Книга Карта неба - Феликс Х. Пальма

— A-а… Понимаю… — прошептал Аллан, бледный как полотно.

— Я могу на вас рассчитывать? — чуть ли не с мольбой в голосе спросил Рейнольдс.

— Разумеется. Как вы можете сомневаться? — ответил юноша, немного поколебавшись, словно до конца не знал, какой ответ дать. — Боюсь, что я единственный на судне матрос, который поместится в вашем шкафу.

— Спасибо, Аллан, — заулыбался Рейнольдс, искренне тронутый решением юноши, и, не слишком погрешив против истины, добавил: — Меньше всего надеялся отыскать друга в этом аду.

— Не забудьте о своих словах, когда я вам уже не буду нужен, — пробормотал Аллан. — Кстати, не осталась ли у вас бутылочка бренди? Коль скоро я собираюсь стрелять в марсианина, мне понадобится выпить рюмку. Или даже две.

— Лучше разопьем ее вместе с марсианином… — торопливо предложил Рейнольдс, прикидывая про себя, что надо бы убрать бренди из шкафа, прежде чем туда заберется бывший артиллерист.

VIII

Рейнольдс внимательно окинул взглядом свою маленькую каюту, словно театральный режиссер, проверяющий, правильно ли расставлены декорации на сцене. Он освободил шкаф, служивший ему кладовкой, постаравшись, чтобы Аллан не заметил последних двух-трех закупоренных бутылок, и теперь юноша находился внутри, словно покойник в тесном гробу, который могильщик прислонил к стене, пока копал могилу, но зато с пистолетом в руке. На столик, занимавший середину помещения, Рейнольдс выставил одну из бутылок и два стакана, а рядом, в качестве зловещего мазка, нарушавшего мирную картину, положил заряженный пистолет. Он предпочел оставить оружие на виду, а не прятать в кармане, чтобы не вызывать лишних подозрений, так как после введения осадного положения все члены команды расхаживали вооруженные до зубов. К столику был приставлен стул, напротив него стояло кресло, привезенное им из другой жизни, удобное и спасительное. Не хватало лишь одного из актеров, который, если его гипотеза верна, явится под маской.

Рейнольдс нервно взглянул на часы, прикинув, что Карсон уже сменился с вахты и с минуты на минуту постучится в дверь. По звукам, долетавшим до него из разных мест судна, он определил, что члены экипажа занимались своими обычными делами, не подозревая, что через несколько минут в маленькой каютке на носу будут решаться их судьбы. Он поправил повязку на руке, пытаясь успокоиться. Карсон вот-вот появится, а он до сих пор не решил, с чего начать разговор. Какое приветствие окажется наиболее уместным с точки зрения неумолимых законов вежливости, чтобы встретить жителя другого мира? Они с Алланом предварительно обсудили, как будут проходить переговоры, и, хотя имели разные мнения по этому вопросу, им удалось прийти к согласию. Прежде всего было решено не пытаться сразу брать быка за рога, а действовать более тонко. С помощью привычных фраз и замечаний Рейнольдс должен создать обстановку непринужденности, а затем, когда собеседник ослабит бдительность, огорошить его залпом злонамеренных вопросов, припереть к стенке, заставив сбросить маску. Да, так они договорились. Никаких прямых вопросов. Первым делом нужно добиться, чтобы монстр почувствовал себя спокойно и уверенно, чтобы в нужный момент показать ему, что он разоблачен, но при этом ему предоставляется возможность вступить в диалог. По правде говоря, эта идея насчет крайней осторожности, предложенная Алланом, не слишком нравилась Рейнольдсу. Он предлагал побыстрее перейти к делу, но Аллан возражал: почувствовав себя в опасности, марсианин может ответить яростной атакой, что он уже не раз демонстрировал. Разоблачение должно осуществляться деликатно и изящно, это будет настоящий шедевр манипулирования, призванный продемонстрировать пришельцу тонкую проницательность рода человеческого, несколько высокопарно закончил поэт и с достоинством фараона, примеряющего новый саркофаг, полез в шкаф. Одно Рейнольдсу было ясно: в какой-то момент беседы они с пришельцем будут вынуждены открыть свои карты. На самом деле от того, как Рейнольдс сумеет провести разговор, зависят многие вещи: для начала его собственная жизнь, равно как и жизни тех людей, что сейчас копошатся на борту судна, но, кроме того, и место, которое займет его имя в истории, да, пожалуй, и сама история.

Он в очередной раз передвинул стаканы на столе и вновь посмотрел на часы, подумав при этом, что, наверное, до сидящего в шкафу Аллана доносится бешеный стук его сердца. Беседуя с Карсоном на палубе, он еще до конца не понимал громадного значения предстоящей встречи. Все произошло слишком быстро. Можно сказать, и я не стараюсь тем самым его оправдать, что Рейнольдс действовал по наитию, движимый подозрением, которое только-только родилось в его мозгу. Но сейчас это было уже не подозрение: почти наверняка через несколько секунд в его дверь постучит существо с другой планеты. И это существо, такое непохожее на него, такое чуждое человеку, усядется на самый простой земной стул, скрывая свой настоящий облик под человеческой оболочкой, и попытается начать с ним разговор, одновременно анализируя его реакции с таким же вниманием, с каким Рейнольдс будет исследовать реакции собеседника. Какими бы ни были их тайные намерения, в этой каюте состоится акт общения между двумя разными видами. Два разума, рожденных на двух разных планетах бескрайней Вселенной, найдут общий язык, установят диалог между собой, совершат маленькое чудо по секрету от остального мира. Рейнольдс испытывал странное головокружение. Ему вспомнился темный блеск в маленьких глазках Карсона, когда залаяли собаки, недобрый блеск, никогда ранее не омрачавший взора моряка, и он подумал, что теперь эти глаза будут испытующе глядеть на него на протяжении всего разговора, вот только сумеет ли их настоящий владелец скрыть память о том, что они повидали, пока он летел со звезд к Земле, — россыпи метеоритов, кометы с огненными хвостами и все то, что Создатель счел за благо расположить вне досягаемости земных телескопов.

В этот момент кто-то тихо постучал в дверь. Вернее, даже робко. Рейнольдс вздрогнул и, оправившись от замешательства, бросил многозначительный взгляд на шкаф, зная, что Аллан видит его сквозь решетчатую дверцу. Затем утвердительно кивнул, словно сообщал миру, что спектакль начинается. И пошел открывать дверь, стараясь, чтобы ноги не дрожали. Карсон вошел в каюту, застенчиво поздоровался, развязал косынку, закрывавшую лицо, и снял перчатки. И опять, как тогда на палубе, Рейнольдса поразила его неестественная, если хорошенько приглядеться, походка. Матрос передвигался довольно неуклюже, хотя и силился это скрыть, как будто по ошибке надел башмаки не на ту ногу. Рейнольдс предложил ему стул, а сам быстро уселся в кресло, сразу же почувствовав себя защищенным в этом подобии кокона из дерева и кожи. Карсон неверными шагами подошел к стулу и опустился на него, причем, как заметил Рейнольдс, про обмороженную ногу даже не вспомнил. Он сразу же наполнил стаканы, стремясь сохранять спокойствие. Матрос молча наблюдал за ним с невозмутимым, почти равнодушным видом. Рейнольдс еще никогда не видел лица, более неподходящего для выражения чувств, чем это. Казалось, Творец вылепил его, когда уже устал создавать все новых и новых людей. Рейнольдс поднял свой стакан и, сделав молниеносный выпад в сторону гостя, словно опробовал рапиру, осушил его одним глотком. Эта маленькая пантомима помогла ему успокоить нервы. Карсон невозмутимо глядел на него, не решаясь взять стоящий перед ним стакан.