесомыми прикосновениями, поры наполнены запахом мужчины, который не он, но она, и эта она — тоже не она. Она не узнает ту, другую Софию. Это новая София, такой здесь никогда раньше не было; она бывала в разных местах и со многими людьми, но никогда здесь и с ним. Новая София лежит голая на полу, абсолютно покорная и одновременно торжествующая. Уступить, чтобы завладеть, отдать, чтобы получить. София сдается и понимает, что выигрывает.

В танце. Собственно секс. Он не более вещественен, чем обычно, и не менее. Просто секс, страсть. Вожделение. Он для нее не самый прекрасный, и она для него тоже. И о представлении «Ты меня вовек не забудешь» тоже речи нет. Никакого соревнования с прошлыми и нынешними любовниками, реальными или воображаемыми. В пустой комнате их только двое, третий лишний — во чреве. София не старается забыть о беременности, она здесь, между ними, крепкая, как скудная плоть на ее мускулистом животе. Беременность — то, что их связывает, причина совокупления, хотя и не результат. Без нее Софии бы здесь не было, с ней она не может быть нигде больше. Время огибает их, пока они длят мгновение. Солнце подумывает отправиться на покой, свет меняется от белого к желтому и бледно-оранжевому. Они давно начали.

В танце. Оргазм не наступает, это было бы слишком просто. Это принесло бы освобождение. На карту поставлена не вольность, но соизволение. Его цель — добиться ее согласия, запоздавшего и незрелого, ну и что же. Лучше здесь и лучше сейчас. Она соглашается, другой ответ дать невозможно после того, что произошло. Но разве она не была готова согласиться в любом случае, ведь иного выбора ей все равно не предоставили, и не искала ли она повода, чтобы согласиться? Он не ожидал, что это будет так приятно. Не мог знать, что это будет так хорошо. В его воспоминаниях подобное не удерживается, Габриэль не способен запомнить ощущения чужой кожи, чужой плоти, хотя не раз их испытывал. Он добился ее благоволения. Добился своей цели. Но и София не осталась в накладе — он снизошел до нее. Неожиданный поворот.

Выходит, не все запрограммировано судьбой.

Пятнадцать

— Вот уж не думала, что вам разрешают это делать.

Он покачал головой и рассмеялся. Ничего не отвечал, только смеялся, его прямо-таки распирало от веселья. Неловкости как не бывало. Сошла на нет. Почти.

— Что? Что тут смешного? Видишь ли, я не думала, что так бывает…

— Ангелы с людьми?

— Ну да. С женщинами в данном случае. Разве вам разрешается.

— Почему нет?

Хмуря лоб, София старалась понять, спрашивает ли Габриэль из любопытства или начинает обижаться.

— Не знаю. По-моему, все так думают.

— Неужели?

— Ну, мне так казалось.

— Ага, «Город ангелов»[7]?

— Скорее «Небо над Берлином»[8].

Габриэль снова улыбнулся, на этот раз более заинтересованно — ангел-антрополог.

— Ясно, традиционная трактовка. Между прочим, я считал, что ты не любишь фильмы с субтитрами.

Софии это не понравилось: новый любовник знает о ней столько же, сколько прежний сожитель.

— Ты слишком много обо мне знаешь.

— Очень может быть.

— Понятия не имею, где ты добываешь информацию, но ты прав. Я не люблю фильмы с субтитрами, меня раздражает перевод, обычно он ужасный. Но в данном случае не в переводе дело. Просто Мег Райан меня раздражает еще больше.

— Не любишь кисок?

— Нет, если эти киски на добрый десяток лет старше меня.

— Ай-ай-ай.

— Именно. А тебе разве не все про меня рассказали?

— Кое-что нам предоставляют выяснять самим.

— Слава богу.

— Наверное.

После паузы он приподнялся на локте — его лицо совсем близко от ее лица.

— Значит, лучше Коломбо[9], чем Николас Кейдж? Ты правда предпочитаешь Коломбо Николасу Кейджу?

Она притянула его еще ближе, легко поцеловала в лоб.

— На самом деле Бруно Ганц[10]лучше всех. Но в общем Коломбо сгодится. Хотела бы я увидеть тебя в шинели.