Книга Маленький нью-йоркский ублюдок - М. Дилан Раскин

— А по мне, дружок, ты выглядишь, как типичный сброд.

Она воображала, что говорит, как мистер Поттер из «Жизнь прекрасна». И считала, что имеет дело с тем, кто этого фильма не видел.

— Ну ясный пень, — вставил я. — При всем обширном спектре возможных вариантов ответа, я бы сказал, что ты для меня не более, чем жалкое насекомое. Прекрасно у вас тут обращаются с людьми, дамочка.

К тому моменту я был уже сыт по горло их музеем. Я встал, какую-то долю секунды раздумывая, а не отшвырнуть ли мне ее куда подальше. Слава Богу, баланс химических элементов в моем организме не нарушился, иначе в тот день меня бы точно арестовали. Вместо этого я просто прошествовал мимо нее и направился к выходу. Конечно, не преминул обернуться и одарить ее убийственным взглядом, после чего она кликнула корешей и двое из них проводили меня к выходу. Я не мог удержаться от смеха. Да уж, до некоторых, видимо, не дойдет никогда.

Однажды я читал об одном виде рыб, которые живут в бурных пенистых реках и покидают место изначального пребывания, чтобы найти то ли партнера, то ли еду, и в результате за несколько недель или даже месяцев проплывают сотни миль. А потом в один прекрасный день вдруг решают вернуться и плывут обратно, и в ста процентах случаев с успехом это осуществляют. А я даже место в поземном гараже, где оставил машину, найти не могу. Смешно, ей-Богу. Я, в течение пяти лет учившийся в двух колледжах, до сих пор не способен сориентироваться в гараже и найти, где оставил машину. После того, как пара копов-напрокат проводила меня до выхода, еще двадцать минут я потратил на поиски машины. Спроектирована эта стоянка была по-идиотски. Один угол не отличишь от другого. Самое запутанное место из всех тех, где я только был.

К тому времени, как я выезжал из этого долбаного гаража, я был уже окончательно взбешен и доведен до ручки. К тому же ужасно устал, уровень железа в крови и не чесался подниматься, поэтому я вернулся на шоссе и двинул в Тинли-Парк. Голова так гудела, что ничего другого просто не оставалось. Ехать искать жилье или какую другую фигню я не собирался. Вдобавок, признаюсь, начал испытывать нечто вроде угрызений совести по поводу того, что произошло между мной и воплощением мистера Поттера в том самолете. Почувствовал себя вроде как виноватым, что доставил ей столько хлопот и назвал сумасшедшей, хотя она всего-навсего исполняла наказ начальства охранять музей от всяких бродячих бездельников. Она всего лишь делала свою бессмысленную и отупляющую работу, притом за гроши, зарабатывая себе на жизнь. Возможно, она даже ненавидела свою работу, но продолжала служить, не умирать же ей с голоду, и, наверное, к тому моменту, как наткнулась на меня, спящего, была уже задолбанной и уставшей и, уж конечно, не хотела устраивать разборок. Она просто исполняла свои прямые обязанности и не хотела, чтобы ей мешали. Тут ее не в чем винить. Видит Бог, я и сам сотни раз в жизни был в такой же ситуации, сотни раз приходилось торчать на тупой работе. Помню, когда я был помладше, зарабатывал на хлеб, проверяя пропуска на входе теннисного корта Квинз-колледжа. Когда кто-нибудь шел на конфликт, я объяснял, что просто выполняю свои обязанности, хочу получить зарплату. Я никого не собирался беспокоить. Просто хотел выполнить то, что с меня причитается, и пойти домой — вот и все. Но люди тем не менее доставали меня и норовили оскорбить. Ненавижу таких. И поэтому мне стало жутко стыдно за ханжество, которое я продемонстрировал мистеру Поттеру в том самолете. Ведь я всегда уважал таких вот трудяг, которые каждый день возвращаются домой с больной головой и спиной. Я уважаю рабочих всего мира, служащих с минимальной зарплатой, начинающих талантливых фолк-певцов, писателей, которые и гроша ломаного за свой труд не получают, одержимых художников и гитаристов, которые без устали изливают свои творения в тесных пыльных гаражах и не могут позволить себе оплатить подвал магазина, в котором ютятся, — вот люди, которые заслуживают моего восхищения. И не перевариваю преступников, облаченных в костюмы, которые называют себя политиками, и всех ненастоящих так называемых творцов, которые готовы продать душу исполнительному директору издательства или компании звукозаписи. На мой взгляд, подобные люди как раз и являют все признаки разложения современного общества. И будь моя воля, все эти скользкие политики и бездарные поддельные художники со всеми их приспешниками, которых вы каждый день видите по телевизору, были бы сосланы на остров Читателей меню. Пришлось бы им там торчать и сверлить друг дружке мозги, пока не сдохнут. И тогда все творцы мира, настоящие творцы, настоящие трудяги, оказались бы у раздачи и наконец-то обрели возможность наслаждаться плодами своего труда и своих мучений. Такой мир был бы одухотворенным, можете мне поверить.

В конце концов я добрался до Тинли-Парк. Припарковался там, где обычно, и чуть не наделал в штаны — андроид стоял прямо возле двери, в которую мне нужно было войти, и курил. Я встречал эту роботоподобную тварь у входа уже во второй раз. Я вдохнул поглубже и начал потихоньку продвигаться к дверям. Чтобы не столкнуться с ним взглядом, надвинул на лицо козырек. Подойдя к двери, я пулей влетел внутрь, прежде чем он успел бы наброситься на меня с намерением задушить. Удалось мне это без труда, так как дверь была широко открыта, и мне не пришлось прокатывать карточку. Проскакивая мимо него, я почувствовал мерзкий вкус струи дыма, которую он выпустил мне в лицо. Как и в прошлый раз, я пробежал два лестничных пролета, бросился в комнату и дважды провернул замок. Не хотелось, чтобы меня похитили в таком месте, как Тинли-Парк, штат Иллинойс.

К тому времени, как я вошел, разделся, распаковался и все такое, было уже почти пять вечера. Я весь день ничего не ел, поэтому решил сгонять в «Вендис» и подарить себе ужин. Но прежде, чем выйти, вспомнил о шерстяных штанах с ворсом, что я приобрел у Эвиты на Манхэттене. Поскольку в тот вечер стоял страшный дубняк, я решил, что пришло время шататься в них по номеру. За этим-то я их и купил. Люблю носить зимой такие уютные вещички. Я понимаю, конечно, что на дворе стоял апрель, но на улице было все же чертовски холодно, а единственное, что есть в зиме прекрасного — это уют в четырех стенах, как, например, во время Рождества. С детства я каждую зиму мечтал о том, каким, на мой вкус, должно быть идеальное Рождество. За окном должен идти снег, трещать мороз и завывать ветер. А я — сидеть дома, свернувшись калачиком на диване рядом с обогревателем. Само собой, обложиться двадцатью подушками и одеялами наподобие крепости и смотреть «Жизнь прекрасна» в черно-белом варианте, но не на видео, а по обычному телевизору со всеми рекламами, анонсами и титрами. И на мне должна быть моя задрипанная старая толстовка из колледжа, штаны с ворсом и носки для сноуборда. Вот о каком Рождестве я всегда мечтал. Пусть говорят, что все это маниакально-депрессивный психоз и бессмысленный идеализм, ну и ладно. Я считаю, если к мечте не стремиться, то никогда ее и не достигнешь. Разве что наполовину, если повезет, но по мне половина вообще не в счет. Свои рождественские замыслы я до сих пор так и не осуществил. Отчасти из-за того, что прожил всю жизнь в многокомнатной квартире, а также потому, что в Нью-Йорке на Рождество снега толком никогда и не бывает. Да и не было у меня двадцати подушек и одеял. Во всей нашей квартире, может, и нашлось бы, при особом везении, штук пять, да и то дерьмовых. Все были такие старые и плоские, а одеяла больше походили на простыни. Так что я до сих пор тоскую по идеальному Рождеству. Недавно даже пошел и купил еще одно одеяло.