Книга Проклятая - Кристина Цагария

Вот уже девять вечера, но я все еще сижу в полицейском управлении.

– Разрешите, я скажу, капитан?

Капитан смотрит мне прямо в глаза. Временами он растирает себе рукой шею и массирует голову. И в это вот время я перестаю рассказывать, но потом начинаю снова. Капитан снял с себя фуражку и ослабил узел своего галстука. И он все время смотрит мне прямо в глаза.

А бригадир записывает все, что мы тут говорим.

– Капитан, мне нужно предупредить родителей, но я не знаю, что им сказать. Надо найти какую-нибудь отговорку. Не могу же я им сказать, что я здесь, у вас. А то у меня могут быть большие неприятности.

Мне пришлось прогулять целый рабочий день. Хозяйка закусочной знает, что я в полиции, но вот родителей сердить я не могу: они же ничего не знают. Пока ничего не знают. Но вот когда узнают…

От одной только мысли об этом у меня замирает дыхание.

– Анна, а ты голодная? – Капитан, отвечая мне вопросом, дает мне прийти в себя от ужаса, читавшегося в моем взгляде.

– Ну… ну вот только совсем немножко. – Я даже не знаю, что сказать.

– Бригадир, велите-ка нам принести три хорошие пиццы. Мы сейчас поужинаем, а потом довезем тебя до дома. А завтра мы продолжим.

А потом мы разговаривали еще час, пока не принесли пиццу.

Хорошая же эта вещь – пицца! И какой она кажется вкусной, когда ее наконец-то ешь в безопасном месте.

Когда мы закончили, я сказала капитану, что лучше я вернусь домой одна. Придумаю какую-нибудь отговорку – например, что меня задержали на работе. Выйдя из полицейского управления, я возвратилась в закусочную. Хозяйка уже запирала кухню. И я попросила ее мне помочь: я сказала, что у меня возникла серьезная личная проблема. По своей деликатности она меня ни о чем не спросила. Хотя, может, она о чем-нибудь и догадывается. Но она мне доверяет.

Я помогла ей навести порядок, убрать все по местам. А потом она меня отвезла в Сан-Мартино на своей машине.

Уж и не знаю, почему она не рассердилась на меня за то, что я прогуляла работу, устроила себе выходной. Не знаю, почему она не стала меня ни о чем расспрашивать. Но это получилось так естественно: так оно и должно было быть – ведь это же в ее закусочной у меня хватило смелости все рассказать. Не знаю, как это объяснить, но я ей и по гроб жизни буду благодарна и за то, что она отвезла меня домой, и просто за то, что она мне поверила.

Чувствую, что мне крупно повезло.

Когда я вернулась домой, там все уже спали.

Ну а завтра? Что будет завтра?

Как же давно я не думала о том, что будет завтра! Я все никак не могу уснуть. Да, и в эту ночь я тоже не могу уснуть, но это совсем другое дело. И еще мне хочется есть.

… Не шевелясь, я пролежала в постели до тех пор, пока где-то вдалеке не запел петух.

На следующий день в полицейское управление вызвали на допрос одного парня, которому, по моим словам, Доменико Яннелло однажды предложил съездить вместе с нами, но он отказался. В полиции решили, что лучше начать с людей, непосредственно к этому не причастных – так сказать, «из дальнего круга». Они допрашивали его, чтобы понять, правда ли то, что я им рассказала.

А он ответил так:

– Анна Мария? Ну да, я про нее многое знаю… Это девица легкого поведения, то есть она путается со всеми подряд, и если ей захочется с кем-нибудь переспать, то она так и делает. Что мне еще известно? Что она пристает к одному старику… Ну ни стыда, ни совести. Что мне еще известно? Что с Анной Марией Скарфо переспали многие из Сан-Мартино, в том числе и мои двоюродные братья – Доменико Яннелло и Микеле. И еще Кутрупи… Правда, это всего лишь сплетни: я-то сам ее никогда не видел. Она хотела и меня затащить к себе в постель, но я ей побрезговал. Я-то сам никогда не предлагал ей покататься со мной в машине.

После него карабинеры вызвали на допрос и другого свидетеля.

– Она непутевая… Из тех, кто слишком заигрывает со всеми подряд. Она держит себя развязно, ходит в мини-юбке, – рассказал второй.

И карабинеры поняли, что я говорила правду.

Это они, именно они все поняли и меня спасли – мужчины, которые спасли меня от других мужчин. А я-то думала, что больше я уже никогда не доверюсь мужчине. Но вот они-то, они оказались совсем другими.

С тех пор я всегда ношу у себя в бумажнике фотографию карабинера. Я даже не знаю, настоящий ли это карабинер, хотя он и одет в настоящую форму, а я теперь разбираюсь и в униформах, и в знаках отличия. Я вырезала эту фотографию из одного журнала. И когда кто-нибудь ее видит, он сразу же спрашивает:

– Это кто? Твой жених?

А я отвечаю:

– Нет, не жених. Это мой ангел-хранитель.

Городок

На этот раз их было трое. Но и опять это были женщины: невеста, мать и племянница.

– Перестань разносить по городу эти сплетни.

– Какие сплетни? – переспросила Анна.

– Что ты гуляешь с нашими мужчинами.

– А кто это говорит?

– Да ты сама и говоришь. Ты все врешь. Чего тебе от них надо?

– Я ничего не говорю и ни с кем не гуляю.

– Хватит тебе разносить эти слухи.

– Да ничего я не разношу.

– Мы разобьем тебе морду.

Заявление нужно забрать

Прошло два дня. Прошло сорок часов или, может, чуть меньше, и я снова вернулась в полицейское управление. Но не для того, чтобы продолжать давать показания. Нет, не для этого.

Мои родители узнали, что я заявила в полицию.

И об этом им сказал Микеле Яннелло. Опять он. Опять они.

Сегодня днем, совсем рано, он заявился к нам домой:

– Здравствуйте, синьора, добрый день.

Дверь ему открыла моя мама.

– А ваш муж дома?

– Нет, на работе, в Читтанове[31], возится там с машинами. Но к вечеру он вернется.

– А когда?

– Часам к семи или к половине восьмого. А зачем он тебе нужен, Микеле? Ты мне скажи, я ему передам.

В наш дом он так и не зашел. Странно, но моя мама почему-то не предложила ему войти.

– Вы бы повнимательнее приглядывали за своей дочкой, Анной Марией.

Мама немного притворила дверь.

– На днях она ходила к карабинерам и наверняка наболтала им какую-нибудь чушь. Сегодня вечером, около половины восьмого, я к вам еще вернусь, чтобы переговорить с вашим мужем. И тогда вам станет ясно, что вещи, о которых Анна треплется карабинерам, – это все было только шуткой, и на самом деле ничего такого не было. Да она и сама хорошо знает, как обстоят дела, а мы все люди женатые, отцы семейств… Мы порядочные люди, и Анна хорошо это знает. Так пусть она не корчит из себя дурочку, а иначе мы поговорим с ее отцом. Сегодня вечером я еще вернусь. Надеюсь, что все уладится.