Книга Восемнадцать капсул красного цвета - Владимир Корн

С одного краешка бутерброд был обломлен, совсем чуть-чуть. Наверное, Настя отщипнула кусочек, не в силах сдержаться – кушать хочется. И Чужинов солгал девушке во второй раз подряд:

– Знаешь, Настя, я сыр терпеть не могу. Будешь? А то жалко выбрасывать. – Заодно Глеб отломил половину хлеба.

Шли они, останавливаясь привалом на четверть часа каждые сорок пять минут. Все продумано задолго до них, и оставалось только следовать рекомендациям знающих людей. Быстрого темпа Глеб не задавал, но и прогулочным их шаг при всем желании назвать было трудно. После третьего привала, когда стоило уж задуматься и о более продолжительном отдыхе, они вышли на лесную дорогу. Обычная дорога, таких в любом лесу тьма: не то чтобы наезженная, но и не с колеей, заросшей травой по пояс. Когда они на нее ступили, их и окликнул невидимый голос, показавшийся Чужинову визгливым:

– А ну-ка, всем стоять бояться, деньги не прятать! – И сразу же, едва девушки испуганно взвизгнули, довольный смех: – Гы-гы-гы.

С противоположной стороны дороги из-за деревьев показались четыре человека. Глеб даже сплевывать от злости не стал: попробуй услышь притаившихся в густом ельнике, когда шума от них самих, словно от стада муфлонов, несущихся галопом на водопой. Почему именно муфлонов, Чужинов и сам понять не мог, но сравнение ему понравилось. Перед выходом Глеб проинструктировал всех, причем, несмотря на не очень довольные взгляды некоторых, повторив свой инструктаж дважды.

«На поваленные стволы деревьев ни в коем случае не наступать. Если невозможно перешагнуть – пригнуться и пролезть под ними, не получается – обойти стороной. Внимательно следить за ветками, чтобы они не хлестнули по глазам идущего сзади. Идти цепочкой, не разбредаться, и самое главное – не шуметь».

Без толку. Конечно, ор на весь лес не стоял, но слышно их было за версту, одно только девчоночье ойканье чего стоило. И чего удивительного в том, что их теперь поджидали?

Хуже всего, увидев просвет между деревьев, цепочка сразу же превратилась в пусть и небольшую, но толпу. Глеб даже поморщился. Именно так на дорогу и вышли, чтобы нарваться на этих четверых.

Эти люди не понравились Чужинову с первого взгляда. И тем больше, что двое из них были вооружены. У одного в руке чернел кургузый «макаров», боевой, не газовый или травмат. И у второго, к бабушке Пелагее не ходить – главного, целый автомат. Автомат Калашникова, конечно же. На партизана, чтобы в его руках оказался «Шмайссер», или, если правильно, МП-40, главарь явно не тянул. Те должны быть в лихо заломленной набок папахе с перечеркивающей ее красной полоской и в туго перетянутом ремнем ватнике. Или, по случаю лета, в гимнастерке. Этот же был облачен в высокие кроссовки, спортивное трико с белыми лампасами, жилетку с множеством карманов и бейсболку с гордой надписью «Чикаго Буллз». Он и сам походил на быка: широкий, с мощной шеей и наглыми навыкате глазами.

Остальные были выше его и ниже, небритее и волосатей или наоборот, но этот выглядел старше всех – лет под сорок. Окликнул точно не он – визгливый голос к его комплекции никак не подходил.

– Куда путь держим? – как будто бы нейтрально поинтересовался главный.

Глеб сделал шаг вперед, чтобы ответить, когда его опередил Андрей:

– Вы знаете, что произошло? Что вообще происходит?

– Не без того, – туманно ответил тот.

– Ты лукани, Гриш, какие телки у них клевые! – вмешался в разговор другой, тот, что с пистолетом, и даже губами причмокнул, якобы от восхищения. Вот у него точно голос тот самый, тонкий, на грани визга.

– Вижу, Сань, вижу, – откликнулся старший, надо полагать – Григорий, не поворачиваясь в его сторону, а напротив, поведя стволом вдоль застывших на месте людей. Автомат он держал не вполне профессионально, но много ли ума надо, чтобы попасть, стреляя в упор. – А ты, – обратился к Глебу, – ружьецо-то отдай. Кощей, забери-ка у него ствол.

Чужинов в ответ на его требовательный взгляд кивнул: нет проблем, – и скинул ружье с плеча так, что оно повисло на ремне на сгибе локтя, – забирайте.

Тот, кого назвали Кощеем, вовсе не был худ. Напротив, имел пухлые щеки, второй подбородок, а живот у него нависал над брючным ремнем. Кощей сделал пару шагов вперед, ухватился за ружье, потянул его на себя, когда со стороны донесся гневный крик:

– Руки убрал, козлина! – И оба они невольно взглянули туда.

Кричала Альбина. Незнакомец с пистолетом, главный назвал его Саньком, прижал девушку спиной к себе и мял ее грудь, напоказ жмурясь от удовольствия. Вторую руку, вооруженную, он направил на Игоря Веснина.

– Отпусти ее, тварь! – Ростом выше на три головы и в два раза шире, Игорь шагнул вперед.

Чужинов взвыл про себя: «Остановись! Не провоцируй его! И не мешай».

У обычного человека пистолет, да и вообще огнестрельное оружие, не вызывает столько боязни, сколько обычный нож. Именно с ножом у человека связан весь его опыт: все им резались, чувствовали боль, и потому в чужих руках он смотрится куда страшнее. Игорь не стал исключением, шагнув на пистолет.

«Пора, иначе могу не успеть», – решил Глеб.

Кощей начал поворачиваться к Глебу, потянув на себя ружье. Чужинов помог, распрямив руку, заодно сделав скользящий шаг вперед и вонзая большой палец в глаз Кощея. А когда от удара тот запрокинул голову назад, ребром левой ладони Глеб угодил точно туда, куда и метил, – под кадык. Еще пара шагов, легких, похожих на балетные, и снова удар ребром ладони, на этот раз под основание черепа автоматчика. Другая рука обхватила главаря за шею, зажав ее между плечом и предплечьем, и сразу же Глеб развернул его в сторону, прикрываясь, как живым щитом, от того, у кого в руках был пистолет. Правой рукой Чужинов ухватился за ствольную коробку автомата: на тот случай, если его противник все же сумеет надавить на спуск, следовало зафиксировать затвор. Иначе – очередь, и пули полетят куда угодно. Тело начало оседать, и Глеб скинул чужую, уже безвольную руку с рукояти автомата.

– Стоять, козел! Еще шаг – маслину промеж рогов получишь! – раздался все тот же визгливый голос, и буквально вслед за этим прозвучал выстрел: оттолкнув от себя извивающуюся Альбину, его обладатель выстрелил в Игоря.

Чужинов взвыл снова, причем причин было целых две: пуля угодила в Веснина, заставив того вскрикнуть и отшатнуться, и Олег Гуров оказался вдруг на одной линии между Глебом и чужаком. И снова хлопнул выстрел, но на этот раз из пистолета Олега, и даже из-за его спины был виден сноп искр. Незнакомец, выронив пистолет, упал на колени, воя и прижимая обе ладони к лицу.

«Не пригодилось для одних тварей, пригодилось для других», – ощерился Чужинов, отталкивая от себя тело главаря и закидывая автомат за спину: оставался еще один. Этот оказался почти безопасен: у него имелся всего лишь нож.

– В сторону, – бросил Глеб через плечо Гурову, уже успевшему навести пистолет на последнего бандита и осторожно к нему приближавшемуся: стрелять необходимо в упор. – Не переводи патроны, да и шум лишний.